Боярин Осетровский

Глава 19

Нет, физиология у бояр, наверное, все же альтернативная. Ладно, остальные — можно предположить, что они привыкли в таких объемах пировать. Но я-то точно не привык. А при этом, кроме полнейшей сытости, никаких негативных признаков переедания не испытывал. У меня даже мелькнула мыслишка, что это — влияние Источника, мол, он силу из своего хозяина потихонечку тянет, вот и надо ее восстанавливать. Но нет, не пройдет — я б тогда постоянно голодный ходил, я же так, как вчера, питаюсь все же редко. Чудеса, в общем.

И спал я этой ночью спокойно, как младенец. Не в смысле — писался и плакал, а в смысле — как вечером глаза закрыл, так только утром и открыл, выспавшийся и бодрый.

Интересно, сколько сейчас времени?

Машинальным, еще из прошлого мира, движением, я протянул руку туда, где всегда лежал смартфон на тумбочке. И поначалу даже не удивился, нащупав металлическую поверхность.

А, это мои тиктакалки, вчера отстегнул и положил. Так, сколько там на моих соломенных…? Десять часов утра. Интересно, а на самом деле сколько? Я же говорил, что точность часовщик не обеспечивал.

Как будто специально, чтобы развеять сомнения, донесся отдаленный бой напольных часов. Один… два… восемь… девять… десять… Десять. Надо же, не врут…

Я еще раз посмотрел на часы, прислущался к их мерному тиканью, хмыкнул, и откинул одеяло.

Основная причина, по которой я так здорово отоспался и отдохнул — полнейшее отсутствие нервотрепки. Закончилась гонка с приготовлением к пиру, закончился сам пир, я получил наводку на возможное место под вотчину, меня больше никто не хочет убить… вернее, не пытается убить. Хотят-то, наверняка, многие, как в той шутке про няшного мышонка с подписью «Не всё в Австралии хочет тебя убить». А шутка — в комментарии — «Если он не может — не значит, что не хочет». Вот и со мной так — убить меня не могут, потому что царь государь запретил, а вот что хотят — несомненно. Но можно ожидать, что сначала все же попытаются договориться. В общем — на сегодняшний день неоконченных дел у меня нет и можно устроить себе отпуск. Дня на два, а то и — гулять так гулять — на целых три.

— К тебе пришли люди. Это гости?

Ну, или на пять минут.

Во-первых, я забыл, что обещал Голос найти виновных в гибели рода Сисеевых. А обманывать таинственных невидимок, имеющих возможность прикончить тебя в мгновение ока — очень, очень плохая идея.

А во-вторых — что еще нахрен за люди?

— Кто они такие?

— Я не знаю.

— Как они представились?

— Они не представились.

Не понял.

— Вошли и не представились?

— Они не вошли еще.

— В смысле?

— Идут к дому.

Так. Не понял. Что еще за народ ко мне идет?

— Сколько их?

— Десять.

— Далеко от дома?

— Шагов за двадцать.

Что-то мне этот диалог напомнил, но не могу вспомнить, что… Не время играть в ассоциации!

Я уже оделся в темпе ошпаренной кошки, чуть не запутавшись, в одежде, выскочил из спальни и рванул по коридору.

— Они вооружены?

— Да.

М-мать! Нападение!

— Какое вооружение?

Молчание.

— Голос, вооружение какое?

— Я не знаю, как оно называется.

Голос, блондинко ты призрачное!

— Холодное, огнестрельное?

— Да.

Аааа!!!

— Что да⁈

— Холодное и огнестрельное. Это гости?

Ага, гости. С оружием пришли, наверное, подарить хотят… Стоп.

Я затормозил, аж каблуки сапог по половицам прочертили. Викентий, ты ничего не забыл? Ну, кроме своего настоящего имени. Это — Голос. Она — не твой помощник, она вообще непонятно кто и ее цели в жизни — или что там у нее — тоже непонятны и неизвестны. Зато известно, что она имеет нездоровую страсть к убийствам, янгире невидимое. И вот это ее настойчивое уточнение насчет гостей…Скажи я «нет» — и она нападающих просто убьет. А ведь далеко не факт, что они — именно нападающие.

— Гости? — повторно переспросила Голос.

— Пока не знаю.

— Тогда сам с ними разбирайся.

— Голос.

Молчание.

— Голос?

Молчание. Блин. Мой секретный козырь обиделся и ушел. Успокаивает пока то, что за время нашего разговора нападающие должны были успеть добежать до терема и начать ломать двери. В общем — издавать хоть какой-то шум. А я ничего не слышу.

— Викеша… — мне навстречу выскочила встревоженная Аглашка, — Там — люди.

— Что за люди?

— Не знаю. Они стоят под крыльцом и боярина Осетровского просят.

— Именно просят?

— Да. Выглядят так, как будто поговорито хотят.

— Ты их знаешь?

— Нет.

Блин. Да кто там?

Я подошел к входной двери, возле которой уже замерли встревоженные обитатели терема. Не считая Мурина. Нет, он тоже здесь был, но спокойный, как танк. Хотя, он и есть мой танк. Вернее — система залпового огня. РСЗО «Мурин». И рядом — две хорошенькие пушечки, САУ «Клава» и САУ «Настя».

Осознав всю мощь своего арсенала, я устыдился собственного малодушия и шагнул к двери…

— Куда без одежды⁈ — зашипела Клава.

В смысле — без одежды? Я одет!

— Шубы нет, шапки нет, перстней нет! Принесите быстро, чтобы выглядел, как боярин!

А, ну да, нарушение формы одежды…

Наряженный, наконец, и одобренный Клавой, я вышел на крыль…

Голос, с-стерлядь!!!

Когда она сказала, что «нападающие» вооружены холодняком и огнестрелом, я представил… ну, сабли. И, скажем, несколько пистолетов за поясом. Названия она не знает… Пищали это! У каждого! В руках!

— Будьте здоровы! — от некоторого опасения за свою жизнь — сейчас пальнут залпом и через меня даже макароны нельзя будет откинуть, и вовсе не потому, что здесь нет макарон — я поприветствовал пришедших в таких интонациях, что больше подошло бы «Хрен ли вы приперлись?».

Припершиеся, действительно, десяток крепких мужиков, разномастно одетых, дружно поклонились, так же дружно рявкнули «Будь здоров, Викентий Георгиевич!».

Стоявший впереди всех, сухой старик, годов так пятидесяти-шестидесяти, с дубленой всеми ветрами кожей лица, внимательно наблюдал, как я неторопливо спускаюсь с крыльца, после чего опустился на колени, опустил голову и протянул мне свой мушкет:

— Я, Нафанька Минин, прозванием Охотник, прошу главу рода Осетровских, принять меня и этих людей на службу роду, клянемся служить верой и правдою, и порукою в том будут наши кровь и память наших предков.

Однако. Неожиданно. И… что делать-то⁈

Главное — не тормозить!

— Я, боярин Викентий Георгиевич, глава рода Осетровских, принимаю тебя, Нафанька и этих людей, к себе на службу.