Роузуотер. Восстание

Олалекан падает на ближайшую к нему консоль, и сквозь туман низкого разрешения Аминат различает пулевую рану. Его бьют по голове, и он замирает. Кровь похожа на темный мед.

«Ебаные ублюдки из нигерийской армии».

По слезам на руке Аминат понимает, что плачет. Она отключает линзы, вытирает глаза и снова надевает очки. Гомункул нежится на солнце у ног Алиссы. Та разглядывает его с любопытством ученой.

Аминат видит приложение, светящееся рядом с видеофайлом. Если она поджарит свой чип, ее телефон перестанет работать, а пистолет – стрелять, и она потеряет доступ к деньгам. Послав протокол нахуй, она звонит Кааро.

– Привет.

– Боже, как хорошо слышать твой голос, – говорит Аминат. Она едва не начинает плакать снова.

– Что стряслось, милая? Олалекан сказал, что тебе пришлось работать в ночную смену.

– Он умер, Кааро.

– Что?

Она рассказывает ему, рассказывает все, что, как ей кажется, не засекречено, в том числе и о смерти Эфе, и о роли, которую сама в ней сыграла.

– Будь готов, любимый, я иду за тобой. Никуда не выходи. Тут безумие. Я тебя защищу, слышишь? Мне только нужно добраться до дома, и… возможно, у меня не будет телефона.

– Можно я предложу другой вариант?

– Давай.

– Может, это мне за тобой прийти? Или приехать?

– Малыш, я не знаю, не следит ли кто-нибудь за домом. Я хочу, чтобы ты вел себя естественно, как будто все в порядке.

– Ясно. Ясно. Мне грозит опасность?

– Нет. Не знаю. Не бойся, я спешу. Достань из сейфа свой пистолет и заряди.

– Я не люблю пушки.

– Просто сделай это, Кааро; сделай, потому что я тебя попросила.

– Ну ладно, попробую. Аминат, не уничтожай свой чип. Замаскируй его.

– Я не знаю, как…

– У меня есть один знакомый. Мне нужно сделать пару звонков. – Он замолкает. – У тебя изменился голос. Ты в порядке?

– Я… Мне пришлось… Кааро, я убила нескольких солдат.

– Мне жаль, что они вынудили тебя это сделать, милая.

Он утешает ее. Аминат не запоминает его слов, но справляется Кааро быстро, а потом говорит, что любит ее, и отключается, чтобы отыскать этого своего знакомого.

Она подходит к Алиссе, прислонившейся к ограничителю въезда.

– Что дальше?

– Продолжаем идти. Мой парень – он раньше был преступником – придумает, как нам решить проблему с чипами.

Люди пялятся, когда они проходят мимо. Некоторые впервые видят гомункула. Некоторые знают о ксенофауне очень мало и думают, что гомункул – это обезображенный человек. Аминат не нравится их внимание, и она говорит об этом Алиссе.

Прежде чем она получает ответ, земля начинает дрожать и колебаться, ломая бетон и асфальт. Повсюду валятся на землю люди, а те, кто устоял на ногах, разбегаются в разные стороны. Слышится раскатистый рокот, набирающий силу. Землетрясение?

Алисса, похоже, не боится; гомункул берет с нее пример. Их окружают трещины, ветвящиеся, точно молнии; Аминат перепрыгивает с одного островка на другой, крича Алиссе, чтобы та укрылась в здании.

Земля разверзается, и наружу вырывается скатка, разбрасывая во все стороны камни и куски асфальта. Аминат прикрывается руками. Скатка наполовину высовывается из ямы и сучит многочисленными конечностями, как гигантская многоножка. Обладающих длинными сегментированными бронированными телами, порой достигающими двадцати пяти футов в длину, скаток прозвали так потому, что, несмотря на свой устрашающий вид, они, в отличие от остальной ксенофауны, робки и легко пугаются. А испугавшись, сворачиваются в спираль и не двигаются до тех пор, пока не решат, что опасность миновала. К сожалению, из-за своих привычек и гигантских размеров они часто становятся причиной разрушений. Раньше Аминат видела скаток только в обучающих роликах О45 и нимбусовских документалках о природе, и ни те ни другие не подготовили ее к коктейлю из симпатии к миролюбивому животному и страха, что ее раздавят. Улица быстро очищается, и над ней зависают несколько ведущих съемку ястребов-кибернаблюдателей. Аминат не хочет, чтобы они ее заметили. Скатка направляет свой сенсорный орган на Алиссу и замирает, обнаружив ее. А потом ложится на изломанный асфальт, прекратив шевелить лапами.

Аминат медленно проходит вдоль скатки к Алиссе. Существо не реагирует.

– Ну ладно, судя по всему, для этих тварей ты – что-то вроде инопланетного Иисуса, но этот спектакль привлекает внимание. Нам нужно уходить, немедленно. Этот Годзилла что, тоже будет за тобой везде таскаться, как тот мешок с ядом?

Алисса обращается к скатке на незнакомом Аминат языке, а потом уходит. Аминат не может решить, хороший это поворот событий или плохой и не стоит ли ей все-таки убить инопланетянку. Ее беспокоит то, с какой легкостью она думает об убийстве, – но, с другой стороны, ликвидацию пришельцев она убийством не считает. Значит ли это, что пришельцы точно так же относятся к людям? Аминат вспоминает, как Феми показывала ей записи камер наблюдения с людьми, которые взорвали ее офис годом раньше, – с мужчинами в масках, льющими повсюду бензин и устанавливающими бомбы. Аминат вспоминает, что не могла понять, как человек может быть на такое способен. Порой ей снятся кошмары, в которых ее ангелоподобный брат не приходит ей на помощь и она погибает во взрыве.

Скатка возвращается под землю в сопровождении грохота, валящихся обломков и облака пыли. Из лопнувших труб фонтанами хлещет вода, играя на солнце радугами. Аминат догоняет и обгоняет Алиссу, не понимая, какая роль во всем этом отведена ей; пытаясь решить эту задачу и не находя ответа.

Глава двадцать третья

Энтони

Энтони сидит под статуей Ибеджи. Статуи близнецов разбросаны по всему Роузуотеру, хотя эта, бронзовая, – главная из них. Отлитая по заказу двух близнецов-гангстеров, заправлявших организованной преступностью на заре города, она воплощает в себе полубожественный статус, приписываемый близнецам в культуре йоруба, – по крайней мере, так говорит Энтони старик, с которым они распивают бурукуту.

– Близнецов посылают абику, – рассказывает старик. Энтони не помнит его имени, но находит старика довольно приятным. – Обезьяньи боги покарали крестьянина близнецами-абику, потому что он не давал обезьянам поедать свой урожай.

– А кто такие абику?

– Ты никогда не слышал об абику? Откуда ты, Энтони?

– Не отсюда.

– Абику – это дети, которые умирают маленькими и продолжают бесконечно перерождаться в других детей. Чтобы они остались, нужно проводить ритуалы. Или изуродовать их, чтобы духи нерожденных их отвергли и не пустили в очередь на перерождение. Так или иначе, в легендах йоруба первой парой близнецов были абику, и крестьянин пошел за советом к прорицателям. Прорицатели сказали, что близнецов нужно ублажать и делать все, что они захотят, чтобы избежать гнева их покровителя – ориша Ибеджи. Когда один из близнецов умирает, его фигуру вырезают из дерева, и мать должна обращаться с ней, как с живым ребенком, праздновать ее дни рождения и поить ее молоком. Фигура считается сосудом для души умершего.

Энтони поднимает взгляд на возвышающихся над ним восьмифутовых бронзовых близнецов.

– Значит, в этих двоих живут души гангстеров?

– Они пока не умерли, друг мой.

Они выпивают еще, и алкоголь бьет Энтони в голову так, что он выпадает в ксеносферу. Черноты стало больше, и она уже не так разрознена, как в прошлый раз, когда он здесь был.

«Это должно меня заботить. Я должен беспокоиться».

Полынь до сих пор молчит, а Дом хочет лишь одного – чтобы Энтони нашел носительницу, хотя это кажется невозможным. Он видит зрителей – людей, которые смотрят, как черная туча захватывает психический пейзаж. Они ничего не делают, лишь держатся на безопасном расстоянии и наблюдают. Она не равномерно черная, эта туча. Приглядевшись, Энтони замечает колебания цвета и движение, отличное от колыхания тучи. Там, внутри, есть люди, так же как и в ксеносфере. Умрет ли он, если нырнет внутрь?