Семена Перемен

Глава 2. Семейные тайны

Отвесные стены Башни Чаши уходили влево и вправо на сотни метров. На расстоянии она казалась огромной, но у самого подножия слово «огромный» становилось каким-то маленьким и незначительным. Здесь Башня занимала собой половину мироздания. С одной стороны — знакомый город, с его домами и кварталами, стражниками и мастеровыми, купцами и префектами, с другой — бесконечная каменная поверхность, не имеющая конца и края. Она заменяла собой все, делила пространство пополам и была границей между знакомым миром, в котором можно было ходить, бегать, махать руками и заниматься прочей повседневной ерундой, и миром камня, могучего и неподвижного, остановившего само время.

Эрик положил руку, все еще немного болевшую после укуса кота, на черную поверхность стены — связующее звено между прошлым и настоящим. Она видела древних богов и героев, падение и рождение империй, тысячи поколений и маленьких Эриков, которые, также, открыв рот, стояли напротив, прислушиваясь к биению собственного сердца, приглушенным шумам за спиной и абсолютной тишине впереди. Эрик желал услышать или почувствовать ладонью хоть что-то, но Башня молчала. Где-то там, в ее глубинах, скрывалась загадка, тайна, ради которой он был здесь. Где-то там жил цверг, создание могучего бога Вена, светившего сейчас ему в спину.

Мальчик прижался ухом к стене, закрыл глаза и весь обратился в слух: рядом дышал Луций, шуршал одеждой, скрипел камнями; сверху и сбоку доносились взмахи крыльев пролетающей мимо птицы; издалека раздался скрип петель и стук закрывающейся двери. Все это было неважно, мелко, отвлекающе. Эрик поджал губы и закрыл второе ухо рукой. Ему показалось, что он услышал тихий, едва заметный гул. Мальчик сосредоточился на нем, пытаясь понять реален ли этот звук. Уверенности не было.

Эрик простоял так еще некоторое время и, наконец, отпрянул. Что он надеялся здесь найти? Как хотел открыть тайну, которую не могли разгадать поколения взрослых, живших до него?

— Среди либеров ходит легенда, — нарушил молчание Луций. — В ней говорится, что Башни возвели великие герои прошлого, по одному от каждого Большого Народа.

— Чепуха.

— Может и нет, кто теперь скажет? Они построены так давно, что мы даже не знаем когда. А еще говорят, что в те давние времена народы были едины, не было ни княжеств, ни королевств, ни империй. От моря Серпа и Арфы до моря Копья и Жезла простиралось единое государство. Я бы хотел жить тогда, ездить по миру, каждый день просыпаясь в новом месте, общаться без титулов и регалий. Вот как мы с тобой. Смех, рассказать кому не поверят: сын префекта завел дружбу с сыном мастерового-гуддара.

— Я не говорил, что мой отец мастеровой, — возмутился Эрик. В словах Луция он услышал нотки превосходства. И либер был прав: разве они ровня?

— Ну, а кто еще? Уж точно не целлит, кустодий или ликтор.

— Некоторые гуддары торгуют, держат лавки, — начал перечислять Эрик.

— Согласен, и все-таки подавляющее большинство — мастеровые. Я, конечно, предположил, но у меня очень хорошие шансы оказаться правым. Итак, верно ли мое предположение?

Эрику пришлось согласиться.

— В этом нет ничего зазорного. Извини меня, если я как-то обидел своими словами. Иногда я хотел бы быть сыном простого мастерового…

— Почему? Разве плохо иметь большой дом, свой сад, слуг?

— Неплохо, но не всегда так уж хорошо. Мать умерла, когда мне было три. Отец почти все время в разъездах. Меня готовят к тому, чтобы стать префектом. Большинство учителей — занудные идиоты. То, что они рассказывают вызывает только зевоту. Я бы с радостью променял все это на возможность быть с мамой и каждый вечер видеть отца…

Луций присел на камень рядом с подножием стены и посмотрел куда-то вдаль. Не только Башня возвышалась над городом, но и площадка, на которой она стояла. С этой площадки открывался вид на улочки и кварталы, крыши и целлы. Застройка начиналась шагах в ста и продолжалась почти до самого горизонта. Где-то там можно было различить башни городской стены. На свободном от построек пространстве виднелись фундаменты древних домов — многие хотели поселиться ближе к Башне, но никогда такое соседство не продолжалось более года.

— Зачем они это делают? — вглядываясь в остатки одного из фундаментов спросил Эрик.

— Что? — обернулся к нему Луций. — Ах, это. Полагаю, каждый думает, что он особенный. Что уж с ним-то и его домом точно ничего не случится. Ты знаешь, что раньше город доходил до самой Башни?

— Правда?

— Да. Дома примыкали прямо к ее основанию. Здесь стояли огромные дворцы, сейчас таких не строят. Поднимались в небо множество шпилей, цеплялись за Башню, словно гигантские плющи. Вот такенные, — Луций развел руки. — Я видел древнюю гравюру в одной из книг. Правда может быть все это враки, книга была написана, когда от дворцов уже ничего не осталось. Но, с другой стороны, зачем бы кому-то это придумывать?

— Пожалуй, незачем.

Эрик снова оглянулся по сторонам. Он с трудом мог представить, как это место выглядело много поколений назад. Может быть, вот там стояла целла, а тут особняк префекта?

— Как-то не верится, — наконец подытожил он.

— Если честно, мне тоже. В книгах иногда такое пишут… Например, что раньше здесь жил гуддарский князь и управлял огромным княжеством. Ну не княжеством, как-то оно называлось по-другому. Но суть-то от этого не меняется. И никто не был против, никто не сомневался в его праве на этот город, на это место. С одной стороны — чудно; с другой, если учесть, что Башни возведены по одной каждому народу, — логично. Скажем, если эту построили гуддары, то надо полагать, что здесь они и жили.

— Хм-м-м… — протянул Эрик. — И что с ними случилось?

— Честно говоря, я не знаю. Может быть, в той книге и написано, но я больше рисунки разглядывал. Да-да, не смотри так. У нас книг знаешь сколько дома? Все не перечитаешь.

— Я бы тоже хотел научиться читать, — признался Эрик.

Он очень любил книги. Каждый раз радовался, когда представлялась возможность сходить в лавку мастера Фроуда, прикоснуться к кожаным переплетам, вдохнуть ни с чем несравнимый запах бумаги. Иногда лавочник читал вслух какой-нибудь отрывок, и всегда это было не менее интересно, чем мамины сказки. Как-то Эрик попросил научить его чтению, и старик Фроуд даже согласился. Однако, отец не разрешил. Мать пыталась переубедить, но тот был непреклонен. «Незачем и точка!» — твердил он полвечера, и мальчик впервые видел, как злится на отца мать.