Угонщик.

Глава 2

Глава вторая.

Июнь одна тысяча девятьсот девяносто первого года.

'Статья 164.1. Азартные игры (введена Указом Президиума ВС РСФСР от 28.05.1986)

Участие в азартных играх (в карты, рулетку, «наперсток» и другие) на деньги, вещи и иные ценности, а равно принятие ставок частными лицами на спортивных и иных состязаниях — влекут предупреждение или наложение штрафа в размере до пятидесяти рублей с конфискацией игральных принадлежностей, а также денег, вещей и иных ценностей, являющихся ставкой в игре, или без таковой.

Кодекс РСФСР об административных правонарушениях, 1984 год'

Смешная, как ромовая баба, следователь СО Дорожного РОВД Калинкина, поставила одну ногу на крыльцо и замерла, боясь сделать следующий шаг.

— Марина, давай помогу — я подхватил глубоко беременную «следачку» под локоть и помог ей взобраться на крыльцо.

— Ты что творишь, Марина Евгеньевна? Хочешь прямо в кабинете родить? — я придержал входную дверь и дождался пока будущая мать, тяжело вздыхая, втиснется в фойе РОВД.

— Мне, Паша, два дня осталось отработать. Сегодня с твоей Маргаритой закончу, если ее из изолятора привезли, а завтра дела сдаю и все, в декретный отпуск пойду, и на все три года, до самого последнего дня, на службу ходить не буду. А там глядишь и второго рожу.

Проводив округлившегося следователя до ее кабинета и договорившись, что до обеда я поработаю с бывшей заведующей комиссионного магазина, я пошел в дежурку.

Тюрьма никого не красит. Маргарита Михайловна, которую я забрал из камеры и повел к себе, в подвал, осунулась и похудела. Кожа ее приобрела какой-то серый оттенок, особенно бросающийся в глаза на фоне красного спортивного костюма, в который женщина была облачена.

— Что-то раньше кабинет у тебя был получше! Совсем, гражданин начальник, в немилость попал? — женщина осторожно опустила пушную попу на заскрипевший под ее весом, старый стул.

— Да, Рита, враги спокойно жить не дают. — я подал обвиняемой кружку свежезаваренного чая и подвинул тарелку с бутербродами: — Жалобы пишут…

— Это не я, Паша! О чем мы с тобой договорились -я все сделала.

— Успокойся, я на тебя не думаю. Пей чай.

Но Рита явно была чем-то взволнована. Она попросилась в туалет, долго возилась там, открыв кран на полную, затем, вернувшись в кабинет, сидела молча, нервно гоняя вверх-вниз застежку-молнию на вороте спортивной кофты.

— Павел, а можно дверь закрыть?

— Не желательно, но можно.

Я, в недоумении, пожал плечами, но протиснувшись мимо сидящей у входа в кабинет Марго, закрыл дверь и провернул задвижку замка на два оборота. Возможно, что женщина хотела поделится со мной конфиденциальной информацией и не хотела, чтобы случайные свидетели нас услышали. Сегодня, как в прочим и обычно, в нашем подвале было тихо — старшина с утра куда то уехал, рота ППС появлялась в своей комнате часа в четыре пополудни, в Ленинскую комнату с девяти часов утра и до половину пятого вечера, обычно, никто не заходил.

— И что ты хотела мне… — я повернулся от двери и слова замерзли у меня во глотке.

Моя подозреваемая, составив на тумбочку стакан с парящим чаем и тарелку с бутербродами, сидела на столике, спустив свою спортивную кофту на пояс. Оказывается, что под кофтой у Риты ничего не было. Небольшая, чуть подвисшая грудь, мягкий живот, свежевымытая (не зря плескалась в туалете так долго), но бледная кожа, женщина была не в моем вкусе, но еще вполне интересной.

— И что это мы задумали, Маргарита Михайловна? — я положил руку на ручку замка: — В СИЗО научили какой-то зэковской провокации? Типа, смотрите люди добрые, меня опер изнасиловал в кабинете?

— Паша, успокойся. — Рита смотрела мне прямо в глаза и говорила твердо и решительно: — Просто я не хочу на зону. Ты тогда все правильно сказал, если я через пять лет выйду, то не будет у меня ни котенка, ни ребенка, буду я уже старой. Мне девчонки сказали, что если я забеременею, то меня выпустят рожать…Ко мне там один цирик подкатывает, но он мне не нравится, не хочу, чтобы ребенок был на него похож. А у тебя глаза красивые…

— Врут тебе все, Рита, ваши бабы. Не знаю почему, но врут. Никто тебя в связи с беременностью не выпустит, рожать на зоне будешь, только пайка, усиленная будет. Если не веришь, могу «Исправительно — трудовой кодекс» дать почитать, вон у меня на сейфе юридическая литература лежит. Врать не буду, пока ребенку три года не исполнится, будешь отдельно сидеть, с такими же мамочками, ну а потом, если срок отсиживать еще большой остался, то ребенка забирают, а мамашу в общую зону отправляют, но тебя, скорее всего, выпустят условно-досрочно. Давай так сделаем. Ты сейчас спокойно кушаешь и чай допиваешь, потом идешь к следователю своему, а потом снова ко мне вернешься. И мы с тобой поговорим. Я тебе обещаю, что ни будь придумаю. Не сядешь ты на пять лет, по мне так, достаточно того срока, что ты уже в изоляторе отсидела.

Маргарита Михайловна появилась в моем кабинете через два часа. Она пришла сама, без сопровождения, не спрашивая разрешения, плюхнулась на стул для посетителей. Женщина, казалось, находилась в состоянии полнейшей прострации, смотря куда то, вовнутрь себя. Двумя руками Рита прижимала к животу пару несколько мятых листов бумаги.

— Маргарита, что с тобой? Маргарита⁈

Лицо подследственной вздрогнули и она, вынырнув из неведомых глубин, молча уставилась на меня.

Не дождавшись ответа, я усилием вытянул бумаги, осторожно разжав судорожно сжатые пальцы Маргариты.

— И что у тебя случилось? — я углубился в чтение. Предварительная договоренность на оформление этих бумаг со следователем была, но я никогда их не видел и теперь не торопясь, вчитывался в сухие, казенные строки процессуальных документов, резко меняющих жизнь одной непутевой гражданки.

— И чем ты не довольна? — бумаги легли на стол, Рита судорожно схватила их и вновь прижала к себе.

— Паша, объясни мне, что там написано. Мне следователь объясняла, но я ничего не поняла, что тут написано.