Трубадура

- Да и не дойдет, - беспечно отмахнулся Яша, почти не отрываясь от портвейна. – Засс*т, отвечаю.

- Я согласен, - Степке идея ужасно понравилась. Тура согласилась после небольшой паузы. План действий был принят на вооружение и начал приводиться в действие. Под португальский  портвейн Яков сделал из видеоролика оружие возмездия, записал на флешку и торжественно вручил Степану. После чего они добили бутылку – в основном, Яша и Тура, Степка отказался, мотивируя спортивным режимом.

Провожать Яшу они вышли оба. Замок входной двери щелкнул именно в тот момент, когда Яков уже надел куртку. В прихожую ступила Елена Павловна. В алой шляпке, не более, не менее.

- У нас гости? – она знакомым Степке взглядом просканировала Больцмана. И, кажется, осталась довольной увиденным.

- Здрасте, тетя Лена, - Яков начал говорить до того, как остальные сообразили с ответом. – Яша Больцман, помните?

- Что-то… что-то не припоминаю… - по глазам было видно, что она и помнит, и думает.

- Ну Яша же! Яша Больцман! Мы с вашей дочерью в одном классе учились. Вы еще в десятом классе на дне рождения Туры меня около туалета за писю трогали! – тоном заправского ябедника вещал Больцман. – Знаете, я после этого стал бояться взрослых теть. И столько денег угрохал на психоаналитиков, что ужас просто!

Елена фыркнула. Но все перекрыл гомерический хохот Степы. Тура, чтобы заглушить смех, уткнулась в какую-то шубу на вешалке и в итоге оборвала ее. Яшка стоял страшно довольный собой. Гордый уход Елены в свою комнату был изрядно испорчен.

*

Звонок господина Иваницкого застал Степана сразу после тренировки – возобновил по разрешению врача. Степка наскоро вытер волосы полотенцем и провел еще влажным пальцем по экрану смартфона.

- Степан Аркадьевич, мой клиент снимает все претензии.

Степе потребовалось некоторое время для осмысления услышанного. Что это значит? Все? Все вдруг кончилось?

- Все? – переспросил автоматически.

- Все. И он надеется, что и вы тоже снимаете все… претензии.

Угукнул безразлично. И очень захотелось вдруг высказаться по полной программе. О девушке, пережившей – он был уверен – очень страшные моменты. И о подлости человеческой. И об алчности. Но вместо этого сказал спокойно:

- Тогда прощайте.

- Всего наилучшего, Степан Аркадьевич.

Опустошение в душе чудно гармонировало с телесной усталостью. Сейчас бы лечь и уснуть. И ни о чем не думать. Но он в одних трусах в раздевалке. И дома Тура, которая ждет новостей. «Упасть и уснуть» придется отложить на потом.

*

Они еще раз встречались втроем – уже в ресторане. Отмечали. Пили любимый Яшин портвейн и кушали паэлью с морепродуктами. Тура и Яша устроили вечер воспоминаний, а Степка пил пуэр и слушал. И никак не мог уложить в голове, что это произошло с ним на самом деле. Теперь, когда все почти закончилось.

*

- Кирилл, ты не можешь так со мной поступить! Ты что, бросаешь меня?!

- Елена Павловна, у меня новый интересный проект и совершенно нет времени.

- Какая Елена Павловна?! Я же твоя Елена Прекрасная, твоя милая девочка, твой нежный цветок!

- Прошу не звонить мне больше.

*

Питер расцветился рождественскими базарами, елками и праздничной иллюминацией. А Степу ждал другой сырой и прохладный приморский город. Внук, сын и брат обещал на Новый год приехать домой. Куплены билет и подарки: шаль Василисе, наушники Лелику и какие-то навороченные акробатические кольца для отца.

Странно, но уезжать из студеного темного Питера в гораздо более теплый и родной Ейск почему-то не слишком и хотелось. С удовольствием помог Павлу Корнеевичу поставить елку – лысоватую, страшноватую, но зато натуральную. И сам же достал со стеллажа около черного хода фанерный ящик с игрушками – времен очаковских и покоренья Крыма, как отрекомендовал их профессор. И они втроем наряжали елку, и почему-то от этого было тепло. От самого процесса. От запаха хвои. От тонких белых рук, мелькающих между колючими ветками. От осознания, что после наряжания елки будет чай с пирогом.

И странно хотелось остаться. И встретить смену календаря в этой странной компании - профессора Дурова и его льняноволосой внучки. Только без Падлны, пожалуйста.

Но его ждали Пулково, самолет и родной дом. В день отлета Степану Аркадьевичу вручили новогодний подарок. Профессор Дуров вручил – собственной персоной и при полном параде, как уж водится: костюм, рубашка, галстук, очки, лысина и слуховой аппарат.

Подарком оказалась бутылка недорого крымского вина и шоколадка. Пришлось благодарить и ответно одаривать спустя пару часов коньяком. А уже надо в такси и в аэропорт – бегом, практически. С Турой попрощался накануне. Как-то сухо и неловко. И одна ее фраза на прощание.

- Возвращайся, Кос.

*

- Степа, не делай мне нервы! – Левка старательно копировал интонации Василисы. Лежащий на постели младшего брата Степан лишь пожал плечами.

- Я не делаю тебе нервы. Я тебе поясняю. Что она тебе говорила?

- Ничего, - Лелик отвел взгляд.

- А ну не сметь врать старшему брату! - Степан сел на кровати. – Правду выкладывай. Песни пела? К себе звала?

- Звала, - тихо отозвался Лева.

- А ты что?

Младший молчал.

– Слушай, Лев, ну пойми ты. Она хорошая. Она наша мамка. Но…

- Я все понимаю, брат, - Лев серьезен. – Правда, понимаю. Но в Москве перспективы. Возможности. Мне… В общем, я думаю пока. И торопиться не буду. И с тобой обязательно посоветуюсь.

- Спасибо!

- Я Василису и отца в любом случае не брошу.

- Вот это правильно! – Степан встал и хлопнул стоящего у окна брата по плечу. А потом неожиданно обнял. У него есть семья. И ценность этого сейчас ощущалась особенно - по-новому и остро.

Кадр восьмой. Вим Виндерс

Кадр восьмой. В мягких серых, будто слегка пыльных тонах мы видим город и героев. Сверху, как смотрят ангелы и Вим Виндерс.

Она стояла и просто любовалась. Знакомой высокой фигурой с большой сумкой через плечо. Копна черных кудрей и яркие темные глаза. Тоже смотрит и молчит. И улыбается.

- Вы к профессору? – Тура, наконец, нарушила молчание.

- Можно и к нему, - кивнул Степа. – Привет. Я привез тебе магнитик.

- Круто, - она шагнула назад. – Я о нем мечтала.

Пришлось сделать пару лишних шагов, чтобы справиться с желанием его обнять. Она помнила, какой его бицепс под ее ладонью. Помнила, как пахнут его волосы. Последние две недели она была занята тем, что скучала по нему.

*

- Слушай, ты, по-моему, щеки наела за каникулы, - он традиционно вытирает посуду на кухне. Тура стоит к нему спиной, под щеками он имеет в виду, вообще-то, нечто иное. Определенно округлились… щеки. Джинсы теперь так ладно сидят, туго, в обтяг.

- А ты не наел? - она смеется и, не оборачиваясь, протягивает кастрюлю.

- Наел, - вздыхает Степка и принимается надраивать дно. – Меня две недели кормили как на убой. Надо бегать начинать. А то Матуш с меня шкуру спустит. - А потом вдруг изумляет - наверное, Туру, но самого себя в первую очередь. – Не хочешь присоединиться?

- К чему? – она все-таки обернулась. – К спусканию шкуры с тебя?

Расхохотался.

- Нет, тренер сам прекрасно справляется. Бегать не хочешь?

Она подумала о том, что устает, как собака. Что времени и так ни на что особо нет. И… решительно кивнула.

- Хочу. Только я быстро не умею.

- Я после болезни тоже не буду быстро. По лайтовой версии. Ну что, завтра бежим?

- Может, с понедельника? – по извечной традиции предложила Тура.

- Завтра и есть понедельник, - назидательно ответил Степан.

И деваться стало уже совсем некуда.

*

Зря Ту наговаривала на себя. Форма у нее вполне себе ничего. Отличная даже форма. Бежит легко, постановка ног правильная, с носка на пятку, руки он ей поправил. Дыхание слабоватое, но хватает. И ему так хорошо и удобно бежать рядом и слушать ее дыхание. И фигура у нее такая ладная – аккуратная. В меру сухая, в меру мяса. Выносливый типаж - если дыхалки хватит.