Трубадура

Темная бровь взлетает вверх. Глаз в прищур, губы – в линию.

- Влюбилась? - переспрашивает дед. – В кого же это?

- В волейбол.

Молодой мужчина напротив нее усмехается и снова принимается за ужин.

*

Под их локтями снова гранит парапета, перед глазами – темная вода на этот раз Грибоедова. Тура дышит почти спокойно, и эта остановка - скорее дань привычке. Она дышит спокойно. А вот он в ее присутствии совсем нормально дышать не может. И спит плохо. Вообще безобразие.

Привычно запускает ладонь под ее толстовку. Спина сухая. Пальцы упираются в застежку. Вот, значит, как?

- Отлично, форму набрала, - проводит ладонью вниз, до штанов и с сожалением убирает руку. Засовывает в карман. – Слушай, Ту, я тут подумал…

- Как это тебя угораздило?

Фыркает. Не верит он ее сарказму. Не верит – и все тут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да как-то само собой получилось. Так вот, я о чем подумал… А давай мы это… - задумался на пару секунд. Точнее, сделал вид, что задумался – решение принято пару дней назад. И рубанул с плеча. – Давай с тобой переспим.

Пауза вдруг вышла страшной. Он искоса смотрел на ее лицо. Она смотрела на воду Грибоедова. И молчала.

Что, ему, типа, показалось, что ли?!

- Ты всегда такой прямой? – наконец прозвучал вопрос. Голову Тура так и не подняла и это раздражало.

- Смысл ходить вокруг да около?! – предсказуемо взорвался Степка. Нет, он понимал, что наглеет и несет фигню. Для любой другой девчонки фигню. Но Тура… она ведь другая. Особенная. - Вот типа ты ко мне ничего не чувствуешь, да?!

- А ты ко мне?

У него весь запал пропал от ее тихого напряженного вопроса.

- Да я по тебе с ума схожу, не видно, что ли?

- Не особо.

Ну не дура ли, а? Или притворяется?

Развернул, дернул на себя, прижал и обнял.

- А так?

Сердце колотится - и не в беге дело, давно уже в форме. И вообще… и все… А ты дрожишь чего? Замерзла?

Руки сильнее сжались.

- Я не мастер много говорить, Ту. Но нас же тянут друг к другу. Просто тянет - и все. Не ври, что ты не чувствуешь! Или скажи, что у меня глюки, и я все придумал. Скажи!

Она вздохнула ему в куртку. Он, как завороженный, смотрел в ее светлую макушку.

- Не придумал.

- Вот!

- Не вот! – она отодвинулась, и указательный палец уперся ему в грудь. – Слушай и запоминай! У нас будет полноценное свидание: культурная программа, ресторан или кафе. А потом…

- Что потом?

- Суп с котом, блин! – Тура уперла руки в бедра. – Кто девушку платит, тот ее и танцует – слышал такое выражение?

- Неа.

- Давай хотя бы создадим видимость… приличий, – она вдруг уткнулась лбом ему в плечо. – Одно свидание, Степ. И будет тебе секс.

Если честно, он чувствовал себя ошарашенным. Неловко погладил по голове. Волосы у нее мягкие. Как лен? Хрен его знает, какой он – этот лен. Как пух, наверное.

- В кино пойдем? – спросил негромко.

- Можно и в кино.

*

Культурная программы Степкиного «события года» внезапно и стремительно стала обрастать неожиданными подробностями. Оказалось, что у Павла Корнеевича кто-то из учеников имел льготный доступ к театральным кассам, и спустя два дня после их разговора Степа и Тура оказались обладателями двух бесплатных билетов на «Ловцов жемчуга» в Мариинку-3 (1).

- Это же почти у нас за стеной, - академик Дуров был сам от себя в восторге. – Степан Аркадьевич, и как мне раньше в голову эта идея не пришла?! С билетами-то? Я уже не могу ходить надолго, не высижу, а вот раньше мы с Турочокй… - Ту за спиной деда закатила глаза. – Вы уже бывали в новом зале? Там японцы акустику делали, там такое волшебство. Были?

- Нет, - обреченно вдохнул Степан. Он уже понял, что путь к желаемому будет, как и положено, состоять из испытаний. Одно уже есть.

Правда, с остальными компонентами Степка подстраховался. Столик в ресторане – после оперы какое кафе? – заказан. Номер в гостинице - почему-то даже мысли не возникло сделать это в квартире – тоже. На сутки. Хватит же им суток-то? С учетом режима тренировок для Степки-то точно без вариантов.

Ресторан практически на Театральной, а вот в гостиницу придется ехать на такси. Но в целом все складывалось удачно. Кроме оперы – да и шут с ней – все подозрительно гладко шло. И Степка оптимистично решил, что это хороший знак. Все должно, значит, быть хорошо. В конце концов. С чего бы быть плохо? Плохо уже было.

*

Своим внешним видом Степка остался доволен. Костюм был шит на заказ ибо готового на его рост не найдешь. Поэтому сидел как влитой.

Шил костюм один из дедовых бывших подмастерьев, ныне принявший гордое звание лучшего мужского портного Ейска. Вот у него Степка и заказал два костюма – необходимость назрела как-то. Даже в жизни профессионального спортсмена бывают случаи, когда надо облачаться в пиджак и строгие брюки.

Степка наклонил голову. Вот же гарный хлопец. Достанется кому-то такое счастье. Хорошего ученика дед воспитал. Пиджак сидел ровно по плечам, лацканы лежали как нарисованные, узкие брюки нигде не морщили. Степка на всякий случай проверил внутренний карман пиджака – квадраты из фольги были на месте. Ну все, осталось обуться.

Сел на кровать, чтобы зашнуровать узкие туфли, и вдруг замер. Что, правда что ли? Три-четыре часа мучений – и они с Турой… До сих пор не верилось, что все вот взяло – и просто решилось. И что они с ней… Так, не думать.

Наклонился со вздохом – потому что не совсем комфортно теперь наклоняться. Так, шнурки, завязаны, волосы пригладить и достать из шкафа пальто. Ну приличен просто до изжоги. Интересно, а Тура там как? Юбка, брюки? Или ему повезло и вдруг – платье? Взгляд на часы. Пора выйти в коридор и увидеть самому.

Они договорились на шесть. Сейчас уже три минуты седьмого. Пора, Ту, выходи.

И она вышла.

В первые секунды Степе показалось, что к нему идет Мэрлин Монро. И в следующие секунды тоже так казалось, хотя он понимал, что никакая это не Мэрлин. Но, блин…

Платиновые локоны. Фарфоровая кожа. Алая помада. И синие глаза, в обрамлении черных стрелок – во всей их убойной поражающей мощности.

И это он еще только в лицо посмотрел. А если опустить взгляд…

Все-таки платье. Маленькое черное платье – это такая известная фраза, так? Или нет?

Но оно было именно маленьким и именно черным. Без лямок. Только плечи и… как держится – не понять. А что там понимать? Собственно, вот на этом и держится. Ту, ты где до сегодняшнего дня грудь прятала?! Черное бархатное платье без лямок держалось на том, на чем и положено. И Степка не мог оторвать взгляд. От платья, угу. Отчетливо понимал, что выглядит совершенным идиотом, но оторвать взгляд все равно не мог. От черного бархата с вырезом ровно туда. От точеных плеч. От… и - нет, снова туда, к ложбинке между…

Где ты это ВСЕ прятала?!

- Степан Аркадьевич! – словно сквозь вату. Ему даже перед лицом пальцами пощелкали. – Степан Аркадьевич, ау! Вы тут? Доктор, доктор, мы его теряем!

Он вздохнул. Закрыл глаза. А когда открыл – уже мог смотреть в лицо. И даже сказать смог.

- Пошли?

- Пошли, – ярко-алые губы улыбнулись.

Есть специальный пыточный набор для мужчины. И Тура его сегодня задействовала весь. Кто бы знал, что он у нее имеется?

Степа потянулся за ее пальто, снял с вешалки и подал ей. И, как заколдованный, смотрел на точеные плечи. Безупречная белая молочная - или сливочная? как там в книжках пишут? – кожа. Ни синевы нездоровой, ни кровеносных сосудов близко к поверхности. Светлая, ровная, гладкая.

Когда пальто было надето, он все-таки не сдержался. И уткнулся носом в ее затылок. И засопел.

И не сразу понял, что пальцами сдавливает ее плечи.

- Что, тяжко? – у него в голове туман похоти, у нее в голосе – сплошное ехидство. Это и отрезвило.

- Не то слово, как, - Степка поежился. Втянул живот. Помогло мало. Брюки сидели как надо, нигде не морщили. И при их раскрое явно не предусматривалась возможность вмещать то, что сейчас вмещать приходилось. И как в таком настроении оперу слушать? – Особенно в узких штанах.