Страница 3 из 21
Светозар хотел выступить. Но Таня выскочила вперед.
– Только драться и руками, и ногами!
Инструктор усмехнулся:
– Не боишься? Будет больно!
– Вам?
Инструктор моргнул и молча стал наворачивать тряпку вокруг ладони. Для такого боя не было специальных перчаток; руки обматывали простой тряпкой в несколько слоев и стягивали веревочкой у запястья. Резало, было неудобно. Инструктор сделал выпад, чтоб схватить Таню за пояс и сразу опрокинуть. Таня ловко увернулась, врезала ему несильно, а когда тот оскалился – с разворота ударила его ногой. Волк упал – скорее от удивления, потому что Таня не должна была успеть ударить так скоро. Сам удар не был сокрушительным. Волк быстро вскочил, но опять попал под удар ногой. Ногами он успел зажать ноги Тани. Стоять было нельзя; но упал он неудачно, почти к канатам, тогда как Таня могла держать торс в вертикальном положении. Она отбила несколько ударов волка снизу и сумела-таки дотянуться до него кулаком. Она принялась бить его с двух сторон. Ее левую ногу страшно сдавило (волк устроил болевой прием), хотелось распрямиться и не было возможности. Таню охватила ярость. Она стала бить и одновременно разворачивалась, чтоб удар получился длиннее.
– Хватит. – сказал офицер.
Таня попала инструктору по лицу.
– Хватит, хватит – у инструктора опух глаз. Вскоре после этой драки он перешел на работу простым строевым командиром. А в прошлом году, говорят, поругался со всеми и уехал. Ребята говорят, он уехал не просто так, а отправился на одну из западных погранзастав, где постоянно бывают столкновения, есть бандиты, провокаторы, диверсанты, где очень много событий и всегда интересно.
Долго время был упорный слух, что на пятом курсе мясо дают почти каждый день, или через день. Все столовые были в одном здании, но заходить туда младшекурсники могли лишь в сопровождении командиров, исключительно строем. Их всегда вели в столовую на первом этаже и не показывали, что на втором. Старшие курсы имели право ходить свободно; Танин курс специально решил не заходить на второй этаж, пока не настанет последний год обучения; всем хотелось превратить это в сюрприз. В первые дни осени Таня не успела сходить в ту столовую, и Людмила не успела. Ребята сбегали и вернулись в полном разочаровании. Столовая на втором этаже была совершенно та же, что и на первом, те же столы из некрашеных досок, те же типовые стулья. Мясо есть, но за него надо платить – сумму, которую студентам дают на месяц. Снабжение не изменилось. Время от времени бывают щи с сушеными грибами. Зимой появились рыбные консервы – там, кроме рыбы, есть какие-то овощи неясного происхождения, судя по цвету, очень старые. Но Таня съедала абсолютно все. В прежние времена даже этой рыбы она не видела.
2
Когда Таня была совсем маленькая, она любила спрятаться куда-нибудь и сидела там тихо-тихо, пока не подходил кто-нибудь из взрослых. В этот момент она выпрыгивала со страшным криком, или кричала, не выпрыгивая. Почему-то ей нравилось пугать. За это ей дали фамилию «Страхова».
С именем было проще. Едва она стала ползать, ей стали говорить разные имена и смотрели, на какое имя она отзовется. Воспитатели увидели, что она отзывается на имя «Таня» и не отзывается на похожие по звучанию имена («Тая», «Аня»). В яслях работали одни волчицы и они все были добрые. Но в три года Таню поместили в настоящий детский дом, расположенный далеко от яслей. Пока детей везли, все вокруг плакали; Таня не могла вспомнить, плакала ли она тоже, но звуки плача навсегда остались в памяти. Волчицы очень жалели детей, но не имели права усыновить их: дети считаются «муниципальными», и за них формально отвечает местная районуправа. На детей район получал материальное снабжение, а также деньги; чем больше детей было в детских домах района, тем снабжение было выше. Сюда же входила оплата труда сотрудников и их обеспечение. В штат зачисляли лиц не моложе 45 лет, при этом волчиц почему-то не брали. Среди воспитателей Таня могла вспомнить лисиц, барсучих, женщин с колючками, и даже тех, кто вообще был родом не из Кралепора. А волчиц не было. На детей очень часто кричали, ругались и ставили в угол с 6 лет. До шести лет Таня пугала всех постоянно. Но уже тогда она очень любила учиться. Потом начались школьные занятия. Таня идеально вела себя в классе, была внимательной и очень быстро схватывала. За это на нее фыркали мальчишки. Все волчата были, как один, грязно-сероватых оттенков, их лица были усеяны точками и крапинками. Тане не нравились такие цвета. В классе она не реагировала, но потом жестоко дралась с обидчиками. Она не мстила, но и не забывала. Она помнила, кто, когда и как ее обидел.
Ее пытались дергать за волосы и за хвост. Таня отвечала тем же, и еще атаковала руками. В 8-9 лет в драке стали уже использовать острые предметы, чаще всего обломки палок. Таня решила: нужно драться так, будто тебя хотят убить. Она постоянно тренировалась и неожиданно открывала для себя новые приемы. Однажды ночью на нее во сне набросили одеяло и попытались давить сверху; Таня вывернулась, ударилась обо что-то в темноте и в полном молчании бросилась на хулиганов. Она настигла только одного. Он попытался отбиваться, но рухнул, стянув при этом на пол ее простыню. Таня била его без конца, а он все не разжимал зубов с простыней. Наконец ее удалось освободить.
На следующий день занятий не было. Таня обнаружила в простыне несколько средних прорех, которые не удалось бы заштопать. Она вывернула пододеяльник и нашла в нем место, где узор был точно такой же (все белье было малоцветным, но все-таки с узорами). Таня аккуратно выкроила кусочки пододеяльника, пришила их к простыне, чтоб узоры сливались, а сам пододеяльник слегка укоротила. Она занималась этим весь день, не пошла на обед (мальчишки жили в другой комнате и не видели ее работы). С девочками она не дружила, и ей никто ничего не принес; Таня шила и боялась, что ее обнаружат одну. Судя по голосам, остальные дети гуляли весь день на улице. Таня весь день старалась. Зато ее не наказали за порчу вещей.
Если теткам что-то не нравилась, они говорили:
– Думаешь, ты кому-то нужен? Никому ты не нужен! И ты не нужна! Вылетишь и не получишь документов!
На самом деле, в детдоме могли дать только справку о рождении. Но с этим можно поступать в вуз. Не все ребята-волки могли дотерпеть детдом до конца – периодически кто-нибудь убегал, и тогда у него не было вообще никаких документов. Только при наличии справки о рождении можно было надеяться получить паспорт; тетки твердили, что только с паспортом берут на хорошие, большие должности. Иногда детей передавали предприятиям района, чтобы они там овладевали трудовыми навыками. Обычно так поступали с непокорными и волевыми. Таня открыто не вступала в конфликт с тетками; однако в тринадцать лет ее перевели на ткацкий комбинат. Что ж – Таня решила, что ей повезло, ведь на комбинате к ней относились как к взрослой, как к коллеге. Таня очень любила математику и хотела бы заниматься ею в рамках профессиональной работы. Со взрослыми она общалась понемногу, и поэтому лишь случайно узнала, что существует военный вуз, где готовят специалистов в области радиосвязи и электроники. Там математика очень нужна. При любой возможности Таня бегала в городскую библиотеку и наслаждалась чувством свободы. В детском доме всех держали на ограниченной территории, пределы которой позволялось покидать крайне редко и на очень короткое время. За опоздание очень больно наказывали – и парней, и девочек. Таня никого особенно не жалела, поскольку всерьез не дружила ни с кем. Она помнила, кто и когда ее толкнул, обругал, кинул в нее чем-то или насмехался над ней или над другими. Таких она записывала в разряд «врагов». Воспитательниц она совсем не любила. До 8 лет в детдоме было несколько хороших мальчиков и девочек, с которыми Таня общалась; потом она заболела и целый месяц пришлось лежать в душной комнате под замком. Часто хотелось пить, а воды не было. Еще один месяц она провела на «реабилитации» в той же комнате; правда, один раз в день позволяли выходить за водой. Таня старалась набрать как можно больше; воду она пила некипяченую, ела хлеб, и мечтала поймать тетерева. Когда ее, наконец, выпустили, из знакомых осталась только одна девочка. Остальных усыновили волки и волчицы. Вскоре ту девочку тоже забрали: за два дня до этого ее увели в другой корпус и Таня не видела ее. Она вдруг услышала ее голос с улицы, забралась чердак, через разные завалы. Таня спешила, но приятельницу уже увели. Таня не успела разглядеть вновь обретенных родителей, но была уверена, что они – красивые волки.