Прости меня, Муха!

– Идиотка! С чего бы мне шутить? Смотри, какой урон я потерпел! – заревел господин Гарденберг, замахиваясь на приблизившуюся Луизу. – Реставрация стоит бешенных денег, а завтра я смогу подзаработать и хотя бы не выйти в минус. Постоишь один день, а я сочиню какую-нибудь историю про тебя.

– Но… Хозяин, я не могу, – побледневшая Луиза не замечала, как вода стекала с тряпки и капала прямо на ботинки.

– Ещё как можешь! Прошу, фройляйн! – зашипел господин Гарденберг, издевательски склоняясь и приглашая Луизу на постамент.

Девушка взобралась на деревянный куб и обняла себя за плечи, точно стояла на пронизывающем ветру. Показалось, что уродцы ожили и теперь с изумлением пялились на неё, а господин Гарденберг качал головой, наверняка уже сочинял историю для нового экспоната.

Глава 4

Егор часто слышал выражение «мозг взрывается», но только сейчас он понял истинное значение этой фразы. Казалось, кто-то поместил в его черепную коробку миллион крохотных вопящих человечков, которые сновали по извилинам и старались перекричать друг друга. Егор сполз с сидения и ладонями заткнул уши. Не помогло. Решил позвать Лёлю на помощь. С трудом поднял чугунную голову, через окошко выглянул на улицу и обнаружил Львёнка, изо всех сил орущего в рупор: «Муха, просыпайся! Муха, просыпайся!»

Егор выкатился из машины, повалил мальчишку на землю и со звериной яростью принялся топтать рупор ногами. Оранжевые куски пластмассы летели во все стороны. Львёнок со вздрагивающими плечами скукожился в позе эмбриона на траве, а Радомир, готовый броситься на Егора, стоял неподалёку с дубинкой в руках. Пока же он наблюдал, позволяя ребятам самостоятельно решить проблему.

– Прости, – через несколько минут Егор пришёл в себя и, осторожно приблизившись к Львёнку, помог ему встать. – Зачем ты так орал? У меня чуть башка не треснула.

Львёнок обтряхнул грязь с одежды и недовольно пробубнил:

– Мы не могли тебя разбудить. Уже и шатёр установили, и экспонаты расставили, а ты будто умер.

Егор оглянулся. Не иначе как день сурка! Сонный городок: маленькая площадь, скрежет мусорных баков и утопающие в утреннем тумане фигуры дворников. Всё это уже было. Но это же не Могойск, ведь они ехали всю ночь.

– Ну извините. Я не привык спать в древнем фургоне и просыпаться на рассвете. Мы где находимся?

– Лисково. Лёля хочет с тобой поговорить. Она лежит в грузовике. Пойдём! – Львёнок поманил за собой.

Лежит? У Егора неприятно кольнуло в животе. Вечно с ними что-то происходит! Про эту семейку хоть фильмы снимай!

Радомир припарковал грузовик подальше от городской площади в тихом глухом переулке. Львёнок скаканул на ступеньку и отодвинул край тента:

– Ныряй в кузов. Только не шуми. У Лёли мигрень.

Егор заполз внутрь и несколько минут стоял неподвижно, пока глаза не привыкли к темноте. Ненавязчиво пахло резиной и бензином. Кузов, укрытый тентом, оказался просторным, тем более из него уже вынесли восковые фигуры. Лёля тихонько постанывала где-то в углу. Вскоре Егор разглядел очертания раскладушки, голубую подушку и бледное тётушкино лицо.

– Привет, Муха. Я немножко приболела, ты уж извини. Иди сюда. Только ступай аккуратно, не опрокинь ящики, – голос у Лёли был страдальческим и болезненным. Егор подошёл и опустился на одно колено. – Плохо мне очень, даже встать не могу. Но паноптикум должен работать. Афиши давно висели. Люди ждали нас и настроились на праздник. Радомир будет и билеты продавать, и одним глазом на выставочный зал поглядывать, а ты сегодня заменишь меня на сахарной вате и попкорне.

– Да я не умею! – взревел Егор и сразу же зажал рот ладонью. Лёля охнула и как будто перестала дышать от боли. – Простите, простите. Больше не буду кричать. Только… Как я буду эту идиотскую вату крутить? У меня типа руки-крюки. Ещё и попкорн жарить. Кошмар. Пусть лучше Радомир, а я буду билеты продавать.

– Ты видел лапы Радомира? Ему булыжники таскать, а работа с сахаром нежная и деликатная. У тебя получится. Я верю в своего племянника. Маша сказала, что ты часто взрываешься, гневаешься и не умеешь контролировать себя в такие моменты. Теперь слушай, что делать в такой ситуации. Представь, что твоя злость – это бурная река, а ты – колоссальный великан. Река течёт, а на её пути стоит оживлённый город. Тебе жалко взрослых и детишек, поэтому нужно сместить русло так, чтобы река обогнула город. Ты с усердием берёшься за это дело. Может, не сразу всё получается. Во́ды холодные и непослушные, но в итоге ты справляешься. Понимаешь меня? Сегодня попрактикуешься в этом упражнении. Позавтракай и разбирайся с аппаратами. Через пару часов набегут люди, и ты должен быть в полной боевой готовности.

– Это ещё что такое? Какие такие воды и великаны? Вы на мне эксперименты не ставьте. Не надо этих психологических штучек, – шептал Егор, а в его карих глазах горела злость.

– Да ну перестань! Эксперименты? Не выдумывай. Просто попробуй. Ладно? А теперь иди! Ты так шипишь, что мне хуже становится, – простонала Лёля.

Егор выскользнул наружу и сразу же попал в объятия Семёна.

– Пойдём-ка, Мушечка, завтракать! Я столик установил и даже скатертью его накрыл.

Егор угрюмо зашагал за дядей:

– Мушечка? Вы серьёзно?

– Не сердись, Егорик! Это я любя, – залепетал Семён.

– Егорик?! О-о-о! Какой кринж! Что с вами со всеми не так?

***

Егор жевал сухой хлеб с обветренной колбасой и вспоминал мамины завтраки. Готовила она хорошо. Тут уж не поспоришь. Не яичница, а скрэмбл. Не оладьи, а панкейки с кленовым сиропом. Не молочная каша, а смузи-боул с ягодами. Львёнок сидел неподалёку и молча пил какао. Маска скрывала выражение его лица, но судя по резким и угловатым движениям он до сих пор дулся за испорченный рупор.

– Рандеву, рандеву, рандеву, о прошэн рэглёман, – пел в нос Семён и раскладывал на столах у входа в паноптикум игрушки на продажу.

Егор тяжело вздохнул и направился к своему рабочему месту. На столе под полосатым пологом стояли два аппарата: стеклянный ящик для попкорна и широкая металлическая миска на подставке для изготовления сахарной ваты. Жарить попкорн оказалось легко и быстро. В разогретый котёл следовало вылить небольшой ковшик специального масла, затем всыпать чашечку зерна и карамельный сахар. При первых хлопках нужно было выключить котёл. Вот и всё! Правда, первые партии получились подгорелыми, но вскоре Егор сообразил, что да как, и даже полакомился горячим карамельным попкорном.

А вот с ватой Егор намучился! Принцип работы он понял. В так называемую прядильную голову он насыпал сахар, включил нагрев и смочил деревянную палочку в воде, чтобы сахарные нити лучше прилипали. Вата вылетала из прядильной головы широким вертикальным столбом, и нужно было пальцами ловко вращать палочку и равномерно распределять сахарные нити по ней.

Егор ворчал, пыхтел, краснел и злился. Вата сбивалась в комок, липкими браслетами обматывала запястья, оседала на волосы, но упрямо не формировалась в пушистый воздушный кокон. А то вдруг столб становился таким плотным, что белоснежной змеёй вырывался из аппарата и уползал на землю. Мир вокруг стал приторно-сладким и весь в ошмётках сахарного снега. Егор едва не плакал и с ужасом поглядывал на городские улицы, которые оживали и наполнялись привычными шумом и суетой. Совсем скоро набегут посетители. Хотелось взять кирпич и раскрошить этот чёртов аппарат, который Егор никак не мог укротить. Он взмахнул рукой, чтобы стукнуть по металлической миске, но внезапно вспомнил совет тёти. А что если поможет?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.