Страница 23 из 26
– Ваша честь, – бесцеремонно перебил его Ницан. – Неужели вы не хотите услышать, что произошло в действительности в доме престарелых храмового комплекса Анат-Яху? Кто организовал эти преступления, каким образом они совершались?
– Разумеется, разумеется, – спохватился судья, а маг-эксперт энергичным кивком подтвердил его слова. Обвинитель Омри Шамаш промолчал. Он тяжело переживал триумф бывшего сокурсника и собственное фиаско. Теперь в нем боролись два чувства – естественное любопытство и стремление поскорее улизнуть из здания суда. Правда, на последнее он не решался без ведома собственного начальства – в данном случае, судьи Габриэля.
– Почему бы нам не продолжить заседание? – предложил Ницан. – Во-первых, мне в любом случае необходимо присутствие в зале представителей храма Анат-Яху. Во-вторых, ведь здесь, если я не ошибаюсь, шло рассмотрение дела об убийстве младшего жреца Сивана – так давайте его продолжим. Обвиняемый, – тут он указал на Балака, – может занять полагающееся ему место, зрители и свидетели – вернуться на свои места. С вашего позволения, ваша честь, я займу трибуну обвинителя, а мой старый друг Омри Шамаш будет мне оппонировать, – сыщик улыбнулся мрачному Шамашу и добавил: – Если, конечно, захочет.
Судья Габриэль в некотором замешательстве заметил:
– Не знаю, как это будет выглядеть с точки зрения инструкции. Судебное заседание без подготовки... Как-то это... – он развел руками. – Может быть, есть смысл провести дополнительное расследование?
– Сейчас главный виновник находится в полнейшем замешательстве из-за внезапного разоблачения сообщника. Но он скоро оправится, и мы можем его упустить! – возразил Ницан.
– Я не очень уверен в существовании этого главного виновника, – вмешался Омри Шамаш. – В конце концов, все что унас имеется – улики, изобличающие Балака в убийстве и лжесвидетельстве. Мне кажется, есть смысл сосредоточиться именно на этом, – он уже несколько оправился от шока.
Судья Габриэль вновь обратился к детективу.
– Что вы на это скажете? – спросил он.
– Маг, разоблаченный нами, всего лишь подручный главного преступника, – ответил Ницан. – И убийство преподобного Сивана – лишь одно звено в цепочке преступлений, совершенных в храмовом комплексе Анат-Яху. Ваша честь, дайте мне возможность, и я докажу это прямо здесь, без всякого дополнительного расследования! Все, что мне нужно – вернуть в зал представителей храма. Будем считать это продолжением процесса. Если я ошибаюсь, вы всегда сможете прекратить заседание, отправить в тюрьму Балака и вернуть дело на доследование!
– Хорошо, – решил судья после долгого раздумья. – Сделаем так, как вы хотите.
Он отдал распоряжение старшине охраны. Толпившиеся за дверью зрители (покинуть зал суда не мог никто без объявления судьей Габриэлем об окончании слушаний) возвращались в зал, с опаской поглядывая на нового подсудимого.
Подождав, пока публика заняла свои места, и в зале воцарилась тишина, Ницан вышел на середину и обратился к судье.
– Ваша честь, я попробую рассказать, что же в действительности предшествовало гибели преподобного Сивана. Все началось с того, что преподобный Сиван стал невольным свидетелем размолвки между храмовым казначеем преподобным Кислевом и подопечным дома престарелых господином Алулу-Бази. Речь шла о финансовых проблемах, – рассказывая, Ницан неторопливо прохаживался по залу. – Господин Алулу-Бази обвинил казначея в недобросовестности... Верно, ваше преподобие? – спросил Ницан, останавливаясь перед скамьями, которые занимали представители храма Анат-Яху.
Казначей вскочил, капюшон желтого плаща упал, открыв взволнованное, покрасневшее лицо.
– Э-э... Да, это было... – растерянно пролепетал он. – Господин Алулу-Бази высказал мне претензии, но я ни о каких злоупотреблениях... Он утверждал, что мы... то есть, я... Что я использовал выданную им доверенность и похитил у него крупную сумму денег.
– Какую именно?
– Около пятнадцати тысяч новых шекелей. Господин Алулу-Бази действительно выдал мне доверенность на приобретение торгового судна для его внука, живущего в Ир-Лагаше... И я выполнил его поручение – перевел пятнадцать тысяч новых шекелей в коммерческий банк Ир-Лагаша на счет судостроительной компании. Господин Алулу-Бази утверждал, что после этого я якобы отправил новое указание, пользуясь копией той же доверенности, приостанавливающее выплату...
– А через три дня после этого разговора господин Алулу-Бази скоропостижно скончался, – заключил Ницан.
– Да, но я клянусь – мне не в чем каяться, я выполнил все его поручения, не более того! – нервно воскликнул Кислев.
– Разумеется, а смерть господина Алулу-Бази наступила в силу естественных причин и явилась всего лишь трагическим совпадением.
– А от чего умер этот... ммм... господин Алулу-Бази? – спросил Омри Шамаш.
– От злокачественной водянки, – ответил Ницан.
Бывший обвинитель пожал плечами.
– Может быть, я что-то пропустил, – сказал он скептически, – но не вижу связи между этой смертью и каким-то скандалом.
Детектив кивнул, словно соглашаясь.
– Все дело в том, что этот разговор случайно слышал преподобный Сиван. К сожалению, я не знаю мотивов его дальнейшего поведения. Он мертв, и я не думаю, что следует прибегать к некромагии и устраивать посмертный допрос, вынуждая его и без того истерзанную душу мотаться между нашим миром и потусторонним.
При этих словах жрецы согласно закивали.
– Тем не менее, кое-что мы знаем и без его присутствия. Преподобный Сиван решил провести негласную проверку финансовых дел своих подопечных и удостовериться в добросовестности или недобросовестности храмового казначея по отношению к постояльцам дома престарелых.
– Это неслыханно! – взвизгнул Кислев. Его худое словно изможденное лицо пошло багровыми пятнами. – Это позорно! Я не хочу и не могу...
Сидевший рядом с ним старший жрец Хешван властно положил руку на его плечо и заставил замолчать.
– Продолжайте, господин сыщик, – сказал он Ницану. – То, что вы рассказываете, весьма интересно. Не исключено, что теперь мы действительно проведем проверку казны. И сами во всем разберемся. Ведь расследование преподобного Сивана, насколько я понимаю, ни к чему не привело?
– Если не считать убийства, – ответил Ницан. – Так вот, Сиван, по совету моей приятельницы высокочтимой госпожи Шульги-Зиусидра-Эйги, обратился ко мне с просьбой провести частное расследование. Это и оказалось причиной его смерти. Мне удалось установить кое-какие факты, и это встревожило виновников. Они решили одним ударом покончить и с Сиваном, и со мной. Воспользовавшись услугами не очень чистоплотного мага, – Ницан не глядя указал на сидевшего на скамье подсудимых Балака, – организаторам преступления удалось убить Сивана и сделать обвиняемым меня.
– Все это мы уже знаем, – нетерпеливо заметил следователь Шамаш. – Но где связь между этим преступлением и какими-то финансовыми нарушениями в казне дома престарелых? И почему вы считаете смерть господина Алулу-Бази следствием размолвки с преподобным Кислевом, а не болезни, которой он, возможно, страдал не первый год?
Словно не слыша этого вопроса, Ницан вновь обратился к казначею.
– Не помните ли вы, преподобный Кислев, что произошло четыре дня назад между вами и высокочтимой госпожой Энненет Сэрэн-Лагашти? – спросил он.
На лице и без того близкого к обмороку Кислева появилось выражение крайней растерянности. Сыщик покачал головой.
– Имела место та же история, – сказал он, повернувшись к судье Габриэлю. – Вновь махинации с доверенностью – теперь уже госпожи Энненет, вновь скандал. И вновь смерть – на следующий день госпожа Энненет умерла от ашшурской оспы. Правда, было одно отличие. В тот момент я находился в доме престарелых и едва не стал свидетелем этого. Правда, когда я вошел в апартаменты госпожи Энненет, она уже была мертва. Но мне удалось снять охранительные печати с ее дверей. Я проконсультировался со специалистами и выяснил: причиной смерти госпожи Энненет стало умышленное изменение этих печатей. Оказывается, сердоликовый тимпан с именем госпожи Энненет Сэрэн-Лагашти был заменен имитацией из камня-хамелеона эльмешу, а боковые амулеты разрезаны таким образом, чтобы не только не уберечь обитателя комнаты от нападения Ламашту-насылающей-болезни, но напротив – привлечь ее и таким образом убить несчастную женщину. Что и произошло: госпожа Энненет умерла от ашшурской оспы, причем вся болезнь продолжалась не более двух часов...