Няня для холодного чудовища

Какой же надо быть дурой, чтобы хоть на минуту подумать, что этот мужчина не способен любить, что его холодная маска – это не просто маска, но и то, кем он является на самом деле! Вот же она, настоящая родительская любовь! И никакое он не холодное чудовище, просто обычный человек с непростым характером.

– Варюш, – тихо шепчет Владимир, скорее себе, чем ей. – Малышка моя…

Голос срывается и он резко замолкает, а у меня почему-то слезы наворачиваются на глаза, но зашедший следом за нами врач неловко откашливается и это заставляет Владимира снова стать тем властным и холодным адвокатом, которого я знаю. Он встает на ноги и твердо встречает взгляд врача, явно намеренный получить ответы на все свои вопросы. И учитывая, что Варе почти четыре года, а ни о какой аллергии до сих пор и речи не шло, мне тоже очень интересно, что могло вызвать в ее организме такую острую реакцию.

***

Моя дочь – аллергик. И почти четыре года ее жизни я, идиот, об этом не знал. Варя все это время сталкивалась с аллергенами, ела продукты, которые ей нельзя, вследствие чего мы просто посадили ей иммунитет и именно поэтому она постоянно болела. О чем вообще думал ее тупой педиатр, у которого она наблюдалась с рождения? Который работает в лучшей частной клинике города! Где он вообще свой чертов диплом получил?!

Я безумно зол, но стараюсь взять себя в руки, чтобы не упустить ничего из того, что объясняет мне врач из обычной больницы, куда привезла мою дочь скорая. Даже няня слушает его внимательнее, чем я, и задает нужные вопросы, из-за чего я чувствую себя еще более паршиво, если это возможно. Ничего не скажешь, отец года!

– Странно, что до сих пор не было таких острых реакций… – вставляет свое предположение врач и мне почти срывает башню.

Я вскакиваю на ноги и выхожу в коридор, пока не набросился на него. Хотя умом понимаю, что он-то уж точно ни в чем не виноват.

А ведь признаки были! Когда Варя ела фрукты, у нее на лице и руках иногда выскакивало два-три красных пятнышка, но они проходили в течение нескольких часов. Мне и в голову не приходило, что эти незначительные пятна могут указать на серьезную аллергию. А ей, оказывается, в принципе нельзя есть свежие фрукты, как и многое другое!

Когда я захожу в палату, оставив врача на Надю в кабинете, Варя уже проснулась и плачет, сидя на кровати. У меня сердце леденеет при виде ее испуганного, несчастного лица.

– Малыш, я здесь, – подхватываю дочь на руки. – Все хорошо, Варя. Папа здесь. У тебя что-нибудь болит?

– Где ты был? – всхлипывая, вцепляется ручками в мой пиджак Варя. – Я испугалась, папа.

– Тебе не нужно бояться, все будет хорошо, – глажу ее по спинке. – Не плачь, малышка, все хорошо.

Я повторяю это снова и снова, но в глубине души знаю, что все не хорошо. Варя ребенок, она многого не понимает и ее жизнь с этого дня значительно изменится, потому что в ней появятся ограничения. Как объяснить ребенку, что ей нельзя есть все те вещи, которые она любит и которые я позволял ей раньше?

***

Вечером я сижу на диване с ноутбуком на коленях и шерстю интернет в поисках информации. Это то, что я обычно делаю, когда сталкиваюсь с проблемой – ищу любую доступную информацию, а потом выстраиваю стратегию для борьбы.

Надя незаметно подходит и садится в кресло рядом. Я поднимаю на нее взгляд, но она молчит и просто смотрит в пол.

– Что такое? – задаю вопрос.

Я могу гордиться собой, потому что мое самообладание снова со мной. И это куда лучше, чем тот дрожащий от эмоций придурок, не способный нормально соображать, которым я был днем.

– Я думаю, в том, что случилось с Варей есть и моя вина, – говорит она, глядя на меня, как побитая собака. – На завтрак я дала ей кашу со свежими ягодами. У нее было покраснение на лбу, но я не обратила на это внимания.

– Покраснения у нее были и раньше, как и ягоды в рационе, – хмурюсь я. – К отеку привел киви, так что перестаньте страдать ерундой и лучше почитайте о том, как нужно вести себя в аллергиками, Надежда. Вы должны будете постоянно быть начеку и следить, чтобы она не съела что-то не то. Конечно, после всех анализов и консультации у аллерголога все будет понятнее, но неплохо бы перед этим изучить основную информацию.

– Я читала последние два часа разные статьи на эту тему, – поднимает подбородок Надя, глядя на меня с возмущением. – Я теперь знаю достаточно, чтобы не совершить ошибку. И я буду очень осторожна с Варей впредь.

– Хорошо, – киваю ей, и наши взгляды встречаются на долгие секунды, в течение которых мы оба замираем.

Я снова чувствую это. Химию между нами. Воздух словно искрит, я могу поклясться, что стоит только дотронуться до нее – и все взорвется к чертям. Нас поглотит эта жажда, пока мы оба не получим то, чего хотим, и не успокоимся. Но так нельзя. Тем более при данных обстоятельствах.

– Я пойду, посмотрю, как там Варя, – видимо, приняв то же решение, что и я, спешит убежать Надя.

Я ее не останавливаю. Не говорю, что Варя спит и вероятно, проспит уже до утра. Как и того, что проверяю ее каждые полчаса, потому что боюсь, как бы у моей девочки не возникли проблемы с дыханием. Пусть уходит. Так легче для нас обоих. Учитывая, какой калейдоскоп эмоций я сегодня пережил, мои принципы не так сильны, как обычно, и не смогут долго меня удерживать, если она тоже решит поддаться инстинктам. Мне просто нужна разрядка, но моей дочери нужно гораздо большее и Надя пока – единственная взрослая, кроме меня, которая дает ей постоянство. Ближайшие месяцы будут сложными для моей девочки и я просто не могу травмировать ее психику еще больше, заменив няню.

Спустя какое-то время, я закрываю ноутбук и иду проверить Варю, прежде чем самому попытаться немного отдохнуть. Малышка спокойно спит, размеренно дыша, как и в прошлые разы, когда я заходил к ней. Поцеловав ее в лоб, я тихо выхожу и закрываю за собой дверь, но развернувшись, сталкиваюсь в коридоре с Надей в этой ее нелепой пижаме с мультяшными героями. И даже эта глупая вещь на ней не остужает мой пыл, когда я инстинктивно ловлю ее за талию и наши груди соприкасаются.

– Я шла проверить Варю, – шепчет девушка, глядя мне в глаза и не делая ни единой попытки отстраниться.

– Я проверил, она в порядке, – тихо отвечаю я, немного сильнее сжимая ее узкую талию.

Надя замирает на полувздохе и опустив взгляд на мои губы, облизывает свои – пухлые и ярко-розовые безо всякой помады. Этого маленького неосознанного жеста хватает, чтобы смести весь мой самоконтроль к черту. И уже следующий свой вздох она делает в мой рот, ведь я в течение секунды успеваю принять решение и впиваюсь в эти красивые губы поцелуем, потому что терпеть становится невозможно.

Глава 7

Я стою на цыпочках, отчаянно вцепившись в плечи Владимира, чтобы не упасть из-за головокружения и дрожащих коленок. Он всего лишь целует меня, но ощущение такое, словно это самый откровенный опыт в моей жизни, потому что этот поцелуй такой…

У меня нет слов, чтобы описать те ощущения, которые заставляют меня испытывать его губы на моих. Я вся горю и таю от его ласк, чувствую, как наливается теплом кожа в том месте, где меня касаются его руки, и непроизвольно выгибаюсь в стальных объятиях, пытаясь потереться ноющей грудью о его грудь. В моей голове нет не единой мысли, кроме той, которая вопит «Еще, еще, больше!».

Когда Владимир подхватывает меня под бедра, я с готовностью обвиваю ногами его торс, и пока он несет меня в свою спальню, охотно подставляю шею под обжигающие поцелуи-укусы. Он совсем не нежен, не предупредителен, не спрашивает, как я хочу, в общем, совершенно не похож на моего бывшего парня, действуя так, как сам считает нужным, и эта его властность, проявляющаяся даже в сексе, когда он, наконец, закрывает за нами дверь спальни и без промедления снимает с меня мою ночную рубашку, действует на меня еще более остро.

Темные, голодные глаза хищно осматривают меня с ног до головы, прежде чем он делает шаг вперед и снова вжимает меня в свое твердое тело, атакуя ртом мою грудь и осыпая ее градом чувственных поцелуев. Мне хочется вылезти из собственной кожи – настолько обострились все мои чувства. Это одновременно больно и хорошо, но боль эта самая сладкая, мучительно нуждающаяся в освобождении. Владимир настолько сосредоточен на моем теле, что пресекает любую мою попытку раздеть его, отталкивая и сдерживая мешающие ему ласкать меня так, как он хочет, руки. Мои запястья оказываются окончательно скованными в его твердой хватке, когда его губы перемещаются с груди на живот, но к счастью, на этом и останавливаются. Я бы сгорела со стыда, опустись они хоть на пять сантиметров ниже!