Падение в небо

Её слова

— Она пришла? — тихо спросил я тётушку Лулу, когда зашёл в дом.

Лула заваривала чай:

— Отнеси ей.

Я взял чашку из её рук.

— Злится?

— Плачет, — посмотрела мне в глаза тётушка.

Я опустил взгляд.

— Да, с ней нелегко. Она невозможная! Но в то же время — она невероятная! У неё огромное сердце. И оно полностью заполнено любовью к тебе.

— Я знаю, — ответил я, не поднимая глаз.

— Тогда почему же доводишь её до слёз?

— Потому что не мог ответить ей взаимностью.

Я вошёл в нашу комнату. Айрин свисала с кровати: она сидела на полу, положив руки на край, а на них — голову.

— Тётушка заварила тебе чай.

Она даже не повернулась на мой голос. И в голове её было тихо.

— Пахнет вкусно.

«Мятой, гвоздикой и лимоном?»

Так пахли васильки, цвета которых были её глаза. Так пахла она в нашу первую встречу.

— Мёдом, — улыбнулся я. Присел на корточки возле неё и поставил чашку рядом.

Айрин повернулась и уткнулась заплаканным лицом мне в грудь.

«Я думала, что ты не обидишь меня, потому что знаешь, насколько это больно. Но… но ты сделал хуже! Ты отказался принимать мою любовь!— Её мысли беспорядочно прыгали. — Вселенная накажет тебя за твоё предательство!»

Она обвила мою шею.

Я был готов принять любое наказание, лишь бы она не страдала.

— Айрин, я буду любить тебя так, как умею. Я буду учиться любить тебя так, как ты этого заслуживаешь.

— А я люблю тебя так, чёрт возьми, как никто никогда не полюбит! — громко и отчётливо выкрикнула Айрин.

Я замер, прижимая её к себе. Потом прислушался — в её голове не было ни одной мысли. Точнее: я их не слышал.

— Айрин…

Я медленно поднялся, высвобождаясь из объятий, и отошёл на пару шагов от неё.

— Отстань! — строго и также громко сказала она.

— Ты…

Её глаза округлились — она сама только сейчас поняла, что говорит, а не думает. Айрин поднесла ладонь к своим искусанным губам, всё ещё смотря прямо мне в глаза.

— Я… — Удивление на её лице сменилось испугом. По её щекам катились огромные слезинки, одна за другой. Айрин закрыла лицо ладонями. — Ты меня слышишь? — прошептала она.

Я смотрел на неё и ничего не мог ответить, потому что был застигнут эмоциями врасплох. Меня потряхивало от внезапного озарения: вот она, твоя родственная душа, перед тобой!

— Это… это чудо! — Айрин бросилась мне на шею.

Я обнял её одной рукой, второй приглаживал растрёпанные в разные стороны локоны.

— А мысли? — Айрин отстранилась, пристально глядя на меня. Её глаза стали насыщенно-синими, как будто северное сияние озарило небо.

Я отрицательно помотал головой.

— Видишь, что любовь к тебе сделала со мной?! — она говорила так, будто никогда не была немой. А я слышал её так, будто всегда слышал этот голос.

— Посмейся… пожалуйста… — лишь произнёс я.

И она рассмеялась, отпрянула от меня и закружилась, хлопая в ладоши. Потом опустилась на землю и расплакалась. А потом подскочила и рухнула в мои объятья.

— Я говорю! И смеюсь!

А я не мог насладиться этим смехом, с любовью смотря на неё.

Она трогала свои губы, кричала во весь голос, смеялась, целовала меня, плакала… А потом выдохлась и опустилась на кровать.

Я прилёг рядом.

Она медленно и тихо подвинулась ближе, положив голову мне на грудь.

— Теперь ты не слышишь мои мысли?

Я слышал только её учащённое дыхание и громкое сердцебиение.

— Не слышу, — ответил я.

— То есть… это значит, что я твоя родственная душа?