Боярин Осетровский

Глава 36

Помню, в прошлой жизни видел я в Интернете ролик под названием «Уровень спокойствия, к которому я стремлюсь». В нем видеорегистратор фиксирует, как автомобиль, несущийся по шоссе, не вписывается в поворот и слетает с дороги, перепрыгивая через кювет, и дальше летит по полю, уворачиваясь от пасущихся на нем коров. Вот примерно такие же ощущения у меня последние дни — что все полетело куда-то совсем не туда и все, что я успеваю — это лихорадочно крутить рулем и молиться, чтобы не влететь в очередную буренку. Правда, в том ролике — его название помните? — водитель спокойно комментирует происходящее в стиле «Оп, кювет…», а потом и вовсе начинает что-то напевать. К сожалению, до такого буддистского хладнокровия мне далеко, отчего мне постоянно хочется отреагировать на происходящее подобно герою другого ролика — сурку, истошно орущему в горах.

В наш терем забрался вор. А может — и не вор, может, очередной убийца, после того, как его заметила Голос, допрашивать было некого, а записки с перечнем дел на сегодня: «Отнести белье в прачечную. Зарезать Осетровского. Вынести мусор» — при нем не нашлось.

С ним, правда, были сообщники, но они ждали подельника за оградой и, услышав его истошный вопль — Голос почему-то прикончила его не сразу — они ломанулись прочь так, что и на коне не догонишь. О подельниках рассказала та же самая Голос, а вот мой вопрос, почему нельзя было прикончить вторженца тихо — она проигнорила.

Кстати, о ворах. Последствием вышеуказанного вторжения стала моя попытка отправиться в Москву, чтобы там поднять свои старые контакты в криминальной среде, среди московских татей, мошенников и разбойников, пусть понюхают, кто это ко мне приполз.

Попыткой — потому что меня… не выпустили из дома. Мол, если это был убийца — то не стоит облегчать задачу тем, кто захочет последовать по его стопам. А если не убийца — то это не означает, что убийцы не ходят хороводом вокруг нашего дома, ожидая, когда жертва высунет нос из норки. Фигурально выражаясь. Я про хороводы. Нет, мои любимые — и любящие и искренне беспокоящиеся обо мне — девочки, не предлагали хранить меня в сухом и прохладном месте, не выпуская на улицу. Просто — если мне выходить наружу, то с надежной охраной. Что резко снижает шансы спокойно поговорить с моими источниками, тем же Переплутом.

Я честно попытался объяснить, что информация о происходящем на Москве мне жизненно необходима… и это привело к тому что мне напомнили, что связи в криминальном мире здесь есть не только у меня. Аглашку я наотрез отказался отпускать от себя, но, как выяснилось, имели в виду и не ее. Помимо меня, в тереме ведь обитал еще один бывший подьячий Разбойного приказа.

Настя.

Моя природная ведьмочка, судя по всему, заскучала без работы и вызвалась провести разведку с радостью. Я… согласился. Почти сразу же. Во-первых — в возможностях Насти, как сыскаря, я уверен, а во-вторых — контрразведка в лице Клавы и ее отставного палача Христофора у меня уже есть, а разведки — нет.

Правда, таковое мое решение привело к тому, что с Настей отправился и мой мастер-зеркальщик, Александр, который, как и я, не собирался отпускать свою возлюбленную на рисковое и опасное дело. Одну. К сожалению, о том, что чуть было не лишился мастера я узнал только постфактум, когда его принесли с подбитым глазом. Непривычен Александр к стилю общения в дешевых московских забегаловках для простонародья, отчего полез в драку, решив, что Настю оскорбили. Так как драться он не умел, то отгреб в глаз — а потом его еще и напоили, когда недоразумение разрешилось и оказалось, что присутствующим понравилась его воля к победе.

Кстати, о пьянках. Мой поручик по пути к Алтаю, в очередной раз заскучал и решил напиться. О чем честно признался мне на очередном сеансе зеркальной связи. И я чуть было не простил его за это — в конце концов, он жив и более или менее здоров — но меня как-то насторожило его чересчур смущенное выражение лица и чересчур ехидные лица его охранников-конвоиров. Я затребовал подробности, и к концу рассказа у меня лицо горело от фейспалмов.

Ржевский не смог просто выпить и пойти спать — иначе я бы всерьез заподозрил, что его подменили — поэтому, накачавшись спиртным, он двинулся на поиски доступного женского пола. Причем выпито было столько, что поручика не смущали ни семейный статус будущей жертвы его любвеобильности, ни внешность, ни возраст… Ни, как оказалось, пол.

Мой пьяный поручик ухитрился принять за девушку молодого парня, мирно ужинавшего в обеденном зале постоялого двора.

Вот в этом момента рассказа я напрягся. Потому что, раз Ржевский жив, то, скорее всего, где-то спрятано тело того самого юноши. Потому что к содомскому греху на Руси относятся без всякого понимания и такая выходка могла привести только к шумному скандалу и драке с применением холодного оружия. А что там за парнишка был и насколько влип мой поручик…

Как оказалось — нинасколько. Мальчик оказался с юмором и мало того, что не оскорбился, так еще и подыграл поручику, изобразив скромную девицу и раскрутив того на выпивку. А потом, в лучших традициях клуба «Динамо» — еще и исчезнув, когда разгоряченный Ржевский решил отвести «барышню» на второй этаж, в номера.

Кстати, о грехах. Угадайте, кто ко мне пришел? Ну? Какие версии?

— Викентий Георгиевич, к тебе пришли, — заглянул в мой кабинет Мишка-Филин, который, после отъезда соблазнителя невинных девушек и юношей, выполнял роль этакого квазипоручика.

— Кто?

— Ну…

Мне стало интересно, что там за такое непонятное «Ну…» пришло, и я махнул рукой, мол, введите.

«Ну», приведенное моими охранниками, имело облик молодого человека, с каким-то сплюснутым по бокам лицом, как будто он когда-то попытался протиснуться в узкую щель и у него получилось. К лицу прилагалась тонкая рыжеватая бородка, высокий лоб, а также черный кафтан священника и серебряный наперсный крест.

В здешней Руси священники рясы не носили, обходясь кафтанами, несколько смахивающими на одежду протестанских пасторов, только без дурацкого белого ошейника… блин, о чем я думаю⁈

— Кто ты, добрый человек?

— Отец Савватий.

Священник с некоторым недоумением разглядывал Нафаню, сидевшего в кресле в углу и как бы невзначай держащего мушкет.

— Что привело меня к тебе, отче? Тьфу, в смысле — тебя ко мне.

— Служение Господу…

— А поподробнее?

—…и повеление патриарха Филиппа.