Страница 3 из 47
Он подходит к писсуару и достаёт свой член. Возможно, он и не имел никакого отношения к похищению Тор и Кайлы, но он — связующее звено, которое я должен разорвать. Это — это цена войны.
Я хватаюсь за рукоять своего ножа и начинаю обходить его сзади, как будто направляюсь к другому писсуару. Я останавливаюсь, и прежде, чем он успевает осознать, что я делаю, я обхватываю его одной рукой за шею и перерезаю горло лезвием. Кровь хлещет из открытого пореза, разбрызгиваясь с каждым бешеным ударом его сердца. Он хватается за шею, и я отпускаю его, наблюдая, как он падает на колени на пол. Раздаётся несколько сдавленных стонов, прежде чем он падает лицом в основание писсуара.
Я засовываю нож за пояс джинсов и выхожу прямо через бар к машине. Я трогаюсь с места и направляюсь по безлюдной пустынной дороге. К счастью для меня, такой вещи, как верность, не существует. За сотню тысяч какой-то дилер из Синалоа дал мне адрес одной из кокаиновых фабрик Хесуса. Он не спрашивал моего имени. Не расспрашивал меня. Я думаю, ему это было не нужно, когда он увидел спортивную сумку, полную наличных.
Один ублюдок убит. Пора отправляться на фабрику.
Когда я выезжаю из Хуареса, на небе ни облачка. Я смотрю, как грязный город исчезает в зеркале заднего вида, и в конце концов шины стучат по неровным тропам пустыни. Проходит всего тридцать минут, прежде чем вдалеке появляется склад, его силуэт расплывается от жары. По периметру выстроилась шеренга чёрных «Хаммеров», и я бросаю взгляд на коробку с гранатами, гадая, сколько их нужно, чтобы взорвать коксохимический завод. Когда я приближаюсь, двое мужчин выходят из-за припаркованного внедорожника, винтовки упираются в бёдра, в то время как группа мужчин несёт коробки в кузов большой буровой установки.
Я отпускаю газ автомобиля, охранники отходят на несколько шагов от своего поста, прикрывая глаза от солнца. Это машина Гейба. И ни в коем случае, чёрт возьми, я не хочу тянуть его вниз за собой, потому что я знаю, что не смогу справиться с этим в одиночку. Мне просто нужно заставить его вмешаться в это дело, и это именно то, что я собираюсь сделать. Я наблюдаю, как один из охранников указывает на меня, прежде чем его рука делает движение к винтовке, но я уже нацелил на него пистолет. И я стреляю.
Первый парень падает как подкошенный, но второй отшатывается всего на несколько шагов. Пули со звоном ударяются о машину. Я выпускаю ещё один патрон и попадаю парню прямо в голову. Кровь брызжет на машину позади него, прежде чем он падает на песок. Я опускаю окно, хватаю гранату и выдёргиваю чеку, прежде чем выбросить её в окно. Я бросаю гранату за гранатой, и они приземляются у внешней стены. Когда последняя граната вылетает в окно, я выжимаю педаль газа до отказа, потому что эти ублюдки могут взорваться в любую секунду.
Бум. Бум. Бум. От кратких взрывов машину сотрясает. Песок и металл взлетают в воздух, и огромный огненный шар взмывает в небо, жар неприятно приближается к моему затылку.
Я наблюдаю в зеркале заднего вида, как в небо поднимается густой столб дыма. Я должен что-то почувствовать; я знаю, что должен. Я только что уничтожил одну из фабрик Хесуса… Я только что убил горстку людей, у которых не было других средств к существованию, кроме как добывать кокаин для картеля. Матери, отцы, дочери… но я абсолютно ничего не чувствую. Трудно испытывать жалость к кому-либо, когда ты потерял всё. И вот я веду машину, бесчувственный, сломленный, способный чувствовать только тогда, когда дело доходит до мести.
Я бросаю взгляд на часы, когда подъезжаю к дому Гейба. Прошло больше часа с тех пор, как я взорвал ту фабрику. Два часа с тех пор, как я перерезал глотку тому недотёпе. Я слышу, как он ругается по-испански, ещё до того, как открываю боковую дверь, ведущую на кухню. Чертовски хорошо. Ты втянут в это дело, Гейб. Часть меня винит его за это дерьмовое шоу, в котором я теперь главный участник. Хотя я знаю, что сам заправил свою чёртову постель (прим. перев. Make your own bed — что посеешь, то и пожнёшь)
В ту секунду, когда захлопывается задняя дверь, его взгляд встречается с моим. Он вешает трубку и свирепо смотрит на меня, его ноздри раздуваются, а лицо покраснело.
— Какого хуя ты делаешь? — он скрежещет зубами, делая шаг ко мне.
Я пожимаю плечами и открываю холодильник, чтобы взять пиво. В ту секунду, когда я закрываю холодильник, рука Гейба оказывается у меня на затылке, и он прижимает меня к нему лицом. Я чувствую хруст, когда у меня ломается нос. Металлический привкус пробегает по задней стенке моего горла, когда кровь приливает к губе. Я не могу удержаться от ухмылки, потому что собираюсь выбить из него всё дерьмо.
Я оборачиваюсь, хрущу шеей, и он делает шаг назад, но я просто делаю шаг ему навстречу.
— Не шути со мной, ese (прим. с исп. — чувак, братан). — Он тяжело вздыхает, его челюсть напрягается, когда он указывает на меня. — Ты можешь быть моим другом, но влезь в моё дерьмо ещё раз, и я убью тебя.
Я убираю его палец от своего лица и хватаю его за горло, мои пальцы впиваются в его тёплую кожу. Гейб, может, и силён, но он маленький по сравнению со мной. Я с силой прижимаю его к стене, моя хватка становится всё крепче, пока я смотрю на него сверху вниз.
— Ты. Я виню тебя в этом дерьме.
Кровь пульсирует у меня в висках, и всё, о чём я думаю — это убить его. Но я не могу… Я ослабляю хватку, и в ту же минуту, как я это делаю, он замахивается на меня. Его кулак врезается мне в скулу, ошеломляя меня. Он наносит несколько ударов мне в живот и по бокам, и я смеюсь, хватая ртом воздух.
Он расхаживает назад-вперёд, ругаясь по-испански.
— Ты хочешь умереть? И это всё?
Я бью его в челюсть, затем хватаю за обе стороны его лица и опускаю его на своё колено. Кровь повсюду. Застонав, он хватается за нос, когда встаёт, и кровь стекает у него между пальцами. Я собираюсь уйти, но он запрыгивает мне на спину. Как только я сбрасываю его с себя, он снова набрасывается на меня, замахиваясь. Он дважды хорошенько ударяет мне в глаз, прежде чем я зажимаю пальцем основание его трахеи и заставляю его растянуться на кухонном полу. Я стою над ним, тяжело дыша.
— Не заставляй меня, чёрт возьми, убивать тебя, Гейб, — говорю я. Я собираюсь уйти, и тут раздаётся щелчок взводимого курка пистолета.
Оглядываясь на него через плечо, я ухмыляюсь.
— Продолжай. Сделай мне одолжение. — Он этого не сделает. Он знает это, и я тоже. Я выхожу из комнаты, проходя мимо Марни, и оставляю Гейба ругаться на кухне.
— Он будет чертовски зол на тебя, — кричит Марни, но я игнорирую его.
К тому времени, как я добираюсь до фойе, у меня уже раскалывается голова. Я чувствую, как моя щека распухает от ударов Гейба. Я поднимаюсь по лестнице в комнату, беру свою спортивную сумку и начинаю запихивать туда свою одежду. Он не собирается мне помогать, и я чертовски уверен, что мне не нужно здесь оставаться. Я слышу крик Гейба, и через несколько секунд дверь распахивается.
— Ты не лезешь в мои грёбаные дела…
— Гейб! — кричит Марни, тяжело дыша, когда он появляется в дверях.
— Подожди минутку, сейчас. — Гейб смотрит на меня, в его глазах бурлит гнев.
— Он только что потерял свою женщину и дочь. — Марни кладёт руку Гейбу на плечо. — Вот что это творит с ним.
Гейб с тяжёлым вздохом опускает взгляд в пол. Он проводит рукой по лицу и качает головой. Моё сердце гневно колотится в груди.
Он поднимает голову, и выражение его лица смягчается.
— Не думайте, что я не терял людей. Камилла… У него всё ещё есть Камилла. — Он пожимает плечами. — Или, может быть, бледный ублюдок убил её, я не знаю, но одно я знаю точно, эсэ, в этом бизнесе ты не можешь думать своими эмоциями. Это война, на которой я…
— Для меня это не война, Гейб. Это месть. За Тор и Кайлу.
Он на мгновение задерживает на мне взгляд, затем вздыхает и скрещивает руки на груди.
— Я, должно быть, становлюсь мягкотелым, эсэ. Пять лет назад я бы просто убил тебя.