Страница 11 из 81
Ха. Спасибо, мама.
Девушка повернулась ко мне спиной, к могиле. Она погладила надгробие, которое, как я теперь заметил, было меньше остальных. На самом деле все могилы в этом ряду были маленькими. Холодок прокатился по моей спине.
— Привет, Ар. Это я, другая Ар. Я просто хотела проверить тебя. Мы скучаем по тебе каждый день. У мамы снова были довольно плохие дни. Она игнорирует папу и меня. На днях я разговаривала с ней, и она смотрела сквозь меня, как будто я была призраком. Она делает это специально. Нказывает меня. Я подумала, может быть, ты мог бы навещать ее немного реже в следующие несколько недель? Я знаю, что она постоянно тебя видит. В твоей комнате диван, на котором мы спали, у окна. . .
Она говорила минут пять. Я старался не слушать, но это было все равно, что пытаться прибить Jell-O к стене. Она была прямо чертовски там. Я думал, что она сейчас заплачет, но в конце концов она сдержалась. Наконец, девушка подняла с земли небольшой камень и прижала его к мраморной могиле, прежде чем встать.
Она двигалась обратно к воротам, уходя.
— Зачем ты это сделала? — выпалил я.
Она повернулась, чтобы посмотреть на меня с удивлением, как будто забыла, что я был там.
— Что сделала?
— Ту каменную штуку.
— По еврейской традиции на могилу кладут небольшой камень, чтобы показать человеку, что кто-то пришел в гости. Чтобы они не были забыты.
— Ты еврейка?
— Моя помощница по хозяйству была.
— Значит, ты богатый ребенок.
— Потому что у меня была помощница по хозяйству? — Она посмотрела на меня как на идиота.
— Потому что ты вообще знаешь, что означает это слово.
— Ты тоже. — Она сложила руки на груди, отказываясь позволить мне выиграть спор, каким бы мелким и незначительным он ни был. — Но ты не выглядишь богатым, как мне кажется.
— Я не пример для подражания. — Я собирал грязь, наслаждаясь текстурой зерен на подушечках пальцев. Я поглощал мир в больших количествах, чем средний ребенок. Читал, слушал и смотрел что-то каждую секунду дня. Я относился к жизни с той же практичностью, что и к своим наручным часам. Я хотел перевернуть их, открутить штифты и посмотреть, как они работают, что заставляет их тикать. Я уже пообещал себе, что не буду таким, как мама. Меня не съедят богатые. Я собираюсь съесть их, если понадобится.
— Значит, я богата. — Она взяла другой маленький камень и провела большим пальцем по его гладкой поверхности. — А ты нет?
— Стал бы я спать на кладбище, если бы был богат?
— Я не знаю. — Она провела рукой по своим нечесаным волосам. В них было много мертвых листьев, мусора и колтунов. — Наверное, я не думаю, что все упирается в деньги.
— Это потому, что они у тебя есть. Но ты такой не выглядишь. Богатой, я имею в виду.
— Почему? — спросила она.
— Ты некрасивая, — сказал я умно.
Это был ее шанс, чтобы уйти. Я успешно оскорбил ее. Словесно показал ей средний палец. Но вместо этого она повернулась в мою сторону.
— Эй, не хочешь лимонада и голубцов?
— Разве ты меня не слышала? Я назвал тебя уродиной.
— И что? — Она пожала плечами. — Люди постоянно врут. Я знаю, что я красивая.
Господи. А она все еще стояла и ждала.
— Нет, я не хочу лимонада и голубцов.
— Ты уверен? Это очень вкусно. Моя горничная делает их с рисом и говяжьим фаршем. Это, типа, русское блюдо.
В моей голове зазвучали тревожные звонки, все знаки выхода замигали красными неоновыми огнями. Фаршированные капустные листья были маминым фирменным блюдом, когда мы могли позволить себе говяжий фарш, что случалось нечасто. И если эта девушка предложила принести еду сюда, значит, она жила неподалеку.
— Как тебя зовут? — спросил я, мой голос был мертвенно спокоен.
— Арья. — Последовала пауза. — Но мои друзья зовут меня Ари.
Она знала, кто я.
Она знала, и хотела убедиться, что я помню, какое место занимаю в пищевой цепочке. Моя служанка, сказала она. Я был просто продолжением своей матери.
— Ты знаешь, кто я? — Мой голос звучал ржаво, густо.
Она откинула свои бесконечные волосы.
— Я догадываюсь.
— И тебе все равно?
— Нет.
— Ты искала меня? — Она просто хотела поддразнить мальчика, который ждал внизу, пока его мать закончит ее обслуживать?
Она закатила глаза.
— Если бы. Итак. Лимонад и голубцы?
Сказать "нет" было бы глупо. В первую очередь, я был охотником. Эмоции не были частью игры. А она предлагала мне еду и напиток. Что бы я ни думал о ней, это не имело значения. Мы не собирались становиться лучшими друзьями. Один ужин не мог погасить шестилетнее пламя ненависти.
— Конечно, Ари.
Знаменитые последние слова.
Это было началом всего.
ГЛАВА 5
Кристиан
Настоящее время.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной. — Вечером того же дня Арсен проткнул кусок ахи тунца своими палочками для еды в поке-баре. Мне так не терпелось рассказать кому-нибудь о том, как прошел мой день, так что Клэр пришлось согласиться на быстрый секс в соседнем отеле во время обеда, и она даже не получила за это хорошую еду на вынос. — Ты не можешь представлять эту женщину. Ты знаешь Конрада Рота. Ты сильно переживаешь за Конрада Рота. Конрад Рот — человек, который съел твой обед.
Я перебрасывал водоросли в своей миске из угла в угол, позволяя его доводам — всем веским, логическим доводам — скатиться с моей спины. Месть не имела ни рифмы, ни ритма. Это была безжалостная, более сексуальная сестра кармы.
Дни могли быть длинными, но годы были короткими. Конрад Рот формировал и формировал меня таким, каким я был сегодня, а человек, каким я был сегодня, не был тем, с кем он хотел бы пересекаться. Я не мог отказаться от возможности увидеть его снова. Показать ему, что я снова в его родном районе Верхнего Ист-Сайда, ношу его бренды, обедаю в его ресторанах, трахаюсь с теми же нежно воспитанными женщинами, с которыми его драгоценная дочь ходила в школу и называла друзьями. Отбросы земли поднялись из грязи и запачкали его первозданный мир, и он собирался поближе рассмотреть монстра, которого он создал.
Я больше не был Николаем Ивановым, незаконнорожденным сыном Русланы Ивановой.
Я был совершенно новым, блестящим и заново рожденным. Одет в костюмы от Тома Форда, с хитрой улыбкой и отточенными детскими манерами. Такие люди, как Руслана Иванова, никогда не попали бы в чарты мира Кристиана Миллера. Они были невидимы. Реквизит. В моей истории им не было даже короткого абзаца. Даже не предложения. Что-то между скобками — только если они случайно разобьют одну из дорогих ваз в моей гостиной.
— Он меня не узнает, — отрезал я, заметив, что две молодые женщины, которые нас обслуживали, оживленно перешептывались между собой, записывая свои номера телефонов на клочках бумаги.
Лицо Арсена исказилось от отвращения.
— Ты так же неузнаваем, как пирамиды, Кристиан. Гигант ростом шесть футов два дюйма, с отчетливыми бирюзовыми глазами и крючковатым носом.
Не меньше, чем после хука Конрада почти два десятилетия назад.
— Именно. Он помнит тощего паренька, которого видел несколько раз на летних каникулах, пока мне не понадобилось чертово бритье. — Я направил на него свои палочки для еды.
Я лгал. Я не думал, что Конрад Рот меня вообще помнит. Что облегчило дело.
— Ты играешь с огнем, — предупредил Арсен.
— Неважно, во что я играю, лишь бы всегда выигрывать.
— Ладно. Я подшучу над тобой секунду. Допустим, он действительно не узнает твоего несчастного лица и понятия не имеет, кто ты такой, — зачем мучиться? Где удовлетворение?