Страница 24 из 26
– Вы готовы предъявить суду эти печати? – спросил судья Габриэль. – И заключение эксперта?
Ницан развел руками.
– К сожалению, нет, ваша честь, – ответил он. – Когда я возвращался из конторы консультанта, на меня кто-то напал – подозреваю, что это был обвиняемый или какое-то из его созданий – и оглушил меня...
– То есть, никаких доказательств у вас нет?! – воскликнул Шамаш. – Ваша честь, возбужденно заговорил он, – вместо того, чтобы слушать нелепые домыслы этого горе-сыщика, не лучше ли вернуться к слушанию дела об убийстве преподобного Сивана? Что же до финансовой путаницы в храме, то этим вполне смогут заняться сами служители.
– Именно так, – сказал старший жрец Хешван, поднимаясь со своего места. – Мы немедленно проведем тщательную проверку всего, сказанного здесь господином Ницаном Бар-Аба. Я лишь хочу заметить, что в печальных событиях, свяаных с судьбой господина Алулу-Бази и госпожи Энненет Сэрэн-Лагашти, не усматриваю злого умысла. Целители, увы, не всегда способны оказать действенную помощь при таких тяжелых заболеваниях. Но считать нашего казначея убийцей из-за двух недоразумений...
– Трех, – поправил негромко Ницан. – Трех недоразумений.
– Что? – Хешван нахмурился. – Что вы имеете в виду?
– Ваша честь... – попытался вмешаться Шамаш.
– Минутку! – судья Габриэль жестом велел ему замолчать. – Продолжайте, господин Ницан Бар-Аба. О каком третьем недоразумении вы говорите?
– Вчера размолвка, подобная уже упоминавшимся, произошла между все тем же преподобным Кислевом и госпожой Шульги-Зиусидра-Эйги, – сказал Ницан. – Госпожа Баалат-Гебал угрожала казначею проверкой в связи с исчезновением суммы, которую она выделила на приобретение лекарств для благотворительного фонда госпожи Шошаны Шульги.
– Вы хотите сказать, что в храме Анат-Яху имела место новая смерть?! И это произошло нынешней ночью?! – судья Габриэль быстро поднялся из кресла с высокой спинкой. – Немделенно направить туда полицейскую группу!
– Минутку, ваша честь! – поднял руку старший жрец. – Согласен, смерть высокочтимой госпожи Шульги-Зиусидра-Эйги
требует расследования. Особенно после того, что мы здесь услышали. Но территория храмового комплекса находится вне юрисдикции городских властей. Полицию никто не пустит туда без специального разрешения верховного жреца. К сожалению, его сейчас нет. В связи с предстоящими праздниками он выехал в священный Ниппур. Я вынужден просить вас об отсрочке.
Судья Габриэль растерянно замолчал, обдумывая неожиданное препятствие. В тишине голос Ницана прозвучал неожиданно громко.
– Кто говорит о смерти госпожи Баалат-Гебал? – удивленно спросил он. – Госпожа Баалат-Гебал жива и здорова. Я сказал лишь о размолвке... Господин казначей, подтверждаете ли вы это?
Преподобный Кислев тупо посмотрел сначала на Хешвана, затем на судью и наконец на сыщика.
– Да, – тусклым голосом ответил он. – Госпожа Баалат-Гебал вчера вечером в резкой форме высказала мне возмущение. Я сообщил о ее претензиях его преподобию Хешвану.
– Это так? – спросил Ницан.
– Не помню, – ответил Хешван холодно. – Возможно.
– Преподобный Кислев, а в прочих случаях вы тоже ставите в известность старшего жреца?
– Да, конечно, но... – круглое лицо Кислева лоснилось от обильно струившегося пота. – Таковы правила...
– И вы никогда их не нарушаете?
– Долго это будет продолжаться? – возмущенно вскричал Омри Шамаш. – Никаких улик у этого человека нет, все, что он говорит, по-прежнему бездоказательно. Последний трюк по-моему просто отвратителен. Госпожа Шульги имела размолвку с казначеем. Но, в таком случае, если следовать его логике, она должна была немедленно умереть! И вдруг вы же сами утверждаете, что она жива и здорова!
– Ваша честь, – сказал Ницан. – Позвольте мне пригласить в зал мою свидетельницу – на сегодняшний день, увы, единственную, – и не дожидаясь ответа судьи, распахнул высокую дверь. – Госпожа Баалат-Гебал, высокочтимая энси Шульги-Зиусидра-Эйги, прошу вас! – торжественно провозгласил он, словно дело происходило не в суде, а по меньшей мере в президентском дворце.
В зал вошла – вернее сказать, вплыла – госпожа Баалат-Гебал. Чувствовалось, что она готовилась произвести на собравшихся сногсшибательный эффект. Ее свободное, шитое золотом платье широкими рукавами струилось пышным облаком вокруг монументальной фигуры; спину и грудь украшали древние гербы князей Шульги. Все это делало наряд похожим на царскую мантию. Сверкавшая бриллиантами диадема венчала тщательно уложенную седую прическу, тщательно подведенные глаза и ярко накрашенные губы подчеркивали брезгливо-высокомерное выражение лица. В руках она держала небольшую, расшитую бисером сумочку. Ницан заметил, что сумочка была запечатана магической печатью с причудливыми символами.
Наступившая после появления царственной дамы мертвая тишина свидетельствовала, что запланированный ею эффект был достигнут. Госпожа Баалат-Гебал остановилась у входа и окинула презрительным взглядом присутствующих. Правда, встретившись глазами с сыщиком, она не удержалась и заговорщически ему подмигнула. Ницан склонил голову и почтительно поцеловал протянутую руку, сплошь унизанную перстнями, после чего осторожно проводил ее к устроенному в центре зала помосту для свидетелей. Взобравшись на помост, царственная дама удостоила, наконец, взгляда сидевшего на скамье подсудимых Балака. Тот был так же поражен ее появлением, как и прочие.
– Ага-а! – зловеще протянула госпожа Баалат-Гебал. – Вот, значит, кто убил несчастную Энненет! – она подбоченилась и вдруг оглушительно рявкнула: – А ну-ка подайте мне этого мерзавца, я ему башку оторву, никакие Ануннаки не потребуются!
Балак инстинктивно втянул голову в плечи. Похоже было, что он с удовольствием бы спрятался под скамейку и только наложенное судьей заклинание удерживает его в вертикальном положении. Госпожа Баалат-Гебал удовлетворенно кивнула, после чего повернулась к онемевшему Омри-Шамашу, ткнула в его сторону пальцем и полюбопытствовала, нисколько не пытаясь умерить рокот собственного голоса:
– А это что еще за сморчок? Ницан, это ничтожество обвинило вас в убийстве Сивана?
В зале послышалось нервное хихиканье. Хихикала Нурсаг, державшая за руку сидевшего рядом с ней мага-эксперта. Сам Лугальбанда наблюдал за происходящим не без симпатии. Госпожа Баалат-Гебал грозно посмотрела на нее и вдруг расплылась в широкой улыбке.
– А-а! – протянула она. – Бьюсь об заклад, Ницан, эта малышка и есть ваша Нурсаг. Очень миленькая... Так что я должна сказать всей этой братии?
Ницан, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказал:
– Госпожа Баалат-Гебал, расскажите суду все, что происходило с вами вчера и сегодня.
– Все? – переспросила престарелая дама, с сомнением поглядев на растерянного судью Габриэля. – Вы уверены? И наш вчерашний разговор?
– Конечно. Не волнуйтесь, говорите обо всем.
– Волнуюсь?! Я?! – госпожа Баалат-Гебал едва не задохнулась от возмущения. – Уж не из-за этого ли задохлика? – она ткнула пальцем в Кислева. – Я его вчера чуть не удавила! Смотрите, как он хочет спрятаться! Он и вчера удирал от меня во все лопатки!
Действительно, преподобный Кислев страстно желал исчезнуть отсюда – куда угодно. Лицо его уже не покрывал лихорадочный румянец, напротив, оно стало безжизненно серым. Ницан озабоченно подумал: еще немного – и казначей грохнется в обморок. Пора было прекращать внешние эффекты и переходить к делу.
Точно так же думал и судья Габриэль.
– Вот и славно, – сказал он с любезной улыбкой. – Мы очень рады видеть здесь столь почтенную даму, причем в добром здравии и душевном спокойствии. И вдвойне будем рады, высокочтимая госпожа, если вы действительно начнете свой рассказ незамедлительно.
– Да? Ну хорошо, – госпожа Баалат-Гебал милостиво кивнула. – В таком случае, извольте. Вчера вечером мой друг Ницан позвонил и попросил учинить скандал нашему казначею Кислеву.
– Что-что?! – изумился судья.