Холод южного ветра

Дёрнул вверх, с силой, сознательно причиняя боль.

— Смотри! Видишь кругляш? У Ежи такой же имелся!

Смекалистый бесфамильный нагнулся пониже, давая рассмотреть имущество Федерации во всей красе.

— Был…

— И у меня есть. Мы не с западного побережья. Мы — солдаты! Сбежали из армии, — вывалил я правду, не особо опасаясь последствий. Тётка и так замазана по самое некуда. Наистерится, успокоится — сама осознает, что рот нужно держать на замке. Потому что соучастница вооружённого грабежа и убийства. Хватит жалеть чужие страдания, свои девать некуда. — Деньги нам требовались, чтобы с планеты убраться! Всем троим!.. Воды дать?

— Вы врёте! — женщина никак не хотела расставаться с иллюзиями.

— Присягу продекламировать? Или указать расположение части? Или показать ленту новостей, в которой она упоминается?!

— Расскажи ей, — попросил Сквоч. — Она имеет право знать.

И я рассказал. О маяке, о налёте, о бегстве из лечебницы, о судьбоносной встрече у мусорника, о наших гнилых перспективах, вскользь упомянул о Фарэе, вновь перекрутил обстоятельства гибели Брока и совсем ничего не сказал о поиске связи с командованием.

Поначалу она безучастно слушала, но постепенно, под напором фактов и знакомых событий, начала приходить в себя.

— … Такое вот говнище, — закончил я.

— Отпусти, — довольно связно попросила Мелисса.

— Успокоилась?

— Да.

Отстранившись от тётки, я вернулся на диван, бесфамильный стал в дверном проёме. Она заворочалась, уселась, подогнув ноги, приложила ладонь к сердцу, натужно дыша. С непередаваемой болью посмотрела на меня, потом на бесфамильного.

— Кто из вас его убил? — отстранённо, бесцветно прозвучало в комнате разрывом снаряда. — Я не полная дура. В утренних новостях показывали репортаж о налёте на дом Лилли. Сообщили об убийстве. Про охранника и Ежи не сказали ничего. Зачем вы меня обманули?

У меня не хватило сил смотреть ей в глаза. Наша ложь вскрылась, словно гнойник под скальпелем хирурга, не принеся облегчения никому.

— Я, — решительно рубанул Сквоч. — Он пытался нас застрелить. Ради денег. Для этого и револьвером обзавёлся.

— А Лилли?

— Брок. Гантелью.

Упоминание красавицы, погибшей по прихоти подчищающего концы ушастого, вызвало новый поток слёз.

— Я не хотела… Ежи… С того самого момента, как он с этим Милле связался, отговаривала…

— Погоди, погоди… — меня озарила неприятная догадка. — Та история, с нападением наркомана — его рук дело?

Плечи женщины затряслись в рыданиях.

— Д-да… Д…

Новый приступ страданий помог вылечить Сквоч. Осмелев, он присел рядом, успокаивающе приобнял толстуху и с укоризной меня попросил:

— Дай человеку выплакаться. Она потом нам всё расскажет. Но пока… не надоедай своими расспросами.

Мягкий, человечный тон бесфамильного оказался лучшим психотерапевтом. Уткнувшись в мужскую грудь, женщина ещё немного поплакала, после отстранилась, воспользовалась извлечённой из сумки кофточкой вместо платка и, смахнув слёзы, заговорила тихо, но внятно:

— Когда вы ко мне пришли, я хотела вас к подруге на проживание определить. Не к Пауле, это так… запасной вариант. Из-за сына… Он у неё ненормальный. Комок проблем, одним словом. Вечно неприятности ей доставлял. В квартире не жил, но мог на работу притащиться, поскандалить, при всех требовать его содержать, как наркозависимого больного… А Ежи настоял именно к ней… Пока вы у меня на кухне сидели, а я в комнате собиралась, Ежичек пришёл и достал деньги из рюкзака. Злой… Я перепугалась — шутка ли, столько кредитов, да ещё наличными! Сказал — вам отдаёт. Последнее… Спрашивать откуда не посмела, а он велел Пауле звонить и договариваться…

— Брок предусматривал несколько вариантов нашего укрытия?

— Угу… Он сказал, что хорошо заплатит верным людям, чтобы вы спокойно пожили у них и не мешали нам. Я предлагала за город, к тётке, там никто не найдёт, потом к Лу — вы её не знаете… А Паула меня сама когда-то спрашивала, где подзаработать. Ей платили меньше, чем мне…

Бесфамильный изменился в лице. До него начала доходить вся подоплёка истории придурка с тесаком.

— Нападение Ежи организовал?

— Ежи, — подтвердила Мелисса. — Но не нападение, нет! Приструнить хотел… Попросил завести разговор о вас при Милле, едва я ему пистолет принесла. Сказал, что те деньги — его, а вы вымогатели. Но бросить он вас не может, потому что считает друзьями.

— Запутанно, — вырвалось у меня. — Дальше что?

— Милле как про деньги услышал, остатки мозгов потерял. Ключ у матери почти в открытую отобрал и домой помчался. Ежи за ним поехал… Видел, как тот в подъезд входил и ждал, чем закончится. Он сам рассказывал. Говорил — для вас разобраться с конченным наркоманом легче лёгкого. Организовал, чтобы напугать и своё вернуть.

Ошалевший от выкрутасов теперь уже бывшего товарища Сквоч повернулся ко мне:

— Вит! Ты что-нибудь понимаешь?

Я лишь грустно усмехнулся.

— Более чем. Нашему знайке очень не понравилось делить заработанную сумму. В открытую он нас послать не решился, но, будучи по натуре предусмотрительной скотиной, к некоторым манёврам подготовился заранее. Натравил исподтишка сына Паулы, пошёл за ним. Поруби нас тот плешивый сморчок — встретил бы его в подъезде и отобрал деньги. Навыков у Брока вполне бы хватило, драться заучка умел. Сдаётся мне, на это он и рассчитывал… Когда я с ним связался, то ему пришлось экстренно менять планы. Меня тогда ещё удивил тот факт, что Ежи по видеосвязи отказался общаться, сославшись на плохой сигнал. И это в центре города, на стадионе, где ретрансляторов пруд пруди!

— В подъезде стоял? — посерел от догадки Сквоч.

— Уверен. При разговоре эхо присутствовало, будто из большого помещения общается. Подъезд волне подходит.

Про себя подумал: «Другое не ясно, почему он с оружием сам не вошёл вместе с наркошей и не пострелял нас? А если бы Милле тоже получил ранение? Лежали бы втроём, подыхали…»

Временно позабытая толстуха, и сама о том не подозревая, пролила свет на всплывшие вопросы:

— У него имелся ключ. Я дала… Паула у меня запасной хранила, как и я у неё. Удобно. Воровать нам друг у дружки нечего, а она у меня раньше иногда ночевала. Давно… сынка боялась. Он, пока помоложе был, изредка заваливался в её квартиру и бил мать, если денег не давала.

Вот оно как… моё сообщение, получается, нам жизни спасло. Забоялся Ежи открывать огонь в жилой многоэтажке, да ещё среди бела дня. Но проверить под благовидным предлогом, как мы там, проверил бы… через часик. А там как карта ляжет, и всяко не в нашу пользу… Выживших бы или добил по тихому, или долго рассказывал о том, как с вечера у него душа была не на месте и переживательный нерв свербел о здоровье товарищей, представая этаким героем-спасителем.

Только, судя по тесаку Милле, рассчитывал он вообще никуда не ходить. И думал в тот момент не об ограблении госпожи Космаль, а о вполне конкретных деньгах. Дом у реки — дополнительный вариант, из разряда «Раз уж так случилось, то почему нет?»

Эх, Ежи… Мразь ты последняя… А как за пацанов, на словах, сердце рвал! Умные вещи гундосил, заранее нас со счетов сбрасывая…

Нечто подобное переживал и обалдевший от новых открытий Сквоч. Женщина выглядела вообще раздавленной, постаревшей лет на двадцать. Почти старухой.

День откровений, чтоб его…

Пора разбегаться.

— Ладно, Мелисса, расходимся, — рискнул я поставить точку в наших траурных отношениях, вставая с дивана. — Живи как жила. Про нас забудь. Пойдёшь в полицию — посадят в тюрьму за соучастие в убийстве. Тебя с нами много где видели, не отмажешься.

Засобирался и бесфамильный. Состроил печальную мину, кисло посмотрел на толстуху. Непонятно так, то ли с сочувствием, то ли осуждая за дурость.

— Но он не мог так поступить… Он хороший… А что мне со сделкой делать? — глупо поинтересовалась она, краешком импровизированного платка протирая уголки глаз. — Риелтор на завтра сказал подготовиться.