Угонщик.

— Не знаю, куда я пойду завтра, может и в дворники. А знаете, какую историю я буду рассказывать своим новым друзьям — дворникам? Как одна наглая девица рассталась с молодым человеком, стала встречаться с другим, залетела от него. Но, так как второй был бандит, и никогда, никому, ничего не давал, а только хапал, то он сказал девице, что отцом он быть не готов, но можно развести лоха педального, обвинить его в изнасиловании девицы и заставить того не ней жениться. А, так как он моряк, что в Японию ходит и всякие вещи оттуда привозит, то у него хватит денег и на наглую девицу, и на ребятенка бандита, ну и на самого бандита немного останется…

Моя блистательная речь была бесцеремонно оборвано. Крикнув почему-то «Хам!», будущая мать захлопнула дверь с такой силой, что мне показалось, она с петель чуть не слетела.

Я постучал согнутым пальцем по накладке замка и продолжил в полголоса:

— Это не поможет. Я все равно сейчас здесь еще пошумлю, чтобы все соседи вашего прекрасного дома были в курсе, кто живет в этой квартире. А завтра приду к вам на работу уже официально, буду вас допрашивать. И, уверяю вас, уже к вечеру все в институте будут в курсе ваших маленьких шалостей. Но это еще не все. Вы рожать ребенка будете в тюрьме, потому что вымогательство, организованной группой лиц, да еще и с применением насилия — это тяжкое преступление.

Дверь внезапно распахнулась, на пороге стояла яростная и красная от злости женщина, но в глазах ее плескался страх.

— Ты знаешь, что с тобой мой Славик сделает? Он…

— Заткнись. Если ты считаешь, что он со мной что-то сделает, то ты дура и нам с тобой не, о чем разговаривать. А я хотел тебе помочь. Давай, до завтра, в институте увидимся.

Меня окликнули уже на третьей ступеньку ведущей вниз.

— Подождите. Не уходите.

Я повернулся к женщине, по щеке которой текла одинокая слезинка.

— На кухню пройду? Не в подъезде же беседовать.

Когда я протопал на просторную кухню, присущую домам новых серий, не снимая кроссовок, Люсю перекосило.

— Вас разуваться в милиции не учат?

— Люся, нам разуваться запрещено. Представь, ты мне сейчас чаю нальешь, а, когда я за печенькой потянусь, ты меня сзади попытаешься сковородой ударить. Или твой Славик сюда заявиться с криком: «Так вот чей ребенок!» и на меня бросится…Мне что, прикажешь, с вами босиком воевать?

— Ну и хам вы!

— Люся, я же пошутил, ни на кого из присутствующих не намекая. А насчет чая намекаю, причем открытым текстом.

Когда девушка поставила передо мной стакан с чаем, я отпил большой глоток, встал и низко поклонился:

— Спасибо тебе, добрая девочка.

— Послушайте, а вы точно из милиции?

— Точно, точно. Можете в мой РОВД позвонить. Я просто человек очень веселый. Ну, ладно, давайте поговорим, как вам отделаться легким испугом в этой очень паршивой ситуации. Готова слушать или еще угрозами друг в друга покидаемся?

Дождавшись Люсиного кивка, я продолжил:

— Я правильно понимаю, что ты сейчас медленно движешься к статусу матери — одиночки?

В глазах у крашеной дамочки застыло искреннее недоумение.

— Слава- отец ребенка, как я понимаю, ребенка признавать не хочет, денег тебе не дает, иногда только приезжает к тебе заняться сексом. Все правильно?

Люся густо покраснела, опустила глаза и коротко кивнула.

— Ты знаешь, что по суду признать отцом ребенка можно только добровольно или по факту совместного проживания и занятия совместным хозяйством?

Будущая мать растерянно пожала плечами.

— Когда Сережа перестал вести с тобой совместное хозяйство и стал его вести с Таней? Я тебе напомню — восьмого марта. А срок у тебя… Людмила, ты можешь в своем институте сколько угодно рассказывать, про Серегу -подлеца, что бросил тебя с животом, но врачей не обманешь, сроки не сходятся. Но, я уверен, если обойти твой подъезд, и соседние, то найдется несколько человек, что подтвердят, что как раз в период возможной беременности у тебя ночевал один молодой человек бандитской наружности.

— Он не бандит! — вскинулась Люся в защиту дроли.

— Он, Людмила, может быть начинающий, но бандит. И рано или поздно сядет, причем сядет надолго или его убьют. Но, прежде чем сесть или умереть, он может сделать доброе дело — признать, что он отец твоего ребенка и женится на тебе. Но для этого тебе надо приложить определенное усилие — дать показания на Славу.

[U1]