Ребро

Я невольно вспомнил происшествие в секте.

— Не только в Средневековье…

— Ну вот! Иногда невозможность что-то изучить и разобрать по правилам науки связана с отсутствием нужных инструментов. Мы привыкли к своему миру и располагаем инструментами только для его изучения. А там все по-другому — и нельзя вот так вешать ярлыки!

— Но ты все равно используешь слово «призрак», — указал я.

— Ну так не изобретать же мне новый язык ради этого! — рассмеялась Таня. — Есть несколько версий происхождения того мира, придуманных не мной. Я решила придерживаться одной, чтобы не метаться и далее все изучать с позиции этой версии.

— В чем же она заключается? И почему именно она?

— Потому что в рамках этой версии я могу увидеть тот мир, даже не разыскивая его.

— Да ладно!

— Да, — настаивала она. — Хочешь, и тебе покажу?

— Заинтриговала, показывай!

Она встала из-за стола и направилась к окну, за которым мирно дремали голые деревья. Однако Таню интересовал не сад, она указала куда-то наверх, в небо.

— Вон он!

Я, совсем растерянный, посмотрел в том направлении, куда она указывала. Ночь выдалась ясная, небо хорошо просматривалось, и там… не было ничего. Я ожидал разглядеть какой-нибудь самолет или загадочное свечение, хотя это было бы слишком уж своевременно — тому миру проявить себя именно в момент нашего разговора. Но нет, чуда не произошло, над домом мерцали звезды и подмигивала нам бледная половина Луны.

— Э-э… на что именно я должен смотреть?

— Так на Луну же! — пояснила Таня.

— При чем здесь она?

— Мир Внутри находится внутри Луны!

Не сказать, что до этого все шло строго по науке, но теперь история вообще съехала непонятно куда. Я покосился на Таню с явным сомнением, однако на нее это никак не повлияло, она в себе была уверена.

— Существует теория о том, что Луна — это самый большой осколок планеты, которая существовала задолго до появления жизни на Земле, — продолжила она. — Единственный осколок, сохранившийся по сей день. На той планете тоже могла зародиться жизнь, такая же, как наша, для этого были все условия. Но сложилось так, что две схожие планеты оказались слишком близко и столкнулись. Одна из них разлетелась на мелкие осколки и стала непригодна для жизни. Вторая же, пострадавшая куда меньше, стала Землей.

— Ты что, только что сравнила Землю с маньяком-убийцей?

— Не с маньяком! Но убийцей она в некотором смысле была.

— Просто замечательно…

— Верь во что хочешь, — пожала плечами Таня. В ее голосе не было и тени обиды. — Но я буду верить в то, что мне ближе. Внутренний мир — это призрак того, чем могла стать Луна. Этот мир не сделался полноценным, он — всего лишь остаточная энергия. А энергия людьми изучена лишь отчасти, поэтому тут и получается приписать мистику, которой нет.

— Но если этот мир не сформировался и не развился, откуда там сходство с нашим? Откуда жизнь?

— Потому что Луна и Земля оказались в вечной сцепке, — невозмутимо объяснила Таня. — Они всегда были вместе. Земля не отпускает Луну. Луна серьезно влияет на Землю. Из-за этого и энергия, которая могла бы стать полноценным миром, не может развеяться. Она вынуждена существовать здесь, но это не значит, что она должна оставаться пустой. Не имея возможности создать что-то самостоятельно, она копирует то, что создала Земля. В некотором смысле это верно — Земля ей задолжала.

Мне было сложно поверить, что мы действительно ведем этот разговор… такой разговор! Если бы Таня хоть раз застеснялась своей веры, беседа пошла бы по-другому. Однако у нее была уверенность, которой мне остро не хватало, а значит, и насмехаться над ней я не мог.

— Но если она копирует то, что видит на Земле, почему получается вот такое мутировавшее нечто? — поинтересовался я, вспомнив гравюру, которую показывала мне Таня.

— Потому что призрак никогда не будет равен живому организму.

— Планета — не организм.

— Это нормальная, здоровая, функционирующая система, в некотором смысле — единый организм. А Внутренний мир — это останки чего-то, что могло стать таким же, но так и не стало, да и не сможет. Оно меньше нашего мира, и среди найденных свидетельств его жизни есть намеки, что у целого мира может быть некий единый разум, то, что его породило.

Я уже понял, что не переспорю ее. Какой бы неудобный вопрос я ни придумал, Таню он не смутит, она тут же подберет ответ. И дело даже не в том, что ей хочется выйти победительницей, она ничего не придумывает, она сама себе верит. То, что мне кажется жутчайшей дичью, для нее вполне логично.

— Но если это действительно разумный мир, он породил Крысиного Короля, — напомнил я. — И вот с этой хренью ты хочешь установить контакт?

— Ты снова используешь стандарты нашего мира, а в частности добра и зла. Люди ведь сами не могут до конца разобраться, что злом считать! А там все по-другому. Да и потом, мы мало что знаем об отдельных формах жизни, пришедших оттуда. Может, Мир Внутри создал Крысиного Короля. А может, Крысиный Король зародился на основе этого мира, как паразит. Послушай, я не знаю, удастся ли людям когда-либо установить контакт с этим миром, даже если он действительно разумен. Но я хочу быть первой, кто попробует!

— Да уж… Если бы я был разумным миром, я бы держался от людей подальше!

— Надеюсь, я хоть как-то смогла тебе помочь, — улыбнулась Таня.

— Спасибо, что рассказала мне, — уклончиво ответил я.

Мы с ней расстались, и у нее хватило такта не спрашивать, что я решил насчет экспедиции. Это правильно, потому что не решил я ничего.

Я вернулся в свою комнату и еще немного постоял у окна, разглядывая Луну. Ответов мне это предсказуемо не принесло, хотя она сегодня ночью действительно напоминала бледного призрака. Неужели она и правда?.. Да ну, не может быть.

Я плюхнулся на кровать, собираясь поваляться до рассвета, но сам не заметил, как задремал. Разбудил меня на сей раз не кошмар, а звонок стационарного телефона, стоящего на тумбочке возле кровати.

За окном все еще было темно, так что я спросонья подумал: случилось что-то срочное, и трубку поднял быстро. Однако заговорил со мной совершенно спокойный голос Громова.

— Николай, я вас не разбудил? Не хочу давить, просто я привык решать деловые вопросы с утра.

Из-за внезапного пробуждения и беспокойной ночи у меня теперь раскалывалась голова, да еще этот тип меня раздражал, так что ответил я без энтузиазма:

— Разбудили, и этот вопрос решить не получится вот так, по щелчку пальцев. Мне обязательно отвечать прямо сейчас?

— Нет, если вам еще необходимо время подумать. Просто уже семь утра, и я решил уточнить.