Штатный убийца

На обочине, по мере движения машины, увеличивался в размерах дорожный знак, пока не предстал в свой полный рост и тут же оказался позади. Никита успел бросить на него холодный взгляд, чтобы увидеть на белом прямоугольнике черную надпись: «Рязань». С тех пор как его семья покинула Москву, Померанцев еще не виделся с ними и выкроил, после встречи с Леонидом, время для визита к сыну и жене.

Машина остановилась у деревянного забора. Никита, держа в руках большой пакет, открыл ворота и медленно вошел во двор дома: скромной одноэтажной постройки, в которой жила мать Натальи, а сейчас и она сама вместе с сыном.

Девушка вышла навстречу мужу на улицу.

– Привет, – Никита поцеловал ее в щеку.

Наталья смотрела прямо, сложив руки на груди: то ли от холода, то ли от демонстративного протеста.

– Заходи в дом, – произнесла она без улыбки, развернулась и пошла к дверному проему.

Никита последовал за ней и оказался внутри. Он еще не успел разуться, как его взгляд привлек Данил. С поднятыми вверх руками, за которые его держала бабушка, мальчик неуклюжой подступью приближался к отцу.

– Смотри, Данечка, кто пришел, – широко улыбаясь, сказала теща Никиты.

Мужчина обнял ребенка, сопроводил объятие поцелуем в щеку, после чего все четверо направились на кухню.

– Я вам тут продуктов принес, – сказал Померанцев, доставая из пакета покупки.

Наталья равнодушно наблюдала за действиями мужа, тогда как лицо ее матери выражало удивление. На столе оказались редкие для того времени лакомства: красная икра, копченая форель, несколько килограмм отборной говядины, три палки импортной колбасы и еще много чего, что насыщало неизбалованный взгляд женщины.

– А это тебе, Даня, – Никита достал со дна пакета упакованную машинку на радиоуправлении.

Пока женщины методично распределяли продукты по разным уголкам кухни, Померанцев играл с сыном. Под звонкий смех ребенка мужчина дрифтовал игрушкой вокруг его ног. В какой-то момент Никита поймал на себе взгляд жены, к тому времени расположившейся на стуле напротив. Ее мать, оценив ситуацию, повела ребенка в другую комнату, оставив супругов наедине.

Померанцев снял куртку, предварительно достав оттуда стопку рублевых купюр.

– Я вам тут денег принес, – сказал он, двигая наличкой по глянцевой скатерти.

– Когда мы сможем вернуться домой? – Холодный тон девушки сопровождался таким же взглядом: на деньги она не смотрела.

Никита, задумавшись, опустил голову. Затем снова посмотрел на жену и сказал:

– Здесь два миллиона.

– Хорошо, – Наталья продолжала смотреть на мужа. – Ты мой вопрос слышал?

– Вы пока не можете вернуться. Поживите здесь.

Девушка с обреченным выражением лица облокотилась о спинку стула. После короткого молчания она продолжила:

– Ты связался с бандитами, а расплачиваемся теперь все мы.

– Прекрати. Ты знаешь ситуацию, как нам было тяжело. И я работаю как раз для того, чтобы расплачиваться вам ни за что не приходилось. Я буду и дальше привозить деньги, поэтому не переживай.

– Да причем тут деньги? – Наталья махнула в сторону купюр. – Мне семья нужна. Нормальная. Дане нужен отец. А мы живем в этой глуши, и неизвестно чем это все закончится. А если тебя убьют? Что мы тогда будем делать?

– Это вечно не продлится, – спокойно ответил Померанцев.

В комнате снова повисло молчание. Наталья смотрела прямо перед собой, осознавая тщетность своих аргументов. Не поворачиваясь в сторону мужа, она сказала:

– Иди, поиграй с сыном. Я накрою на стол.

Никита выехал из Рязани, когда уже начало смеркаться. В тот момент, когда машина пересекла знак с зачеркнутым названием города, на дорогу опустилась сизая пелена вечера.

Фары опрокинули на асфальт белый свет, прокладывая в темноте короткий туннель видимости. «В этом и состоит моя жизнь», – думал Померанцев. – «Умеренное благополучие вблизи, за которым развертывается зияющая бездна ночи».

9

Через трое суток, в три часа дня, Никита в накладной бороде и очках, со стеклами вместо линз, зашел в небольшое ателье. Оно находилось на цокольном этаже одного из жилых домов Строгино.

– Здравствуйте, – встретила его приветливая швея.

– Здравствуйте. Мой заказ готов?

– Готов.

Женщина расстелила на столешнице черную рясу священнослужителя.

– Ну как вам? – Спросила швея.

– Все хорошо, – Никита угрюмо смотрел на одежду.

– Мерить будете?

– Нет.

Взяв заказ, Померанцев поблагодарил портную и вышел на улицу. Немного постояв у входа в ателье, Никита зашел в подворотню неподалеку, снял бороду, очки и сунул их в пакет с рясой. После этого он направился в близлежащую блинную.

Заканчивая обед, Померанцев обратил внимание на соседний столик: молодая женщина, с лоснящимся от улыбки лицом, заботливо кормила своего годовалого сына.

Никита сам не заметил, как задержал взгляд на матери и ребенке. Мальчик был примерно того же возраста, что и его сын. Померанцев наблюдал, как женщина заботливо нанизывает на вилку кусок блинного рулета и отправляет его к улыбающимся губам ребенка.

В какой-то момент Никита представил, что может никогда больше не увидеть своего сына. Любое его задание, а может быть и следующее, способно закончиться не смертью потенциальной жертвы, а его собственной. В этом сумрачном пути бандитской жизни Померанцев шел на ощупь, рискуя каждый день наткнуться на фатальное препятствие и не видя ничего, дальше своего носа.

Поймав на себе взгляд молодой матери, Никита растерянно посмотрел в окно. Аппетита не было, но он ел: заправлялся перед грядущим заданием.

10

Звон колоколов растекался по округе. Симфония воскресного утра вдыхала в жизнь в безлюдное пространство вокруг монастыря. Занимающаяся заря зажигала крестовый фитиль куполов, окрашивала в яркие цвета деревья, опоясывающие монастырский двор.

От шоссе к монастырю, через лес, вела грунтовая дорога. Она упиралась в небольшой деревянный мост, пересекающий болото, а затем продолжалась в бетонном обличии до самых ворот монастыря.

По этой дороге, загрубевшей от холода за ночь, шла толпа прихожан. По мосту, дабы не разрушить его древесный хребет, переходили максимум по два человека за раз. Тем не менее опоры моста издавали кашельный скрип, призывая, тем самым, пешеходов почитать возраст сооружения.

Ворота монастыря медленно проглатывали движущуюся шеренгу людей. Едва вступив на территорию двора, прихожане сразу же направлялись к открытым дверям храма, в котором начиналась воскресная служба.

Одними из последних деревянный мост пересекли Федор Косовский, заказанный Померанцеву предприниматель, со своей женой. Мужчина бросил беглый взгляд на застывшую в болотной грязи лягушку и вместе со всеми растворился в монастырских воротах.

Помимо церкви на территории монастыря распологались барак для проживания монахов, келья батюшки, магазин религиозных товаров, курятник, два сарая и колодец, расположенный недалеко от ворот.

Звон колоколов прекратился, двери храма закрылись, и на улице снова восторжествовала тишина, слабо прерываемая басовой проповедью священника.

Примерно через полчаса после начала службы двери церкви со скрипом отворились. На улицу вышел Косовский, держа в зубах незажженную сигарету. Он отошел на несколько метров от храма и остановился у колодца, чтобы прикурить. После третьей попытки зажигалка подала огонь, и мужчина с наслаждением затянулся дымом.

Сделав пару затяжек, Косовский обратил внимание на монаха в черной рясе, стоявшего к нему спиной и медленно вытягивающего ведро с водой.

– С утречком, – Косовский поприветствовал священнослужителя.

Монах обернулся и, улыбаясь, поприветствовал прихожанина. Косовский увидел его красивое молодое лицо с редкими черными волосами на подбородке. Он не видел его раньше и, конечно, не мог знать, что перед ним в рясе стоял не монах, а Никита Померанцев, человек, пришедший в монастырь, чтобы его убить.