Страница 17 из 92
Память
Ему не нужно было подбирать слов, чтобы сообщить о смерти моих любимых мужчин. Я услышала его мысли.
Я всё вспомнила.
Моё сердце не было разбито. Его вырвали, разделили на две половины и положили одну часть в могилу к сыну, а другую — к мужу.
Раны на теле после аварии заживали медленно, неохотно затягиваясь в шрамы. А вот разум… разум вряд ли когда-нибудь реабилитируется.
Родители отправили меня на восстановительную терапию в частную клинику — в психиатрическое отделение. Тот немолодой мужчина в очках с толстыми линзами был моим психотерапевтом, который должен был позаботиться о восстановлении памяти.
Я скрывала ото всех, что воспоминания вернулись ко мне полностью, растормошив при этом тонкие стены моего сознания, которые оказались несущими и сдерживали все воспоминания из прошлых жизней. Стены рухнули. Потоки памяти хлынули в моё сознание.
Я вспоминала не только всё, что было со мной до аварии, но и предыдущие реинкарнации. Видела их как сны, но только отчётливо осознавала, что это было на самом деле. Собирала их, как мозаику — по пазлам, вытаскивала недостающие детали из сознания. Но мне всё равно не хватало важных частей, без которых в общей картине зияли чёрные дыры.
Мама навещала меня каждый день, всегда рыдала перед тем, как войти в палату. Она думала, что я не замечаю её наспех вытертые слёзы, красные опухшие глаза, мешки под ними. Я чувствовала её боль — она тонкими иглами вонзалась в мою душу, не позволяя ранам затянуться в шрамы. Раны кровоточили и причиняли мне боль, которую я вынуждена была терпеть, — это было моим наказанием.
Как только мама касалась моей руки, я видела её глазами: перевёрнутую машину, как оттуда вытаскивают наши тела, как моё тело пытаются привести в чувства и как я закрываю глаза… Слышала её ушами: как ей сообщают, что ребёнок и мужчина мертвы и что я в тяжёлом состоянии. Я видела, что по ночам мама рыдает без остановки, а каждое утро приходит ко мне. Но как только видит меня через окно в палату, осунувшуюся и смотрящую в одну точку, снова начинает рыдать. Минут пятнадцать приходит в себя, опустившись над раковиной в больничном туалете. Подходит к посту и просит медсестру накапать ей успокоительного. Выпивает. И только потом заходит ко мне. Я всё это вижу в её воспоминаниях. Читаю несказанные слова поддержки в мыслях. Она хочет начать говорить, но боится расплакаться передо мной. Поэтому нервно перебирает мои пальцы, холод которых её пугает, и молчит.
Свекрови лучше удавалось подавлять эмоции, когда она навещала меня. Она не плакала при мне, и я не видела следов от слёз на её щеках. Каждый раз, когда приходила, держалась отстранённо у окна. Смотрела на больничный парк, немного отодвинув плотную занавеску в сторону, и думала, что лучше бы воспоминания о дне аварии никогда не вернулись ко мне. Я видела бледные лица мужа и сына её глазами каждый раз, когда она заходила в палату. Свёкор всегда тенью держался около двери и первым выходил, когда их время посещения заканчивалось. Изредка бросал на меня печальный взгляд. В этом взгляде читалось: «Почему ты не умерла вместе с сыном и внуком?»
А действительно, почему?! Что теперь меня тут держит…
Мой психотерапевт догадывался, что я лгала и память ко мне вернулась полностью. Но каждый раз держал этот вопрос в мыслях, не имея смелости задать его вслух.
Мои родные были не готовы услышать правду, которую я скрывала: что я читаю мысли людей и помню свои прошлые жизни.
Мне поставили ложный диагноз — диссоциативная амнезия.
Я не хотела покидать стены лечебницы: за ними не было жизни для меня. Поэтому играла выгодную мне роль: притворялась, что диагноз верный. О том, что вспомнила о дне аварии, я молчала. Никто из родственников не задавал вопросов вслух, но я слышала их мысли. Глотала их вместе с немыми слезами, которым не позволяла вытекать из глаз. Терпела не только свою боль, но и боль всех, кто навещал меня. Рыдала навзрыд, когда оставалась одна.
Если каждый из них начнёт меня жалеть, когда поймёт, что я всё вспомнила, — я не выдержу. Чужая скорбь растворит меня, как кислота.
Как только голова касалась подушки и опускались веки, в моё сознание врывались воспоминания, опережая сны.
Такие живые воспоминания о нашей счастливой жизни. Казалось, что можно дотронуться до них кончиками пальцев, сто́ит протянуть руку. Но как только я открывала глаза, видела палату психиатрического отделения, в которой сама себя заперла.