Страница 12 из 15
— У меня еще ни разу не было… — доверительно сообщила она, выставив напоказ из-под разреза обнаженное бедро.
Еще одна сказочка. По-любому вовсю накувыркалась в своем поселке, пока не сообразила, что с господами кувыркаться гораздо выгоднее. Вот и набивает себе цену, попутно пытаясь еще и меня развести.
— А знаешь, — я оценивающе осмотрел ее бедро, — ты могла бы стать моделью.
Глаза блондинки алчно загорелись от похвалы.
— Но я не об этом мечтаю, — она тут же благоразумно потупилась. — Я девушка простая. Хочу уюта, домик собственный, садик маленький, машинку красненькую и ребеночка…
Ну прямо весь свой райдер по пунктам перечислила. В этом продуманном списке не хватало только мужа — потому что она знала, что хотела ребеночка от тех, кто не женится на таких, как она. Ребенок здесь был бы не столько актом любви, сколько пропуском в беззаботную жизнь, где не придется делать вообще ничего: ни убирать, ни мыть полы, ни готовить. Держу пари, даже за садиком в ее фантазиях ухаживал бы кто-то другой. Из забот останется только любимое занятие, от которого она сейчас открещивалась, делая вид, что этим не занимается. Ведь полировать чужие члены гораздо проще, чем полировать полы — но признаваться в этом как-то не слишком похвально.
И ведь по-любому мечтает не просто залететь, а справиться с этим с одного раза — этакий золотой ваншот, чтобы получить все и сразу, ничего не дав взамен или дав как можно меньше. Вот только есть одна загвоздочка, которой мы со всеми подряд не делимся. От Глеба вообще залететь нельзя, потому что его семя мертвое, а от меня можно только если позволит Темнота. А она меня недолюбливает. Так что, девочка, без шансов — в этой игре меня не развести.
Немного поломавшись, моя модель спустила лямочку, чуть приоткрыв бордовое кружево на пышной груди. Вскоре я закончил рисунок, нанеся пару финальных штрихов. Окинул взглядом напоследок и, с треском вырвав листок из альбома, протянул ей. Девчонка аж приоткрыла ротик, рассматривая свой портрет, на котором вышла на порядок изящнее, чем была в реальности. Я просто поправил все черты, которые мне хотелось поправить до своего вкуса.
— Это, конечно, не браслет, — подытожил я. — Но я просто хотел, чтобы ты всегда помнила, какая ты красивая.
А рисунок и правда получился неплохой — такой можно и на стену повесить. Моя модель довольно рассматривала свой портрет, восхищаясь, какой красивой вышла, и наверняка думая, что именно такой ее вижу и я. На этом этапе можно было, конечно, и руки распустить, как делает кое-кто на этом этаже. Однако мне хотелось посмотреть, чего я смог добиться словами. Давай, детка, покажи мне, какой я особенный. Теперь твоя очередь.
— Все, можешь идти, — я подошел к окну и отвернулся. — Мы закончили.
Пара мгновений — и за спиной раздались звуки. Однако не топот каблучков, а шелест — легкий, быстрый. Можно было вести обратный отсчет. Три, два, один…
— Барин, — мягким грудным голосом позвала моя гостья.
Я медленно обернулся, уже догадываясь, что увижу — девчонки в этом доме не отличались оригинальностью, только личиками и фигурками. Ситцевое платье лежало на полу, а поверх спешно сброшенные пристроились бордовые лифчик и трусики. Сама же блондиночка, полностью обнажившись, стояла у моей кровати, позволяя свету торшера плавно очерчивать все ее изгибы. Вот что на самом деле значит выставить себя в лучшем свете.
— А так вы меня нарисовать можете? — томно выдохнула она.
— Конечно, — сказал я.
Я много чего могу — и отложил альбом. Сегодня он больше не понадобится.