Пока мы живы

Очень тихо, практически прикасаясь губами к уху, я рассказала Илье о разговоре с братом. Не хотелось, чтобы кто-то из находящихся поблизости услышал. Могла начаться паника. Неизвестно, к чему бы это привело.

Илья внимательно выслушал меня, потом обнял и прижал к себе. Также тихо он сказал:

— Попробуй уснуть. Завтра что-нибудь придумаем.

После этих слов стало значительно легче. Я поверила Илье. Он еще никогда не подводил. Мне удалось ненадолго забыться тревожным сном, сложив руки на согнутые колени и уткнувшись головой в Илью. Проснулась в тот момент, когда принесли еду в контейнерах. Тело ныло после сна в неудобной позе. Солдаты поочередно провожали людей в ванную, где можно было умыться, воспользоваться туалетом.

Завтрак прошел в гнетущей обстановке. Отправив мирное население в актовый зал, солдаты лишь коротко сообщили о нашествии мертвых. Растерянные люди не понимали, что происходит, что будет дальше. Неизвестность пугала, подпитывалась фантазиями и сплетнями. Я знала правду благодаря Жене, но не имела права ее озвучивать. Доверилась только Илье. Даже Маратовне не сказала ни слова, не говоря уже про Зою, которой доверить секрет — значило рассказать всему миру. И без того хватало ее истерик. Принцесса то и дело ныла, жаловалась и причитала. В какой-то момент я настолько устала от ее поведения, что не выдержала и попросила помолчать. Правда, это не помогло. Вся Зоина злость обрушилась на меня гневной тирадой. Внезапно я стала причиной всех ее бед. Лишь грозная речь Маратовны заставила девушку замолчать:

— Варя виновата не больше тебя или меня. Мы все оказались в одной огромной жопе. И ругань не поможет из нее выбраться. Теперь заткнись и не разводи срач.

Я посмотрела на Маратовну с большим чувством благодарности. Она умела поставить Зою на место.

Серый скучный день настолько долго тянулся, что, казалось, он не закончится никогда. Заняться было нечем кроме того, что прислушиваться к беспокойным разговорам людей и дождю за окном, который лил так долго, что будто хочет затопить все вокруг. Я на минуту задумалась, что это могло быть и к лучшему. Вода бы смыла всю кровь, которой в последний месяц стало слишком много… Месяц? Сколько длится это безумие, перевернувшее нашу жизни, изменившее ее до неузнаваемости? Может год. Или два. Без пятидневной работы, телефона и календаря стало сложно следить за днями недели. Может, и не стоит вовсе? Что теперь они значат?..

В течение дня мы почти не разговаривали. Когда хотелось что-то сказать, я вспоминала, что кругом множество ушей, и молчала. Лишь Зоя продолжала ныть, сетуя на судьбу. Я то погружалась в сон, то просыпалась, неизменно оказываясь в объятиях Ильи. С тоской вспоминала нашу единственную ночь в Роднино. Вот бы снова там оказаться, спать на удобной, хоть и слегка скрипучей кровати, нежиться в объятиях любимого мужчины и ничего не бояться. Лежа на жестком полу в актовом зале, когда каждый сантиметр тела болел после неудобного сна, сложно не испытывать страх.

Тем временем наступил вечер. В течение дня нас скудно кормили и водили небольшими группами в туалет. Когда за окном стемнело, тоска стала стремительно нарастать, подпитываясь бездельем и беспокойством за Диму. Зачем Горелов закрылся в санчасти? Почему его охраняют вооруженные солдаты? Возможно для того, чтобы защитить пациентов от нападения синих. Но внутренний голос подсказывал мне, что все не так просто.

Все чаще за окном раздавались душераздирающие крики, рычание синих и стрельба. Люди вздрагивали, нервничали, пугались. Меня же больше всего пугала неизвестность. День тянулся мучительно долго. Бездействие угнетало.

В тот момент, когда казалось, что сидеть в томительном ожидании уже не хватит сил, дверь актового зала неожиданно открылась, как всегда, вызвав волну встревоженного шепота. Зашел военный угрожающего вида с автоматом в руках. Он прошел мимо обеспокоенных людей, которые, словно звери в клетке, с опаской смотрели на него. Мужчина подошел к нам с Ильей и сказал:

— За мной.

Мы с Маратовной переглянулись. Я как могла взглядом показала, чтобы она не беспокоилась. Не знаю, поняла она или нет, но ничего не сказала, лишь что-то шепнула Зое, когда та уже открыла рот, явно собираясь протестовать.

Нас с Ильей провели в тот же кабинет, в котором я ранее встречалась с братом. Женя уже был там. Он нервно ходил от угла к углу. Брат выглядел осунувшимся, с чернотой под глазами. Когда он спал последний раз? Его обеспокоенный взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Что случилось? — спросила я, разволновавшись не на шутку.

— Вам нужно уходить отсюда. Кто еще с вами?

Я описала Зою и Маратовну. Вряд ли их можно будет с кем-то перепутать — мы с самого начала выделялись из всех, кто жил в военном городке.

— Отлично, — тихо сказал мой брат, стараясь запомнить все, что я сказала. — Рядовой проведет вас к безопасному выходу из части.

Женя показал куда-то в угол и раздалось мое тихое «ох». Из темноты вышел парень, который однажды провожал нас к Горелову. «Точно безликий, — подумала я. Несмотря на свою запоминающуюся внешность. Одни белые волосы чего только стоят».

— Но куда нам идти?

— Все равно, главное — быть как можно дальше отсюда, — твердо сказал Женя и поджал губы, показывая, что спорить бесполезно. Но я не понимала, что произошло и хотела хоть что-то выяснить. Тут я вспомнила о Диме.

— С нами еще один парень, но он в госпитале.

Женя тихо выругался, чем привел меня в еще большее замешательство. С каждой минутой меня все сильнее охватывал страх.

— Скажи, что происходит? Он… умер?

Эта мысль пришла неожиданно, словно ударила током. Стало физически больно от одной лишь только мысли, что друга больше нет в живых. Но брат устало покачал головой:

— Я не знаю. Горелов закрылся в санчасти. Те, кто его видел в последний раз, говорили о том, что он свихнулся.

— Что значит «свихнулся»? — тупо переспросила я.

— Не знаю и не горю желанием выяснять.

— Почему никто не пойдет к нему? Там же люди…

— Синих с каждой минутой становится больше. Черт знает, откуда они все прутся сюда. Мы еле сдерживаем натиск. Горелов может хоть навечно закрыться в своем дурдоме и сидеть там, если не мешает нам.

— Мы не уйдем без друга, — решительно заявила я, но вся моя храбрость исчезла бесследно, когда Женя грубо схватил мою руку чуть выше локтя.

— Тебе надо уходить, — еле сдерживая ярость, отчеканил он. — Сейчас же!

Во мне проснулась маленькая девочка, которая боялась своего брата.

— Отпусти, мне больно, — только и сказала я.