Капризная Маркиза

Олег Раин

Капризная Маркиза

Глава 1

– Да ты гоблин!

– Сам, блин, гоблин!

– Кто, блин, гоблин?!

– Молодые люди! Потише можно?

Я чуть склонила голову, чтобы разглядеть первопричину шума. В проеме между кресел увидела сидящих впереди «молодых людей». Любителям «печь блины» было, пожалуй, лет по пятнадцати – немногим старше меня. Но, в самом деле, гоблины. Толкали друг дружку локтями, шипели точно гуси ипо-прежнему продолжали спор. Соседи поглядывали на них с осуждением. Хотя странно… «Боинг» ревел так, что любой шум казался несерьезным. Подумаешь, парочка лишних децелов-децибелов…

Я вернулась к дневнику и размашисто вывела:

«Новый Год в Париже – что может быть чудеснее! Родина синематографа и родина первых дагерротипов – дедушек и бабушек современной фотографии, город Наполеона и Луи де Фюнеса, город по которому бродили белые генералы Врангель, Деникин, Кутепов, город где жил знаменитый Куприн»…

Я нахмурилась. Врать в собственном дневнике становилось делом привычным. А что! Всекругом врут. Чтобыисторию встопорщенную причесать, макияжв мемуарах подвести. Вроде программы «Фотошоп». Один мой знакомый фотограф таким образомизвестным стал. Ему и семейные фото заказывали, и снимки для портфолио, и серьезные документы.Фотографдо того увлекся сведением бородавок, сглаживанием морщин и увеличением лбов, что одного из его клиентов задержали, в конце концов, на паспортном контроле. Пограничников возмутило дикое несходство с оригиналом.

И все равно, правду катать – скука. Опухнешь раньше времени. Даже Париж, если говорить совсем уж правду,в дутышах может оказаться! А что? Город позы и жеманного жеста. Город ахов и охов, которые я терпеть не могу…

Ах, вы не бывали еще в Лувре! Непременно зайдите!

Ах, этот дворец Тюльри! Ах, этот дивный Монмартр!..

А ещечудные устрицы под белым соусом, морские гребешки по-провансальски, утиное капаччо, ризотто с лангустами! – и все с восклицательными знаками! Еще не тошнит?

Между прочим именно в достославном Парижепогибла моя любимая принцесса Диана.И тех же белых генераловздесь жеотлавливали по одиночке. Деникин, правда, проявил прозорливость –уплыл за океан, а вот генерал Миллер не успел. И Врангель с Кутеповым не успели.И кто же там у нас остался? Куприн? Так он едва не умер в Париже с тоски-печали. Даже чуть не стрелялся здесь из-за своего "Гранатового браслета". И великий Гайто Газданов вынужден был бомбить на такси, влачить полунищее существование. А великий Федор Шаляпин? Тоже умер именно в Париже…Словом, причин, чтобы относиться к этому кружевному городу без особых восторгов у меня хватало. И все же я твердо знала, что писать об этом в дневнике ни за что не стану. Ворчунов на свете без того,как перхоти у старичков, а дневники, по-моему, надо писать веселые – такие, как у Юрия Никулина, например. Или у Льва Дурова. Чтобы потомки листали, смеялись и завидовали. А начну грусть-зеленку размазывать, обзовут, как моя мама, "капризной маркизой"и вовсе не будут читать. Тоски у всех своей хватает – и синей, и зеленой, исамойчернущей.

Вот и буду веселиться!

Наперекор всем!

Шариковая ручка вновь энергично заплясала по бумаге:

«Нет, все-таки я везунчик! Хоть и типичная ОРД. В переводе – обычная российская девчонка. Нас меньше, чем в бывшем СССР, но все еще орды. И вместе мы – одна развеселая Орда. Почти как в знаменитых "Скифах" у Блока…

Идите все, идите на Урал!

Мы очищаем место бою

Стальных машин, где дышит интеграл,

С монгольской дикою ордою!

У него там и про любовь есть, и много еще про что. Папа говорил, что мне этот стих не по мозгам и не по зубам, и я нарочно его выЗУБрила. Не ради пятерок, а ради желания понять. И что-то, по-моему, действительно поняла. В особенности те места, где он писал про любовь…

Да, так любить, как любит наша кровь,

Никто из вас давно не любит!

Забыли вы, что в мире есть любовь,

Которая и жжет, и губит!

Это ведь прямо как про сегодняшнюю Европу с Америкой. У них тут давно уже все перепуталось. В одной семье может быть пять мам и ни одного папы! Ужас, если подумать. Вот могла бы я жить без папы? Да ни за что! Пусть даже он вечно где-то пропадает, и приходится к нему летать. У меня родители, конечно,тоже те еще олды, тоже многого намудрили, но ведь слова "орда"не от немецкогопорядка-орднунгапроизошло. Совсем даже наоборот.И, может, это даже хорошо? Когда не все кругом зарешеченно, упорядоченно и зазаборенно?..»

Мысли начали спотыкаться друг о дружку, образовали кучу-малу. Я совершенно запуталась! В очередной раз отвлекшись, устало размяла пальцы. Наверное, пора менять руки? Вместо правой пописать немного левой. Говорят, это страшно полезно. Потому что в каждом человеке сидят как минимум двое. Один прячется в правом полушарии, другой – в левом. И вот, значит, один все время диктует другому, как жить, что говорить, что делать. Но ведь это несправедливо! Тот, что отсиживается в пассивном полушарии, тоже имеет свое мнение. Вот и надо им поочередно высказываться. Как депутатам на трибуне…

Я вздохнула. Прямо не дневник, а выделывание какое-то! Зачем пишу, для кого? Для потомков? Да больно им интересно будет читать измышлизмы какой-то девчонки…

Отложив ручку, я поглядела в иллюминатор, – там вовсю сияла первозданная лазурь, внизу сугробами скользили облака – чистые, не оскверненные окурками и пивными жестянками. Крыло у «Боинга» напряженно покачивалось, явно раздумывая, не отвалиться лисовсем, но гоблины, что сидели впереди, ничего не замечали и с хихиканьем что-то пихали друг другу за шиворот. Я подумала, что если крыло все-таки отвалится,и мы начнем падать, они и тогда затеют какую-нибудьсвару. «Это ты, блин, виноват – самолет раскачивал!.. Да ты сам дятел! Кто в туалете курил!..И чё? Самолетот курева глюкнул?..» И так далее, в том же духе.

Я покосилась на дневник и,собрав все свое мужество (или что там у девчонок положено собирать?), упрямо продолжила:

«Имечко, между прочим, у меня тоже классное – Жанна, но отныне я буду зваться Жаннет. Поскольку Франция все переиначивает на свой лад. У них даже ударения ставится на последнем слоге.Для пущей загадочности. Французы вообще строят из себя загадочных. Через одного – Жюльены да Сорели…А в общем, мы летим прямехонько на запад. Земли нет, она съедена облаками, а мы еще выше. За бортом– колотун: пятьдесят два градуса, так что, если кто рискнетраспахнуть иллюминатор, враз станет сосулькой. И все мы мгновенно заледенеем. Красивая получится картинка! Самолет садится, подкатывают трап, а внутри полторы сотни застывших изваяний! Самое красивое, конечно, мое, –на меня и будут все таращиться. Да еще, может, на двух гоблинов, что так и замерзнут, сцепившись в последней схватке. Само собой, нас тут же позолотят и развезут по ближайшим музеям. Меня, конечно, – в Лувр (ах, этот Лувр!), старичка, что рядом со мной, – в Дом Инвалидов (ах, этот Дом!), а гоблинов (если сумеют растащить), наверное, в каком-нибудь парке прислонят к дереву – в Булонском или Венсенском – короче, вроде наших женщин с веслами…»

С юмором у меня окончательно разладилось. Получалосьсовсем не смешно. Тем более что ни одной женщины с веслом я в наших парках отродясь не видела. Хотя столько анекдотов про них, столько историй! Чуть ли не в каждой передаче КВНпоминают. Правильно кто-то пошутил: Венера Милосская – одна из уцелевших. Потому и стоит на самом почетном месте – всего в нескольких шагах от Джоконды – можно сказать, на расстоянии вытянутого весла. И ясно, отчего Венера без рук, аДжоконда– за пуленепробиваемым стеклом.Держать двух красоток рядом – дело, ой, какоерисковое…