Перепёлка

К нашей лодке приближается водяной круг, за ним второй, третий, ещё и ещё. Кто пускает круги в такой ранний час? Ага! Вот оно, серое семейство, выплывает.

Это оно пустило круги по воде.

Мамаша начала полоскать крылья, как бельё полощут, полетела вперёд потихоньку и закричала:

- Кря! Кря! Кря!

Крик тревожный. Это - властное приказание быстрее прятаться.

Леночке знаком этот крик. У нас на дворе живёт охотничья подсадная утка. И Леночка, приложив палец к губам, шепчет:

- Утки! Утки! Утки!

Беспокойные, как мышата, птенцы сбились в кучу, пищат.

Куда им деться?

Наконец малыши сговорились - нырнули разом, как по команде.

На воде нет ни одного. Только морщины, да трепет зыбких камышинок.

Моя спутница шепнула тревожно:

- Потонули?

Я успокоил:

- Живут. Спрятались. Где-нибудь сидят в воде, под лопухами, зацепившись носиком за травинку.

И теперь уже без тревоги новый вопрос:

- Утки тоже пробуждаются раньше солнышка?

- Когда мы спим и солнышко спит, утки купаются, моют и полощут свои пёрышки, играют в прятки - ныряют и, конечно, кушают.

Леночка хотела, чтобы поскорее показалось солнце. Она сказала, глядя на зарю:

- Засоня!

- Кто?

- Солнышко.

- Оно спит, а нам светло, - говорю я в защиту ещё не проснувшегося светила.

- Потому что оно недалеко от нас спит, вон за тем лугом. У солнышка ещё горит костёр, видишь- вон там розовеет, а наш - потух. Мы раньше встали.

Лодка плыла по направлению к сети, поставленной вчера вечером.

- Лодка идёт прямо к сети, - сказал я.

- Она помнит место, куда ходила вчера,- поддерживает разговор моя маленькая собеседница.

Даже неживые предметы она наделяет человеческими свойствами.

- Она идёт неслышными шагами.

- Кто она? - недоумеваю я.

- Лодка.

- Лодка плывёт, - поправляю я.

Леночка настаивает:

- Ты сам сказал: «Лодка идёт прямо к сети». У неё ноги - вёсла. Она идёт.

За разговорами мы не заметили, как лодка «дошла» до сети.

Перед нами, начиная от берега, метров на двадцать в длину белели поплавки из берёсты. Они держали одну сторону сети на поверхности.

В конце сети поплавки собрались в кучу.

- Кто-то плыл тут раньше нас…

- Плыл? - спрашивает Леночка.

- Да, плыл. Видишь, конец сети спутан.

- Рыба. Это она плыла.

Я втягиваю конец в лодку и чувствую, что тащу тяжёлое и живое, кто-то дёргает сеть. Я приподнял эту тяжесть и, когда она упала в лодку, увидел две большие рыбины. Так вот кто спутал конец сети.

- Лини!

- Золотистые? Да?

Я взял одного и другого, и, когда повернулся и протянул руки, чтобы показать рыб, лучи восходящего солнца уже скользили по рукам.

- Золотистые! Золотистые! - воскликнула Леночка.

Кроме линей, в сеть попали пять карасей золотистых и три серебристых.

- Тех раскрашивало солнце, а этих луна, - придумала Леночка.

Солнышко отчаливает от одного края небесного моря и плывёт к его середине. Кудрявые июльские облака глядятся в наше озеро. Мы идём на вёслах бесшумно и колеблем, точнее - чуть-чуть пошевеливаем отражённые облака.

Из-под широкого листа лопуха появился утёнок и поплыл впереди нас. Его неширокая грудь слабо разрезала воду.

Наша лодка следовала по пятам, однако недолго. И хотя он не больше недели живёт на свете, нырнул так ловко, словно много лет учился этому делу.

Он нырнул в чистую воду, на глубоком месте, где не было ни одного лопуха, ни одной травинки и только в далёкой-далёкой глубине виднелось отражённое облако.

Я удивился:

- Куда подевался? Странно. Ему не за что зацепиться под водой. Чисто. Ни травинки.

Лодка не двигалась. Леночка долго смотрела в воду, словно хотела обыскать глазами всю глубину, но утёнка нигде не было видно!

- Он заплыл за облако. Когда солнце заплывёт за облако, оно не золотится, мы его не видим.

Я попытался разъяснить:

- Там тоже держаться надо.

- Он возьмёт в клюв края облака и будет держаться.

- Но облако - лишь отражение.

- Он возьмёт в клюв край отражения и будет держаться. Он такой физкультурник, - сказала Леночка и два раза с явным лукавством заглянула в мои глаза.

- А если наш физкультурник оборвётся, то куда он упадёт?

- Не оборвётся. Физкультурники ловко держатся.

- Ну, а если край облака, край отражения, оторвётся?

- Нет.

- Ну, а если? - ставлю я настойчивый вопрос.

- Тогда утёнок упадёт по ту сторону, за облако, за отражение, вниз. Скажи, кто-нибудь падал вверх?

За разговором текли, как весенние ручейки, быстрые минуты.

Солнышко уже проплыло по небесному морю не меньше, чем наша лодка по озеру от того места, где стояла сеть. Камышины по-прежнему чуть-чуть кланялись. Неслышный и невидимый ветерок повернул нос нашей лодки.

Мы снова лицом к сети. Над нашей сетью что-то плескалось, мы видели, как ныряли и снова выпрыгивали поплавки.

- Большая рыба, - слышится вкрадчивый шёпот.

И я в ответ тоже почему-то шёпотом говорю:

- Большая. Наверно, щука.

Я нажал на вёсла.

- Тише, тише, не плескайся очень.

Я рассмеялся:

- Щука не птица - не улетит.

Подплыли.

Поплавки ходуном заходили.

Опять шёпот:

- Большущая!

И вот предполагаемая щука вынырнула вместе с поплавками:

- Крылатая!

- Утка!-кричит Леночка, считая больше ненужными никакие предосторожности.

Всё объяснилось: крупный утёнок раннего выводка, ныряя, попал в верхнюю часть сети - около поплавков и потому так легко волновал снасть. Я хотел освободить утёнка, взять его, как берут рыбу из чулка режевой сети. Ничего не вышло. Он слишком запутался, продевшись в ячеи шеей и перепончатыми ногами.

Попытка порвать нити окончилась неудачей. Сеть новая, крепкая. Разрезал бы. Ножа не было.

- Зубами! Зубами! - звучит приказ ребёнка.

Особенно неудобно было перекусывать нитку на шее и на клюве. Костяной холодный носик дотрагивался до моего лица.

- О чём он думал сейчас?

- Он думал, что его скушают, - ответил я. - Лиса, хорь или колонок - только попадись им, непременно скушают.

Я разорвал нити и освободил пленника. Погода стояла чудесная. Мы сделали замечательную прогулку по небольшому, но волшебному озеру, в котором поместилась, отразившись, синь всего неба с его солнцем и облаками. А маленький широконосый житель озера - утёнок - был такой доверчивый, что мы решили дать ему полную свободу. Я предоставил ему место на дне лодки у моих ног и сказал:

- Хочешь, живи с нами, хочешь - с камышами.

Утёнок стоял, как бы раздумывая, с кем жить.

И, наверно, хотел сказать:

«Видно, вы не плохие существа!»

- Он будет помнить добро, - прошептала Леночка.

«В самом деле, сидит, как домашний», - думал я. Утёнок ловко прыгнул на борт и уселся на нём.

- Ловкач! - послышалась похвала.

Лодка бежит и бежит. А он сидит на борту и смотрит вниз, то на один, то на другой бок склонит головку, быть может, тоже отражениями облаков любуется. Водичка близко-близко. Клюв чуть-чуть недостаёт…

Наконец утёнок спустился в воду.

- Пить захотел. - Слова были сказаны тихо, чтобы не испугать.

Лодка услужливо приостановилась:

- Пусть напьётся. Подождём.

И он в самом деле опустил клюв в воду и потом поднял его кверху. Леночка вспомнила, что и она хотела пить. Я зачерпнул для неё кружку зеркальной воды. Напившись, утёнок начал делать медленные полуобороты, чтобы посмотреть на нас то правым, то левым глазом. Мол, забавные существа.

Утки любят поплавать. И наш утёнок проплыл секунду и - был и нет - нырнул.

Леночка хотела выплеснуть в озеро недопитую воду, но, подумав, как бы не испугать нырнувшего утёнка, осторожно поставила кружку на дно лодки.

Мы ждали долго-долго.

Леночка наконец сказала: