Угонщик.

От этой не замутненности я даже упал на табурет:

— Борис Семенович, вы это серьезно? Вы надеялись найти в своем портфеле и прикарманить мои деньги, которые вы обманом выцыганили у Риты, якобы на подкуп судей?

— Почему обманом? Она сама мне их дала!

— Борис Степанович, вы так долго рассказывали наивной девушке, что вы со всеми судьями вопрос решаете, открывая ногой дверь в их кабинеты. И так живописно рассказываете, в каких позах вы добивались оправдательных приговоров от молодых судей прямо в совещательной комнате, что мы решили, что вам, такому супермачо, деньги для взяток не нужны, вы же так- я сделал несколько возвратно-поступательных движений тазом: — все вопросы решаете!

Борис содрогнулся: — Вы и это записали? Боже мой, какой я идиот!

— Конечно, идиот. — не стал спорить я: — Тащить в постель женщину, которую впервые видите, вымогать у нее деньги на взятку и еще нажираться с ней до поросячьего визга, вы действительно оригинальный человек. Кстати, о постели. В этой постели недавно дедушка старенький умер, долго болел и умер. Это вам так, для информации. Дверь захлопните за собой. — я вышел, больше не обращая внимание на крики адвоката, несущиеся в мою спину.

Я поднялся на последний этаж и открыл ключом дверь в свою квартиру. За окном еще было темно, из комнаты доносилось сонное сопение нескольких существ. На ощупь я снял куртку и обувь и прошел к кровати. Из темноты меня схватили сильные руки и потянули к себе.

— Рита, Рита, прекращай. — я уперся во что-то мягкое.

— Ты мне должен, Громов! — в полумраке, женщина, обряженная в мою футболку, приподнялась на локте: — Ты мне не дал такого самца изнасиловать. Так что, давай, компенсируй.

— Рита, я тебе должен буду. Ты не забыла, что ты еще подсудимая, а я милиционер.

— Какой ты нудный бываешь, Громов. Ну и ладно, через неделю кода сроки на обжалование пройдут, я с тебя не слезу. Лучше расскажи, почему ты снимать Борюсика с членом в жопе не стал?

— Рита, ну как ты себе это представляешь — я буду трогать пьяного голого мужика и засовывать ему во все места резиновую письку? — меня аж передернула от отвращения.

— Ну, я бы взяла и засунула. — Рита сказала так решительно, что я даже заволновался.

— Ну он все равно решил, что у меня есть фотографии, компрометирующие его. Причем, самое смешное, я ему об этом ни слова не сказал, он все сам решил.

— А если Борис передумает? — Рита повернулась ко мне, потянулась рукой, ее пальчики побежали по моей груди.

— Ну и что? Ты такую шикарную запись сделала, как он судей имеет в коленно-локтевой позе, что если кто-то услышит ее… Мне даже жалко его стало, ему в Городе жизни точно не будет.

— А кто все сделал? Я все сделала! Я молодец?

— Рита, ты, конечно, молодец и сыграла на уровне американского Оскара, только не задавайся.

— Что ты, Громов, я буду паинькой и во всем, во всем, буду тебя слушать, честно-честно. — женщина, лежа на боку, изобразила пионерский салют.

— Все Рита, давай сорок минут поспим. — я демонстративно отвернулся и засопел, меня пару раз чувствительно ткнули тонким пальчиком, но поняв, что я бесчувственное бревно, оставили в покое.