Трубадура

Останавливаются посредине моста через Обводный, опираются на перила и дружно смотрят в медленно и вязко текущую воду. Не замерз канал, но вода в нем черна зимней непрозрачной чернотой. Группа уток под мостом сбилась в небольшую стайку в компании ярко-зеленой пластиковой бутылки.

Тура рядом пытается отдышаться. Не хватает все-таки пока. Воздух белыми облачками вырывается из приоткрытых губ – вполне себе розовых, не бледных. Даже слишком розовых. И щеки тоже. Степан просунул ладонь ей под толстовку. Ну, так и есть!

- Побежали-ка домой, ты мокрая вся!

Только поймав ее ярко-синий взгляд, соображает, что сделал. Что его ладонь под ее одеждой, прямо на коже, между лопаток. Там только чуть влажная кожа – и все. Бюстгальтер Тура не носит, значит.

Спина под его ладонью двигается от ее глубокого вздоха, и он одергивает руку.

- Так простыть можно, - демонстративно начинается прыгать на месте. – Остываем, Тура. Побежали. А то заболеешь, и твой дед всыплет мне скакалкой.

- Никто не бьет людей скакалкой! – фыркает она. Кажется, тоже пытается скрыть неловкость.

- Меня били, - пожимает плечами Степка.

- Как?!

- Побежали – по дороге расскажу. Или хотя бы быстрым шагом. Стоять точно нельзя.

Они все-таки бегут – в очень неспешном темпе. И на ходу Степка рассказывает, как в детстве вместе с соседом Серегой совершили побег в Страну Сказок. По мнению Сереги, эта страна находилась там, где небо сходится с землей, то бишь – за горизонтом. Поэтому сели в лодку, взяли с собой конфет, две бутылки лимонаду и пакет яблок. А, еще четырехлетнего Левку, который обещал, если не возьмут, все бабушке рассказать. И поплыли. Прямо вот в открытое море.

- И что?! – Тура остановилась как вкопанная. – Что дальше?

- Ну я же живой, как видишь, - он тронул ее за локоть. – Чего ты? Побежали. Хотя лучше давай на шаг перейдем – до дома всего ничего осталось.

- Рассказывай, чем дело кончилось! – Тура только что ногой не притопнула.

- Да чего там – заплутали. Естественно. Берег потеряли. Тут еще и штормить понемногу начало. Левка воет, мне капец страшно, пить хочется, от немытых яблок живот крутит, Серега сидит, молчит и раскачивается – а он эпилептик, между прочим. Хорошо, нас с вертолета засекли, пока еще не совсем стемнело. А потом уже спасатели на катере подобрали.

- Господи, какой ужас…

- Не то слово, - согласился Степка. - Василиса меня пару раз успела скакалкой поперек спины огреть. А потом за сердце схватилась, и батя ее еле поймать успел.

- Знаешь… - Тура остановилась у парадной и полезла в карман за ключом. – Вот за дело ты получил. Хотя скакалкой - это сурово, конечно. Ты… ты к ней как после этого всего относишься? Или она тебе… как мать?

- Она мне больше чем мать, - Степка забрал у нее ключ и открыл дверь. – Скакалка ерунда, а Василиса – человечище. К тому же, со мной, как я сейчас вспоминаю, иначе и не совладать было в этом возрасте. Пошли, хватит на холоде стоять.

*

Тура придирчиво оглядела себя в зеркало. Как там Степка сказал, когда въезжал: «Вчера школу окончила»? Сейчас на ней как раз были вещи времен учебы в колледже. Пестрая сине-красная куртка, короткая шерстяная юбка в клетку. Неужели она когда-то носила такие яркие и дерзкие вещи? Получается, да. И подруги были, и любовь. Все когда-то было. И делось куда-то.

Тура еще раз проинспектировала свое отражение. Если накраситься… Нет, не надо. Давно уже не пользовалась декоративной косметикой, только уход. И не надо рисковать. А то напугает еще Степана Аркадьевича перед игрой.

Они не только бегали вместе. Каждое утро Степу ждал горячий завтрак. Причем Тура накануне спрашивала, чего бы он хотел. А по вечерам они подолгу пили чай на кухне – уже после того, как бывала вымыта посуда. Рассказывали всякое разное друг другу – она про клиенток, он про тренировки. Или делились воспоминаниями детства – в основном, Степан. Туре казалось, что она теперь знает их всех – суровую казачку Василису, доброго, но бесхарактерного Аркадия, балбеса Лелика. Лишь о матери Степан никогда не рассказывал. Но уж кто-кто, а Тура могла себе вполне все досочинить по крохам информации.

И сама тоже кое-что рассказывала. Про учебу, например, в колледже. Про покойную Клару Корнеевну – женщину бездетную, интеллигентную и пытавшуюся хоть из Туры воспитать приличную девушку. На племянницу Клара Корнеевна махнула рукой и, уже находясь под влиянием возрастных деменций, называла, будучи «в сердцах», коротко и совсем не интеллигентно – лядью рыжей.

Елену Павловну дружба дочери с квартирантом откровенно раздражала, если не сказать, бесила. Шипела неодобрительно, косилась недобро, отпускала язвительные реплики. Тура для себя с изумлением открыла, что у либеро не только реакция острая, но и язык. Пару раз отвечал Елене так, что та шла от возмущения пунцовыми пятнами и ретировалась спешно с кухни. А Степка невозмутимо продолжал вытирать посуду как ни в чем не бывало. Наверное, Василисина школа. Или гены.

В общем, они много времени проводили вместе. Почти все время, какое бывали дома, так или иначе. Степан даже занимался теперь в столовой, за обеденным столом. Потому что там все условия, можно разложить учебники, хороший свет. И помощники в лице дипломированной медсестры Туры Павловны Дуровой и профессора-нейрофизиолога Павла Корнеевича Дурова.

Туре пришлось вспоминать, чему ее учили, а дед просто обожал пускаться в пространные рассуждения на любые профессиональные темы. И тогда Степа подпирал голову рукой, Тура ложилась подбородком на сложенные руки, и они слушали. Периодически переглядываясь и улыбаясь.

А вчера ее на матч пригласили. Точнее, на игру – так правильнее, кажется. И она сейчас даже немножко волновалась. Потому что вдруг поняла, что очень хочет посмотреть, на что он тратит столько своего времени, что занимает все его силы. Что за зверь это такой – волейбол.

*

«Нева-арена» была выстроена три года назад. Поэтому и внутри, и снаружи здание поражало – по-хорошему. Планировкой, простором. Удобством для посетителей.

Тура не рассчитывала, что Степа ее встретит – но он вышел. Но сначала позвонил.

- Ты пришла? – она только сдала вещи.

- Ага. Я рядом с гардеробом.

- Налево и еще раз налево. Встань около служебного входа. Сейчас на пять минут буквально выскочу.

Непривычно серьезный, предельно просто. И привычный спортивный костюм. Он замер, не дойдя пары шагов. Оглядел снизу вверх, потом обратно. Задрал вверх большой палец и улыбнулся.

- Кто бы мог подумать, что у тебя такие офигенные ноги.

Тура подавила безотчетное желание натянуть клетчатую юбку пониже на плотные черные колготы. Вместо этого демонстративно надула огромный розовый пузырь из жвачки. По закону подлости он лопнул, облепив нос и подбородок. Степан расхохотался, растеряв остатки серьезности.

А потом проверил выданный накануне пластиковый пропуск и принялся объяснять, как пройти на зарезервированное место на трибуне.

Служебная дверь распахнулась, и из нее выглянул темноволосый короткостриженный мужчина с крупным, если не сказать выдающимся и, кажется, ломанным носом.

- Кос, ты куда делся? Матуш рвет и мечет!

- Иду, иду, - Степан развернулся к двери, и тут из нее вышел еще один человек. Не, не человек. Гигант. На его фоне даже Степка казался… маленьким. Сколько он ростом? Два метра? Выше? Наверняка! Тура забыла об остатках жвачки, которые отколупывала с лица.

- Малой, а ну бегом! – двухметровый рявкнул басом. - Десять минут до начала, а ты чем занят?!

Через секунду около двери с надписью «Служебная» осталась одна лишь Тура.

*

Ее место было в специальной зоне, выделенной для гостей команды – так Туре объяснила соседка, симпатичная блондинка. Крашеная, в отличие от Туры, и не слишком удачно – желтизна заметна сильно. Но девушку цвет собственных волос волновал в данный момент менее всего.

- Меня Данила пригласил, а тебя кто?

Тура не особенно расположена к беседе, ей гораздо интереснее разглядывать все вокруг – огромный потолок зала, само… поле? Зрителей, сетку, раскраску пола.