Страница 17 из 28
Он посмотрел на меня, и спокойствие легло на душу, хороня под собой бушевавшие эмоции.
— Хорошо. Пошли?
Он помотал головой, кивнув на дверь.
— Дождемся санитара, засечем время… а да что я тебе говорю, сама знаешь.
Я кивнула.
Шепот за дверью появился три долгих минуты спустя, и Гаррет припал к замочной скважине. Но в коридоре было достаточно темно, чтобы разглядеть тень, и нам пришлось ориентироваться по звуку. Шаги прошелестели мимо, и мы осторожно выбрались из каморки как раз к тому моменту, когда санитар закрывал за собой дверь в следующий коридор.
Несколько быстрых шагов, показавшихся мне чересчур странными — словно я на самом деле шла в другом направлении, привели меня к двери. Она открылась без скрипа, и я увидела очередную тень, она стояла перед огромной двустворчатой железной дверью и жала кнопку рядом — вызывала лифт. Я закусила губу.
Санитар слегка покачивался, пока кабина спускалась, призывно гудя моторами, словно слегка уставший и не выспавшийся.
Вечно уставший и вечно не выспавшийся.
Впрочем, об этом не стоит, сомнительно, что он вообще настоящий. Или… ох…
Непонимание выводило меня из себя.
А Изен спускался в Морг. Тогда, когда Колыбель была еще другой.
— Гаррет, — сказала я неожиданно уверенно и почувствовала, что страх совсем пропал, — мы должны вернуться в Морг.
Глава 8
Гаррет посмотрел на меня, насупившись. Но, кажется, он все понял.
— Не глупи, — попросил он. — Ты не знаешь, что именно это за прошлое.
На самом деле я не знала, прошлое ли это. Но мысль билась в голове испуганным воробушком, и сопротивляться я ей не могла.
Если допустить, на секунду всего лишь, что в Морге я могу встретить Изена…
Гаррет смотрел на меня внимательно, вдумчиво.
В Морге я еще могу встретить тень Изена. Интересно, тень тоже больна, как он сам? Тоже может в любой момент провалиться в сон?
Но что он искал в Морге?
И как с ним связан призрак в старом особняке? И связан ли? Или это домыслы, сплетни, слухи, и мне пора научиться отличать правду от того, что за нее выдают?..
— Идем…
Я отмахнулась от назойливых мыслей, скачущих, будто кузнечики.
Санитар уже уехал на лифте, и мы, держась за стены, проскользнули по залитому светом коридору на лестницу. Она извивалась кругами по всей башне — узкая, каменная и страшно старая. Свет от небольших настенных ламп падал неравномерно, и мы скакали по теням, чутко прислушиваясь, не послышится ли чужой шепот. Но подъем хранил молчание.
Пустые потолки в Колыбели возвышались достаточно, чтобы мы обошли башню по кругу два раза, прежде чем попасть на второй этаж.
Мимо нас, за стеной, прогрохотал лифт, крутя канаты, и замер на первом этаже. Мы остановились, но шепота больше не услышали.
И Колыбель затихла — я совершенно неожиданно это заметила. Она замолчала — совсем. Никаких больше вздохов не проносилось по воздуху призрачным ветром, ни плача, ни крика.
Только наше надсадное дыхание и шорохи шагов.
Но Гаррет шел впереди, и мне показалось неудобным заговаривать об этом сейчас. Возможно, в кабинете Петтихью.
Мысли об этом показались мне сладостными. Внутри псевдоразумной, темной, кишащей кошмарами лечебницы, фамилия давно погибшего доктора отозвалась в голове музыкой. Она была знакомой, так же, как и фамилия его пациента, она была из другого мира — теплого, светлого, не пугающего.
Мне вдруг показалось, что мы находимся в Колыбели целую вечность.
И честно признаться, за всеми резкими перепадами настроения я перестала верить, что мы выберемся.
Мы просто будем ходить туда-сюда, преследуя то одну, то другую цель, пока в конце концов не сядем отдохнуть, да так и останемся. Доверять таким мыслям было глупо, ведь я помнила, что несколько минут назад была уверена в своих силах — насколько уверена в них обычно, — а до этого мой разум поглотило какое-то странное видение, а еще прежде — истерика.
Лестница закончилась Гарретовой спиной и его недовольным возгласом, когда я в нее уткнулась, не успев вовремя остановиться.
Коридор, освещенный холодным электрическим светом, был пуст и тих, и я смотрела на него, не веря своим глазам.
— Стой здесь, — тихо попросил Гаррет, и я кивнула.
Отмычки легко взломали замок обычной металлической двери, и она легко поддалась под мягким нажимом ладони. Ни шепота, ни протяжного скрипа. Видимо, здесь и сейчас петли смазывали. Когда и где — уже другой вопрос.
И почему здесь и сейчас мы сможем найти нужные документы? Ведь мы… где? И мы когда?
Гаррет махнул мне рукой, и я юркнула внутрь.
— Добро пожаловать, — пробормотал он, закрывая дверь.
— Гаррет… мне кажется, мы делаем глупости.
Кабинет Петтихью, самый обычный и вовсе не успокаивающий, как бы мне того хотелось, безмолвствовал под ярким светом дорогой люстры.
— Это ты о чем? — нахмурился он, ковыряясь с защелкой на двери.
— Мы… я не уверена, что мы в Башне Персонала, но я точно уверена в том, что в прошлое невозможно попасть. Никогда, какие бы усилия ты не прилагал, это невозможно. Мне кажется, с нами произошло что-то нехорошее.
Гаррет выпрямился, и на его лице мелькнуло раздражение.
— С нами и так произошло нехорошее — мы сюда забрались! Тебе этого недостаточно? Но забрались мы сюда как раз тем, за чем пришли именно в этот кабинет… Лучше ищи бумаги, пока я запираю дверь!
— Так ведь вот ключ… — На столе, заваленном бумагами, действительно лежал ключ. — Как будто бы от двери…
Гаррет пригляделся, а потом вырвал ключ из моих рук. Видимо, что-то в моих словах его разозлило, но что — я не понимала. Он так упорно держался за версию о прошлом и слышать ничего не желал. Хотя ведь сам сталкивался с иллюзиями — и сам их разгадал.
Я села на стул и принялась лихорадочно перебирать бумаги, вчитываясь в слова.
В одном Гаррет прав — нужно поскорее найти историю болезни Изена и уходить отсюда. Если это еще возможно.
Рецепты на травы, инструкции о применении тепловой терапии, записи о сделанной лоботомии, личные письма — их, я, поколебавшись, засунула в сумку. Выписки из осмотров, истории болезни, датированные семидесятилетней давностью и старые уже в этом невозможном прошлом.
Гаррет присоединился ко мне, и дело пошло быстрее.
Но на столе и в ящиках ничего не было.
— Гаррет, взломай сейф, — вздохнула я. — А я книжные полки просмотрю.
Трактаты о медицине, снова записи о лоботомии, травники, чьи-то опубликованные дневники — все было не то.
За спиной лязгнул сейф, и я обернулась.
— Ну?
На полке лежала стопка тонких бумажных папок. Гаррет вытащил их наружу, перебрал пару и радостно воскликнул:
— Вот! Триктерова рожа, неужели нашлась!
Я выдохнула от облегчения — слишком шумно, но камень сорвался с сердца — нашлось. Если мы только действительно сейчас существуем здесь, где угодно, когда, — совершенно без разницы. Если мы нашли информацию, как помочь Артемусу, не имели никакого значения другие детали. Гаррет улыбался, глядя на меня, и я вдруг поразилась, что он так умеет. Всегда раньше был только насмешливый оскал или что-то сочувственное, но и то с долей ехидства.
— Теперь нужно отсюда уйти, — я старалась радоваться не слишком сильно. — Гаррет, давай спустимся вниз на первый этаж и попробуем вынести окно. Почему мы так зациклились на двери?
— Мы не успеем уйти, как нас схватят тени, — возразил он. — Ты ведь не сможешь сломать решетку без шума? А стекло?
Гаррет сел на стул, тяжело опершись на спинку, и вытянул ноги.
— Не смогу… но нам ведь нужно отсюда выбраться. Что ты еще можешь предложить?
— Я не стану ничего тебе предлагать, — улыбнулся он, на этот раз привычно и насмешливо. — Я могу тебя отсюда вывести. Пойдем, Энни…
История болезни перекочевала в сумку, а Гаррет схватил меня за руку, отпер дверь и вытащил из кабинета.
— Ты что творишь? — зашипела я, пытаясь разжать его пальцы на своем запястье, но Гаррет все тащил и тащил меня — к лестнице — наверх.