Страница 83 из 133
Большую часть двадцати восьми часов в пути Элвис отдыхал и дурачился. Фотограф Ал Вертхеймер, убежденный, что такая исторически ценная возможность больше не представится, за свой счет отправился с Элвисом в Мемфис. По пути он запечатлел Элвиса спящим, флиртующим с девушками, читающим комиксы, а вот он рассматривает огромного игрушечного медведя, которого подарил ему Полковник, и снова и снова сосредоточенно слушает записи своих песен на портативном магнитофоне.
«Как прошла вчерашняя запись?» — спросил Полковник в вагоне–ресторане. Элвис сухо ответил: «Очень хорошо». Полковник продолжал: «На шоу Стива Аллена была очень хорошая реакция. Лучше, чем я думал». Элвис пожал плечами. Казалось, ему все равно: «Приятно слышать». Оказалось, такова была традиция: Полковник начинал разговор, а Элвис его заканчивал. «Хорошо возвращаться домой. Уверен, твои родители будут безумно счастливы с тобой повидаться», — сказал Полковник. «Да, буду рад их увидеть».
На этом разговор завершился. Полковник уставился в окно. Том [Дискин] говорил о работе. Джуниор что–то говорил Элвису, а Элвис жевал бутерброд, расположившись за столиком на двоих».
Когда показались окраины Мемфиса, Элвис сошел на маленькой остановке под названием «Белая Станция», пересек пустое поле и расспросил, как попасть на Одюбон–драйв. «По–прежнему одетый в костюм и белый вязаный галстук, с улыбкой, которую можно было увидеть за километр, Элвис отправился домой», — вспоминал Вертхеймер.
Остаток вечера он провел дома, раздавая автографы. Потом прокатился на мотоцикле, поплескался в новом бассейне (который Вернон специально для него наполнил из садового шланга) и продемонстрировал новые записи своей «мемфисской подружке», 19-летней Барбаре Херн. Барбара работала в рекламном агентстве и была знакома с Элвисом со времен Южного Мемфиса (она встречалась с Роном Смитом, другом Дикси, когда познакомилась с Элвисом).
В семейном альбоме есть фотографии, сделанные Вертхеймером, где Вернон запечатлен за бритьем, а Глэдис протягивает Элвису чистые шорты. Только Вернон сначала запротестовал: «Я весь в пене для бритья». Вертхеймер успокоил его, что это не имеет значения. Он промыл станок и улыбнулся: «Что ж, если вас это устраивает, тогда ладно». «Мне было непонятно, как такой проходной двор мог быть домом», — делился Вертхеймер.
Полковник прибыл с полицейским эскортом чуть позже девяти. Он поручил Тому Дискину позаботиться о семье и Барбаре, а сам повез Элвиса в городской парк. Вечер был душный. Концерт на старом деревянном стадионе продолжался уже три часа к моменту, когда белая полицейская машина доставила Элвиса к палатке, где была обустроена гримерная. Для того чтобы занять хорошие места, многие из семитысячной толпы (для сравнения — тем же вечером верховный сенатор Миссисипи Джеймс Истланд собрал на митинг три с половиной тысячи) пришли с утра, принеся с собой обед и ужин. «Рев толпы был таким громким и долгим, — сообщала газета Commercial Appeal, — что в близлежащих четырех госпиталях пациентам раздали дополнительное снотворное». Имя Элвиса упоминалось двадцать девять раз до его приезда, неизменно вызывая визг и крики толпы.
В рамках концерта был организован конкурс танцев, было разыграно бриллиантовое кольцо Элвиса на четырнадцать каратов (стоимостью 600 долларов). Кольцо выиграл в лотерее семнадцатилетний Роджер Фейкс. Полковник продал более пяти тысяч сувенирных программок, которые он лично пожертвовал в честь концерта (когда Ал Вертхеймер спросил его, почему на программках не было ценника, Полковник ответил: «Я не стремлюсь все оценивать»), В концерте принимали участие четыре группы: Dancing Dixie Dolls, Confederate Barbershop Quartette, Мемфисский адмиральский флотский ансамбль и неожиданно появившиеся Jordanaires, которые прилетели из Нэшвилла. Среди более сотни исполнителей был Джесси Ли Денсон, который исполнял «Wayward Wind» Годжи Гранта и на пару со своим братом Джимми рассказал всем за кулисами о том, как именно он учил Элвиса Пресли играть на гитаре.
Когда подошло время выступления Элвиса, Дьюи Филлипс, ведущий, разыгрывал шарж на «старого» и «нового» Элвиса, в то время как армия полицейских, пожарных и охранников провожала того на сцену. Элвис был одет во все черное, кроме красных носков и красного галстука, которые он с отцом купил прямо перед концертом. Толпа взорвалась, когда Пресли выбежал на сцену и дружески поприветствовал Дьюи, отсалютовал поклонникам и кивнул семье, сидевшей в первом ряду. Все «повскакивали с мест и волной понеслись на сцену… Элвис спокойно, как только мог, убеждал их занять свои места, но легче было остановить прилив… Удивительно то, что всего два месяца назад он здесь же выступал в переполненном концертном зале на хлопковом карнавале», — заметил Боб Джонсон из местной газеты. Шестнадцатилетнему Джеку Бэйкеру, бывшему соседу Пресли, запомнились «удивительное гудение, горячая нетерпеливая реакция толпы, а потом до меня дошло, что я и сам в ней участвовал». Когда волнение наконец улеглось, Элвис с достоинством выслушал объявление о решении властей города провозгласить среду, 4 июля, Днем Элвиса Пресли. Повернувшись к зрителям, он сказал со своими обычными мальчишеским задором и взрослым расчетом: «Этим ньюйоркцам меня не переделать. Я вам сегодня покажу настоящего Элвиса».
Что он и сделал. После всех личных изменений и драматичного развития его карьеры в предыдущие месяцы было неудивительно, что «настоящий Элвис», по описанию Боба Джонсона, был где–то посередине между «старым» и «новым». Это значило, что он мог контролировать толпу, провоцировать ее и манипулировать ею совсем по–другому по сравнению с прошлыми концертами. «Он их потряс и покорил, заставил визжать от восторга. Его потрясающий стиль сразил стадион», — писал Боб Джонсон. Начал Пресли с «Heartbreak Hotel», затем перешел к «Mystery Train» и «I Got A Woman», пригласил на сцену Jordanaires для совместного исполнения «I Want You, I Need You, I Love You» и «I Was the One». Потом спел «Blue Suede Shoes» и «Long Tall Sally», а в конце получасового выступления, конечно, «Hound Dog».
«Когда пришло время уходить, — рассказывал Джонсон, — Элвис быстро проскользнул через колонну полицейских и охранников к машине, припаркованной прямо за сценой. Взволнованные болельщики окружили машину. Двух охранников и полицейского оттеснили, как пылинки, назад, но капитан Вудворд запихнул Пресли в машину в целости и сохранности, и машина начала продираться сквозь толпу».
Это был момент неоспоримого триумфа, чистого и ничем не омраченного восторга, застывшего во времени. Элвис хотел, по словам Боба Джонсона, «чтобы о нем хорошо думали дома», и вот дома, на глазах его семьи, к нему пришел успех, размах которого был невероятен.
Глава 13 ЭЛВИС И ДЖУН
(июль — август 1956)
В следующий понедельник, 9 июля, Элвис прибыл в Билокси. Никто его приезда не анонсировал и, в общем–то, не ждал. Он подъехал к дому Джун Джуанико на своем белом лимузине «Эльдорадо» с откидным верхом в сопровождении Реда, двоюродного брата Джуниора и друга Артура Хутона, чья мать работала вместе с Глэдис в кафетерии. Они ждали на дороге, пока соседские мальчишки побежали искать Джун. Когда она вернулась, Элвис пригласил ее на свидание и отправился в гостиницу «Сан энд Сэнд», двор которой быстро заполнялся поклонниками по мере распространения новости.
Вечером они отправились на прогулку по городу с Мэ, матерью Джун, и Эдди Веллманом, ее приятелем. Вдвоем с Джун они обошли места, которые она ему показывала в прошлом году, оживленно болтая и строя планы. Элвис точно не знал, как долго он останется в Билокси, время покажет. Все, что он знал, — это отпуск на три недели, без обязательств и забот. Точных планов он не строил, но хотел чем–то заняться. Несколько дней назад он прикатил в Тьюпело, просто чтобы повидать свою тетушку и учительницу из пятого класса, миссис Гриме (которой принадлежала идея записать его на конкурс исполнителей на ярмарке «Миссисипи — Алабама»), Только что было объявлено о его участии в сентябрьской ярмарке. О нем писали все основные газеты и журналы, и скоро он собирался сниматься в кино. Он мог купить своим маме и папе все, чего душа пожелает.