Пока мы живы

Глава 27

В санчасти непроглядная темнота окружила нас со всех сторон. Слабый свет фонарика скользнул по стенам и полу. На первый взгляд ничего необычного. Если бы не леденящие душу стоны и вопли, разносившиеся по санчасти. То были крики муки и боли. Мне стало откровенно не по себе.

— Илья, — прошептала я.

Он лишь приложил указательный палец к губам. В этот момент послышался голос. Человеческий голос, который напугал меня больше горестных стенаний больных. Должно быть, это Горелов. Но что-то мне подсказывало, что на глаза ему лучше не попадаться. К тому же, Женя сказал, что доктор свихнулся. Что бы это ни значило, лучше не рисковать.

Нервы натянулись, словно гитарная струна. Казалось, раздастся еще один шорох, и я взорвусь. «Дыши, Варя, дыши, — уговаривала я себя. — Илья с тобой. Все будет в порядке».

Четкого плана у нас не было. Мы шли на звуки, надеясь найти Диму. Илья наклонился к моему уху и прошептал:

— Не высовывайся. Если Горелов и впрямь съехал с катушек, он может быть опасен. Я пойду первый, ты иди за мной.

Насквозь промокшая одежда неприятно студила тело, а дыхание Ильи обжигало, от чего мурашки поднимали волосы на руках и ногах. Липкий страх вцепился в сердце и не отпускал. Зачем я сюда пришла? Я не герой, не боец.

— Мне страшно, — только и смогла сказать я, силясь унять отбивающие дробь зубы.

— Эй, — нежно сказал Илья и прижал меня к себе. — Все будет в порядке.

Банальная фраза не могла утешить, а вот объятия Ильи всегда успокаивали. Даже через мокрую одежду я чувствовала его тепло, которое действовало на меня магическим образом. Илья двумя пальцами приподнял мой подбородок и прикоснулся губами к губам. Дрожь почти прекратилась, сердце забилось спокойнее. Я была готова идти. Мы осторожно поднялись на второй этаж. В коридоре горел тусклый свет.

Стоны не замолкали, с каждым нашим шагом они становились отчетливее. Кто-то плакал, кто-то просил о помощи. Мы слышали несвязное бормотание Горелова. Сомнений, что голос принадлежал именно ему, не было. Я узнала бы его из тысячи.

Послышались шаги. Мы притаились. Выглянули из-за угла и увидели, как из палаты вышел главный врач, одетый в белый халат, перепачканный кровью, и пошел в противоположную от нас сторону.

— Стоим, — еле слышно произнес Илья.

Казалось, даже при большом желании я не смогла бы сдвинуться с места — страх сковал мое тело. Когда Горелов скрылся за углом, Илья взял меня за руку и повел за собой туда, откуда слышались непрекращающиеся страдальческие вопли неизвестных людей. Я шла на негнущихся ногах, буквально заставляя себя делать каждый шаг.

Если на первом этаже никаких запахов особо не было слышно, то на втором висел удушливый смрад — запах смерти и разложения, от которого тошнота подступала к горлу. Должно быть, тут полно синих. Но почему доктор ходит так спокойно, словно они ему не страшны? Некогда об этом думать. Нужно спасать Диму.

По обеим сторонам длинного коридора располагались палаты. Мы с Ильей, держась за руки, зашли в ту, которая была ближе, и замерли на пороге. На единственной кровати лежал человек в белой длинной сорочке, привязанный за руки и ноги. Еще живой, но уже без сил, он слабо стонал и подергивался, будто пытался освободиться от пут. Я дернулась, чтобы освободить несчастного, но Илья меня удержал.

— Илья, надо спасти его!

— Нет.

— Даже если освободим, сейчас мы ему ничем не поможем. Что ты будешь с ним делать? Судя по всему, тут много таких.

Илья прав, как всегда. Человек, если он еще им был, услышал нас и задергался сильнее. Теперь оставалось надеяться, что он крепко связан.

— Ты посмотри, ему плохо.

Жалость в моей душе смешалась с безысходностью. Мы обошли еще несколько палат, в которых находились такие же несчастные заложники. Некоторые их них стали синими. В том числе и Горелов. Димы не было. Надежда найти его живым еще не угасла.

Пройдя немного по коридору, мы свернули за угол и вскоре дошли до двери с надписью: «Операционная». Сердце стучало громко и тревожно, словно предчувствуя беду. Илья открыл дверь, мы вошли. Я почувствовала, как холодок пробежал по венам. То, что мы увидели, потрясло нас и повергло в ужас.

Все вокруг было в крови: стены, пол, инструменты. Даже на везде разбросанных документах виднелись темно-красные кляксы. Что, черт возьми, тут произошло? На трех операционных столах лежали люди, также, как и пациенты в палатах, связанные по рукам и ногам. К их головам были присоединены какие-то провода. Среди них был и Дима…

Я подбежала к другу, по пояс укрытому грязно-белой простыней, пропитавшейся видимо сукровицей, гноем и неизвестно чем еще. Провода, присоединенные к голове, тянулись к компьютеру и передавали какие-то данные. В расширитель, удерживающий рот открытым, в горло вставлена трубка; в носу виднелась еще одна тоненькая трубочка. Дима казался умиротворенным, будто сладко спал. Кожа была светло-голубого оттенка, характерного запаха не было. Он еще не перевоплотился. Грудь вздымалась нервно, порывисто, но он дышал, значит, жив. Какое счастье! Надо разбудить его и увести отсюда. Только как это сделать? А если я наврежу ему? Не зря же все эти провода и трубки торчат.

— Дима, — тихо сказала я.

Илья положил руку на мое плечо. Возможно, хотел отговорить от этого занятия. Я не обратила внимание. Дима — вот кто меня заботил в данный момент.

Он открыл веки. Я отстранилась. Если бы не крепкие руки Ильи, которые тут же оказались на моей талии в знак поддержки, я бы точно упала. Дима… Желтые глаза, подернутые пеленой, невидяще уставились в потолок. Только не это! Я не могла поверить в то, что он скоро станет синим.

— Он уже не тот, кем был раньше, — раздался голос позади нас.

Мы с Ильей тут же обернулись. Горелов. Собственной персоной. Взъерошенные волосы и безумный взгляд явно говорили, что он не в себе. Страшно даже представить, что послужило этому причиной и каковы последствия помутнения его рассудка.

— Что же вы не сказали, что придете в гости? Я бы тут прибрался.

Его бархатный голос звучал спокойно, отчего пугал еще сильнее. Что ждать от душевнобольного человека? Краем глаза я заметила, что Илья крепче сжал мачете.

— На твоем месте, я бы не размахивал этой штукой. Не хочу, чтобы ты потревожил моих пациентов.

— Что вы с ними делаете? — в отчаянии спросила я.

— С кем? — Горелов сделал вид, будто не понимает, о чем я спрашиваю.

— С теми, кто лежит тут и в палатах.

— Я их лечу. Девочка, если ты не заметила, ты находишься в санчасти. Что еще можно здесь делать?!