Страница 34 из 71
… Передвиение насих войск вдоль линии соприкосновения обусловлено… Волонтёры доставили на передовую очередной гру(тут заканчивалось проглатываемым «с») так необходимых насим войскам предметов бытового обихода…
Репортажи шли сплошь про войну. Победные, вселяющие в обывателя веру в скорый исход всей этой вооружённой катавасии (разумеется, в пользу Нанды). Пушки стреляли, солдаты позировали, командиры авторитетно докладывали, враг позорно бежал… на месте. Потому что о наступлениях в бравурных реляциях — ни гу-гу.
Мои потуги заметил Ежи.
— Язык учишь?
— Учу.
— Держи, — он извлёк из кармана парочку беспроводных наушников и протянул их мне. — В комплекте с планшетом шли. Музыку слушай. Я онлайн-радиостанцию популярной музыки нашёл. В попсе рифмы несложные, припевы, опять же… Должно полегче пойти.
— А ты? А Сквоч?
— Мне не надо. У меня способность к языкам хорошая, — без тени иронии заявил он и продолжил, выговаривая хоть и с трудом, но, в целом, верно. — Две аботливых старуски напекли внучатам плюски. Все вокруг стола уселись, чаю напились, наелись. Ахотели поиграть. Ты лови! Мне убегать!.. или вот… Высел месяц и (буква получилась твёрдой, как у говорящей головы в визоре) тумана. Вынул ноик и кармана. Буду реать, буду бить… Ну, дальше всё как по-нашему… Слушайте со Сквочем по очереди. Надеюсь, быстро восполним пробел.
— Круто! — восхитился я, забирая гарнитуру и пристраивая её в уши. — Ну, послушаю, о чём в этом секторе поют…
***
Следующие сутки мы спали. До затёкших боков, до тяжести в головах и однообразия мыслей. Чувствовали — надо отдохнуть и набраться сил. В редкие минуты бодрствования безвкусно ели, запивали пищу чаем и спешили обратно, на койки. Нас не беспокоили ни шумные обитатели дома, с раннего утра шляющиеся в общем коридоре и скандально обсуждающие всё на свете; ни пьяные вопли с криками под вечер.
Мы — спали.
И на следующей день — спали. И на третий — тоже, но уже меньше, перемежая сон просмотром визора.
Смотреть оказалось познавательно.
Прежде всего, военное положение, которое в моём понимании означало ограничение гражданских прав, комендантские часы, патрули на улицах и иные способы перевода страны на суровые армейские рельсы оказалось более политическим шагом, чем административным.
В городах царила нормальная, неограниченная условностями жизнь; военкомы не хватали людей на улицах, а налоговая система удовлетворилась лишь двухпроцентным особым сбором в дополнение к имеющейся нагрузке на население и производства. По-настоящему жёсткие порядки установили лишь в нескольких прифронтовых территориальных образованиях, введя военно-гражданские администрации вместо муниципалитетов да блокпосты на въездах и стратегических направлениях.
Почему так происходит, растолковал готовящийся в дипломаты Брок:
— Дорого. Содержать армию вообще удовольствие не дешёвое, а брать под тотальный контроль государство в целом — экономика от ограничений треснет. Пока необходимости в этом нет. И без того правительство добилось многого. Выборы отложены, несогласных заткнули. Кто сильно попытается о свободах пошуметь — возьмут за загривок и в кутузку, как шпиона или агента влияния. Сиди потом, доказывай…
Передачи по визору и сетевые новости это подтверждали. Ни протестных маршей, ни митингов возмущённой общественности не упоминалось. Люди жили себе, как и прежде, без великих потрясений, относясь к войне с Розенией как к чему-то далёкому, происходящему на другой планете. Тем более, войска тут контрактные. Вот пусть и отрабатывают бешенные расходы на оборону.
После милитаристики тянуло расслабиться.
Мы сравнивали стандарты красоты (тут отличий не нашли — стройные, грудастые, ухоженные ценились, как и везде); моду, жизненный уклад в этой стране с привычными нам критериями, запоминая отличия и дискутируя об особенностях поведения аборигенов.
К примеру, в молодёжных сериалах при встрече все между собой целовались. Кто в губы, кто в щёку — зависело от степени дружбы и не носило под собой никакого сексуального подтекста. Почти… Иногда, по сюжету, поцелуйчики перерастали в большее, но нас это заботило мало.
— Не буду я Брока в харю лизать! — возмущение бесфамильного граничило с истерикой. — Хоть что вы мне делайте! Он же мужик!
— Ты тоже не предел мечтаний, — редкий случай, когда Ежи проявлял единодушие с товарищем. — Чмокать твою рожу… Тьфу!
В моём воспитании межполовая грань взаимоотношений выглядела более демократично, чем у парней, однако привитые границы допустимого категорически восставали против здешних нежностей.
Успокоил сослуживцев тем, что лично мне вместо поцелуя вполне хватит: «Здравия желаю, господин Самад!». Ну и, разумеется, произносить по стойке «смирно», с расправленными плечами и молодецким видом. При особо торжественных случаях допускается поясной поклон и падение ниц.
В меня полетели подушки…
После неравного сражения, в котором я героически отбился от превосходящих сил противника, для разнообразия занялись географией. Мы угодили в четвёртый по численности город Нанды — Укррау-сити. Поисковик подсказал, что название он получил по фамилии члена совета первых колонизаторов планеты, в дань уважения к его былым заслугам. Населённый пункт крупный, присутствуют заводы и фабрики… Ну и так далее, с упоминанием занимаемой площади в квадратных километрах, перечнем вероисповеданий да краткой историей.
Определившись с пониманием своего места во времени и пространстве, вернулись к просмотру всевозможных репортажей с улиц.
Они доставляли особое удовольствие — нас до колик веселило местное разнообразие в одежде и полное, на наш взгляд, отсутствие вкуса у отдельных обывателей. Народ шлялся кто в чём, позволяя себе совсем уж невообразимые наряды, более подходящие к маскарадам или конкурсам экстравагантности.
Банные халаты на городских проспектах оттеняли яркие пятна кислотных рубах и конусообразных шляп с блёстками, а обычные костюмы с платьями бледно терялись на фоне широченных задниц в колготках «леопардовой» расцветки. Но, признаю, нормально одетых людей оказалось подавляющее большинство, просто эксцентричные модники выглядели заметнее, сумасброднее, вызывающе-оригинально.
… Множество иных, мелких отличий принималось на веру без вникания в подробности. Заведено у людей так — не нам их переучивать или осуждать…
О судьбе сержанта Бо и товарищах не узнали ничего. Вообще. Словно их не существовало в природе, и мы никогда не приезжали в клинику.
Умозаключения от этой информационной пустоты напрашивались самые гнусные. Сайт Федерации тоже молчал.
Влипли парни. Но за что?
За подрыв маяка и гибель людей…
… Постепенно, шаг за шагом мы вливались в этот мир. Сон по утрам стал дольше, просмотры всевозможных каналов стали заканчиваться глубоко за полночь, и, как следствие несоблюдения распорядка дня, привычный график «день/ночь», сбился.
… «Бодрячок», заставивший широко распахнуть глаза и осознать, что больше валяться я не могу, настиг под утро. Поворочавшись, с неудовольствием поднялся и, посетив санузел, начал придумывать, чем бы себя занять.
Долго стараться не пришлось.
Прихватив магнитный ключ от входной двери, я взял пакеты с мусором, ждавшие своего часа с самого нашего заселения, и, стараясь не шуметь, вышел в коридор.
Спустился по лестнице, свернул к помойке. Её так и не убрали. Мусорная гора за время нашего пребывания успела подрасти, бесформенной кучей высясь почти на дороге. Ни отдельной санитарной площадки тебе, ни ограждения. Скотство, как оно есть…
Пристроив пакеты на кучу, собрался идти обратно, как вдруг нетвёрдые шаги, доносящиеся из плохо подсвеченного уличными фонарями сумрака, заставили напрячься.
Кого это ещё носит?
— Неверна-а-ая любо-о-овь… — томно, фальшиво пропел женский голос с перерывами на икание. — Неве-е-ерная…
Пьяная, что ли?
Вслед за непритязательным мотивчиком показалась приземистая фигура из тех, про какие говорят «поперёк себя шире». Вихляющая, пытающаяся пританцовывать в такт и совершающая неумелые движения мощным тазом в стиле «тверк», вообще никак не вяжущимся к лирической стилистике песни.