Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 39 из 47



Зато бледнолицые ловко и быстро возвели близ мест, где добивали золото, крепость, становившуюся всё больше. Вмещавшую новых и новых солдат, а также пойманных их собратьев, но в цепях, приневоленных доставать из земли этот проклятый желтый металл. Тогда её муж считал, что достаточно объединить большую часть касиков, собрать в единый кулак их воинов, чтобы уничтожить сперва эту крепость, а потом, дав соратникам почувствовать вкус победы, и остальные. Выкинуть бледнолицых с острова и уж дальше не дать тем вернуться.

Не получилось! Объединённое войско касиков под командованием Каонабо разбилось о стены крепости, как волны о камень. Испанцы оказались слишком умелыми воинами, а их оружие и доспехи чересчур смертоносными и, соответственно, прочными.

Несколько штурмов, стол же безуспешных, затем подход к засевшим в крепости испанцам помощи во главе с их главным, называвшим себя Колумбом и вице-королём острова. Полный разгром и бегство остатков собранного Каонабо войска в труднодоступные горные места.

Тогда Каонабо не погиб. Это помогло удержать в союзе против испанцев хотя бы часть касиков. Другие же, ослабнув духом, были готовы покориться. Не сразу, но выторговав более мягкие условия этой своей покорности. А пока шёл торг, продолжались и сражения. В одном из них отрядам испанцев удалось зажать войско Каонабо в очень неудобной для того позиции и перебить большую часть, невзирая на то, что бледнолицых было в разы меньше. Зато у них были плюющиеся горячим металлом металлические же трубки, большие и малые. Тогда таино мало знали об этом оружии, некому было рассказать про его слабости, зато оно само очень хорошо показывало силу и внушало многим страх. Вот один такой кусочек металла и попал в голову мужу Анакаоны. Восставшие против власти людей с бледными лицами тогда подумали, что лишились и головы всего сопротивления чужакам. Но нет, у Анакаоны хватило сил, убедительности, готовности при помощи верных её семье людей кого-то убедить, кого-то купить, а кого-то тихо либо открыто убить, лишь бы не развалился окончательно союз против общего врага. Правда, сначала она делила власть со своим братом, Бехечио, правившем в Харагуа. Ну а когда тот внезапно умер — от естественных причин, точнее, от непонятной болезни — под её властью остались не только не завоёванные испанцами остатки земель Магуаны, но и Харагуа. Тем самым она стала по существу самой влиятельной из касиков, к тому же правящей в областях, куда испанцам, особенно большим их отрядам, было сложно добраться. Ну а отряды малые, с ними её воинам пока удавалось справляться, оттесняя, не давая углубиться и закрепиться на новых землях.

Она думала, это было самым большим испытанием. Оказалось, что ошиблась. Куда опаснее оружия испанцев и их жестокости оказалось внезапное смягчение того, что они хотели сделать. Теперь они не угрожали порабощением, невесть куда исчезли кандалы и ошейники. Зато появились различные редкостные товары, которыми чужаки готовы были платить признавшим власть находящегося за морем властителя, голосом и руками которого на острове был Христофор Колумб. К острой стали и раскалённому, летящему по воздуху металлу добавились иные средства — бескровные, но бьющие по союзу касиков куда сильнее.

Отдельные воины и даже касики продолжали уходить. Только теперь это были не слабые духом, боящиеся потерять жизнь и готовые смириться с позором. Нет, теперь оказались готовы признать новых властителей те, кто склонялся перед силой, но оставляя себе часть прежних возможностей,

Кто же остался с Анакаоной, Гуарионексом и иными касиками Эспаньолы? В основном те, кто хотел прежде всего мести. Те, у кого чужаки успели убить дорогих людей и кто никогда, ни за что не готов был забыть об этом, у кого не получалось притупить боль, предварительно не отомстив.

Шло время, а война шла так себе. Испанцы больше были заняты разработкой золотых рудников, построением крепостей, да и вообще освоением подвластных им частей острова. На непокорившихся таино просто не хватало то ли сил, то ли времени. Временами небольшие отряды пытались проникнуть в ещё непокорные Колумбу земли Эспаньолы, но делали они это без особого усердия. Оно если когда и повышалось, так после попыток воинов Анакаоны и иных налететь на рудники или караваны, вывозящие их добычу. В остальном же… Казалось, чужаки просто решили подождать, пока оставшимся непокорными таино надоест сидеть в не самых лучших местах острова. Что же до каких-либо коварных попыток захватить мешающих им касиков путём предательства во время переговоров или чего-то подобного, что было в самом начале — Анакаона и остальные с некоторым удивлением узнали, что у бледнолицых есть некие правила войны, но применяемые не ко всем врагам. И сначала они, таино, были вне этих правил, а потом, совершенно внезапно для того же Колумба, оказались ими защищены. То есть их можно было убивать, но лишь когда убиваемый с оружием в руках. Их нельзя было обращать в рабов. Ну а женщины — если они не объявляли себя воинами, как та же Анакаона — и особенно дети и вовсе оказывались под запретом причинения вреда. Только если самозащита и никак иначе.



Удивление удивлением, но подобным нельзя было не воспользоваться. Поскольку бледнолицые, подчиняясь чьей-то воле, оказались лишены своего такого опасного для них, таино, коварства вне поля сражения, положение Анакаоны и её союзников заметно укрепилось. В том смысле, что они могли продлить своё сопротивление. Именно продлить, потому как о победе уже мало кто вёл речи на советах.

Зато речь нет-нет, да и заходила либо о заключении сколько-нибудь почётного мира, либо о бегстве. Хотя бегство… Некуда было бежать, ведь земли всех родственных племён тоже оказались под владычеством чужаков с бледными лицами. Большая же земля… Там правили те, к кому Анакаона и подойти опасалась, не то что пытаться договариваться о жизни поблизости.

Но внезапно они, с которыми опасалась встретиться, явились сами. С ласковыми речами, с клятвами именами своих богов, даже готовые предоставить заложников на время переговоров. Науа! Сперва это были только слова, затем обещания помочь сражаться с такими врагами как бледнолицые.

Предложение мало-помалу переправить в труднодоступные районы Эспаньолы лучших воинов империи, соединив из с отрядами касиков в единое войско? Оно прозвучало, но, как следует обдумав, Анакаона вежливо отказалась. Выбирать между одним злом для своих родичей и другим, старым и новым, она отказывалась. Зато попыталась сделать так, чтобы у таино Эспаньолы появилась большая сила. Сила, которую могли не занять, а предоставить из империи Теночк. Не воины и их командиры, а учителя войны. Те самые, способные дать головам касиков и рукам воинов нужные знания и умения, чтобы испанцы не казались столь необоримым и неуязвимым противником. Ну и от нормального оружия союз свободных касиков Эспаньолы не отказывался. Напротив, сильно желал получить его в необходимом количестве.

Что они готовы были дать империи Теночк и её тлатоани взамен? Очень многое, кроме появления рядом, на оставшихся и части утраченных земель жрецов с каменными ножами. Почти любая помощь, участие в войнах на стороне науа, причём не только с пришельцами из-за большой воды.

Посланцы из Теночтитлана кривились, морщились, усердно торговались, словно на одном из праздничных базаров, но всё же им и таино удалось договориться. Анакаоне и её союзникам удалось поступиться малой частью, зато получить, как она считала, больше. Оказалось, действительно больше, чем обрели те же таино с Кубы, которые чуть ли не свои души запродали науа, только бы добраться до тех же испанцев, но осваивающих другой остров.

Они, свободные касики Эспаньолы, могли видеть, к чему привёл такой вид договора с любителями вырезать сердца на алтарях. О да, науа сдержали слово, прислав на Кубу не только простых воинов, но и воинов-ягуаров, эти отборные войска тлатоани. И да, две крепости на Кубе пали, а всего их было шесть. Только вот какую цену заплатили таино и окончательно поглощённый жаждой мести касик Атуэй сразу и что заплатят потом? Насчёт «потом» ещё можно было поспорить, а вот первая часть оплаты, оплаты кровью в бою, была слишком велика. Воины империи Теночк использовали своих новых кубинских союзников как таран, как щит, поставленный между собой и испанскими пулями и ядрами. Лишь потом, когда щит оказался весь в прорехах, они сами вступили в бой. Храбро, умело, отчаянно, благодаря чему те две крепости и удалось взять. И не только крепости, а ещё и поджечь несколько столь ценных для бледнокожих огромных лодок, кораблей, как они их называли.