Штатный убийца

Померанцев сидел на диване под снисходительным присмотром торшера. Включенный телевизор, единственный в комнате, вдыхал в нее жизнь. На журнальном столике дежурила тарелка с недоеденным ужином.

Никита сидел, уткнувшись взглядом в экран, но что там происходило, он не видел. Его мысли странствовали далеко за пределами вещательной коробки: в ресторане, на встрече с Леонидом; во дворе дома, где живет Кирилл; в инфернальном проеме арки – входе в царство мертвых.

Он думал о завтрашнем дне, планировал убийство, прорабатывал детали. На прагматичную ось мыслей были нанизаны экзистенциальные размышления о собственной судьбе, кармическом возмездии за грехи, которые еще не совершены, но обязательно будут. Он думал о Кирилле, который, возможно, так же, как и он сам, вихрем социальных перемен оказался в рядах бандитов и который завтра может не вернуться домой.

Но чем больше Никита погружался в подобные мысли, тем больше осознавал тщетность их существования. Его дело не терпит ошибок, неоправданной рефлексии. Сейчас есть только он и враждебный мир вокруг. А потому ему, Никите, нужно быть не менее жестоким, чтобы сохранить свою жизнь и жизнь своей семьи. И для этого он должен блокировать любой порыв нравственности, пульсирующей в глубине его окаменевшей души. Теперь есть только цель и средства для ее устранения, остальное должно раствориться в бесконечном вакууме времени, которое прощает все.

Утром, вместо завтрака, Никита за кухонным столом изучал врученный ему револьвер. Накормив барабан патронами, он сунул оружие во внутренний карман куртки и покинул квартиру.

Через час сержант блуждал вдоль перекормленных барахлом палаток вещевого рынка. Остановившись возле одной из них, он примерил солнцезащитные очки.

– Вам идет, – продавец снабдил примерку бездушным комплиментом.

Никите не шло, не только потому, что на улице было пасмурно, и потребность в темных очках отпадала за ненадобностью, но и потому, что к дешевой куртке, надетой на нем сейчас, мало что могло подойти в принципе.

Настал вечер, затянувший небо полотном черного мрамора. Никита сидела за рулем своей «восьмерки» и пристально наблюдал за тротуаром. По его соображениям, выведенным разведкой предыдущего дня, Кирилл должен был возвращаться домой примерно в это время. Зимняя куртка Померанцева, которую он, по обыкновению, носил последние дни, сейчас лежала на заднем сидении машины. На нем же самом была надета толстовка с капюшоном черного цвета.

Взгляд Никиты застыл на фигуре идущего человека: походка была узнаваема, а когда пешеход приблизился, облитый струей фонарного света, у Никиты почти не осталось сомнений – это был Кирилл.

Померанцев быстро надел темные очки, натянул капюшон и вышел из машины. Он быстрым шагом направился в сторону арки, в которую только что вошел Кирилл.

Оказавшись в черном проеме, слабый свет в который проникал с двух противоположных концов, Никита приблизился к цели на расстоянии трех шагов. За спиной он держал взведенный револьвер.

– Кирилл? – Произнес Никита, чтобы удостовериться в том, что перед ним нужный человек.

Шедший впереди мужчина обернулся, тихо ответив:

– Да.

Остаток последних сомнений растворился в очертаниях его лица – это точно был Кирилл.

Померанцев наставил на него дуло револьвера и произвел выстрел: пуля пришлась в лоб жертвы. Никита был опытным стрелком и понимал фатальный эффект подобного попадания, поэтому контрольный выстрел делать не стал. Он развернулся и быстро направился к своей машине, оставив за спиной безжизненное тело.

Через двадцать минут Никита, не снимая очков и капюшона, стоял на набережной у парапета, глядя вниз, на поверхность Москва-реки. Посмотрев по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, мужчина достал револьвер и бросил его в сторону своего взора. Черная рябь воды поглотила оружие вместе с воспоминаниями об убитом только что человеке.

7

Следующие два дня Померанцев сидел дома, прерывая затворничество вылазками в продуктовый магазин.

Он не особо думал о совершенном преступлении. Новая жизнь ввела его в другую нравственную парадигму; Никита понимал, что Леонид его просто так не отпустит и, скорее всего, поручит подобное задание снова. А потому впускать в свое сознание переживания на счет содеянного не просто бессмысленно, но и опасно. Убийство, уже совершенное, а может и будущее Никита оправдывал для себя защитой и благополучием своей семьи. Остальное: издержки хищнической исторической эпохи. К тому же, на деле, это оказалось не так трудно, как он полагал ранее.

На третий день зазвонил домашний телефон.

– Привет, – в трубке раздался голос Леонида.

– Как ты узнал мой номер? – Растерянно спросил Никита.

– Ты шутишь? – Слова Шишковского сопроводились легким смехом. – Нам нужно встретиться.

– Зачем?

– Отдам тебе деньги за выполненную работу. И еще нужно обсудить одно дело.

Померанцев утвердился в своем предположении, что на первом убийстве его сотрудничество с бандой Шишковского не закончится.

– Хорошо. Но ты должен быть один, – выдвинул свое требование Никита.

– Это еще почему?

– Не хочу светиться перед твоими бойцами.

– Ладно, не вопрос.

– На Малой Никитской есть недостройка, напротив книжного магазина. Знаешь?

– Да.

– Встречаемся там через час. На крыше.

– Ты что, порешить меня хочешь? – Смеясь произнес Леонид и, после короткой паузы, продолжил: – Хорошо, встречаемся там.

В указанное время Померанцев стоял на крыше недостроенного десятиэтажного дома на Малой Никитской и ждал своего визави. Он время от времени поправлял ворот зимней куртки, инстинктивно спасаясь от холода. На его глазах отсвечивали солнцезащитные очки.

К основанию дома подъехал синий «Мерседес» Леонида. Кроме него внутри сидели его водитель и один из телохранителей. Поручив им ожидать в машине, Шишковский поднялся на крышу здания.

– Это че за конспирация? – Леонид смеялся, приближаясь к Никите. Подойдя к нему вплотную, он протянул конверт. – Держи.

– Что это?

– Деньги за мокрое.

Померанцев взял конверт и взглянул внутрь.

– Там две тысячи баксов, – сказал Шишковский. – Сработал хорошо, чисто. Хвалю.

Никита, положив конверт в карман, посмотрел на собеседника.

– О каком деле ты хотел поговорить? – Спросил Померанцев.

– Нужно убрать еще кое-кого. Работаешь ты профессионально, нам такие люди нужны. Платить буду три тысячи грина в месяц. Это типа твоя зарплата.

Никита, задумавшись, посмотрел в сторону: панорама города отвечала холодным отчуждением. «Каждый сам за себя», – подумал Померанцев.

Леонид потянулся в карман, достал фотографию и протянул ее собеседнику. Никита взял снимок.

– Федор Косовский, владелец охранной фирмы «Барс», – произнес Леня, указывая рукой на фото. – Наехал со своими пацанами на ресторан «Старая акация». Это наша точка, мы ее крышуем. За ним вообще много косяков в последнее время, устанавливает свои порядки в Строгино.

Никита посмотрел на оборот фотографии: там ничего не было. Он положил снимок в карман, снова взглянул на Шишквоского и спросил:

– Он с охраной ходит?

– Нет, – Леонид достал из куртки два предмета, привязанных друг к другу синей изолентой: пистолет Макарова и глушитель. – На вот, держи. От оружия потом также избавься.

Померанцев взял в руки связку, которая последовала туда же, куда и врученная ему до этого фотография.

– Да, еще… – Продожил Леня. – Этот Косовский очень верующий. Каждое воскресенье ездит в мужской монастырь на Крылатской, с батюшкой общается. Может, эта информация тебе пригодится.

8

Руки сжимали обруч руля. Никита пристально смотрел на дорогу: серая лента автострады утекала под лобовое стекло. В боковых окнах проносились отголоски российского пригорода: ветхие дома, поросшие бурьяном поля, обнаженные кроны деревьев.