Марс, Сириус и Лис

Для себя я отметил весьма кокетливое поведение леди Ланы, сразу прилипшей к моему локтю. Мы шли по коридору пару минут, а мне два раза почудился в ее болтовне второй, словно чужой голос. В первый раз, когда она упомянула тетушку, вежливо справившись, как у нее дела и не помешал ли я ее летним планам своим внезапным приездом. Мне послышался какой-то журчащий, стрекочущий призвук, когда Лана выговаривала «Лю-сссии-льда». Дальше я поведал ей, что визит к тетушке был обговорен в нашей переписке и я приехал на день или два, чтобы завершить дела и забрать кое-что из вещей Сириуса.

– Я думаю, что если завтра успею закончить с бумагами и вещами, то был бы рад успеть на вечерний дилижанс, дабы не смущать тетушку лишними хлопотами на выходных, – добавил я.

– Ах, Сириу-ссс, какая трагедия, – прошептала леди тихим наигранным голосом, и я услышал этот звенящий призвук второй раз.

Может, просто у нее привычка так выговаривать имена – подумалось мне. Или это все усталость после дороги, как и та галлюцинация на холме у дуба. Я потрогал нагрудный карман, как будто за эти пару десятков метров желудь мог куда-то из него запропаститься. Лана застыла около стула в ожидании, что я помогу ей присесть, как того требовали приличия. Я отодвинул стул и потер глаза.

– Вы выглядите очень уставшим. Дорога от столицы была тяжелой?

– В летних дилижансах весьма спертый воздух, и по иссохшим дорогам трясет. Но это все пустяки. Стоит выйти на станции и вдохнуть свежего воздуха этих мест, поездка кажется не такой уж тяжелой.

– Сдается мне, что вы преувеличиваете или, может, лукавите. В детстве вы всегда хотели вернуться в столицу и, в отличие от Сириуса, никогда не любили приезжать к нам в округ, – ядовито улыбнулась леди Лана.

Я никак не мог ее вспомнить, и это начинало меня злить. Неужели есть какие-то подробности из детства, которые запомнились ей и совершенно вылетели из моей головы? Хотя она и была абсолютно права. Я не принимал ностальгию по свежему воздуху и размеренно-нудному проживанию в сельской местности. Это веяло тоской. Суета больших городов, сообщества поэтов, актеров, журналистов и знатных леди, рассекающих вечерами в каретах от одного будуара к другому под светом газовых фонарей, – вот это было по мне.

Пустота полей, утренние туманы и звездная темнота небес обычно радовали Сириуса, для меня же округ Кайсли всегда был ссылкой по настоянию отца, и, когда его не стало, а матушка начала принимать решения в семье, первое, на что я ее уговорил, было перестать отсылать меня в округ Кайсли на лето.

Тогда же и случилась первая наша серьезная ссора с Сириусом. Не такая, как в детстве, когда мы дрались из-за каких-то глупых вещей: бардака, книг, пиджаков, чего-то, что я испортил, взяв при этом без разрешения. Нет, это была другая ссора. Тихая и от этого жуткая. Мы просто поговорили на чуть повышенных тонах. И, сойдясь на том, что никто из нас не понимает, а самое главное, не хочет понимать и принимать позицию другого, спокойно разошлись. Перестали разговаривать на неделю, а потом Сириус уехал на целое лето. Мне иногда думается вечерами, что именно с той ссоры все и пошло наперекосяк.

– …так что вам по этому поводу думается?

– Что, простите? – чуть не подпрыгнул я, испугавшись, что вдруг начал рассуждать вслух.

– Что вы думаете по поводу того, что миссис Тарльтон взялась устроить панихиду без тела Сириуса?

– Ах, это. Это, скорее, была идея нашей матушки. Поиск официально остановили. И она сочла, что лучше будет считать Сириуса погибшим, а если настанет день, когда он вернется, мы порадуемся и примем его, но пока лучше так.

– Ваша мать весьма разумная женщина.

– О да, и она в крайней степени этим горда.

– Но на панихиду она не приехала? И не настаивала на продолжении поисков, насколько мне известно. Я повторю вопрос: что вы думаете по этому поводу?

А что я думал по этому поводу, для меня самого было загадкой. Я, скорее, думал, что матушка и тетушка правы. Легче признать, что человек погиб и поминать его добрым словом на праздники и дни рождения. Возможно, поставить несколько портретов в гостиной, чтобы очертания лица не вымывались из памяти. Но все это были больше здравые рассуждения тетушки и матушки, нежели мои искренние чувства, а мне просто не хотелось разбирать его вещи. Наверное, как-то так я и думал.

– Почему вы не поинтересуетесь у меня, что я думаю по этому поводу? Миссис Тарльтон наверняка уже насплетничала вам о наших с Сириусом частых встречах.

– Тетушка не склонна изменять своим нравам. Так, и что же вы думаете про панихиду? Вы на ней присутствовали?

– Нет, панихиду я пропустила.

– Отчего же?

– Оттого, что я уверена: не стоило останавливать поиски. Я спорила с лордом Риппоном на эту тему. Сириус был очень увлекающимся человеком. Сдается мне, что он еще может быть где-то в лесах. Искать своих загадочных духов оврагов или рогатых лисов. Некоторые идеи настолько будоражили его разум, что он прибегал по вечерам с горящими глазами и мог рассказывать до утренних звезд какую-нибудь древнюю легенду, обрывки которой он пытается найти в летописях или на руинах. Так что мне верится, что можно вычислить, куда именно и зачем он отправился в тот вечер. Но, к сожалению, ваша тетушка отказалась выслушивать мои домыслы. Я уверена, необходимо посмотреть дневники или записи Сириуса и выяснить, куда он пошел. И тем самым сузить круг земель для обыска.

– Тетушка, конечно, отвергла подобную теорию… Если он все еще жив, а тем более если погиб, дневники должны остаться его сокровенными мыслями. Думаю, если бы Сириус хотел что-то сказать или предупредить, он бы оставил записку или написал кому-то письмо, чтобы сделать свои предположения публичными.

– Если он все еще жив, то наверняка ожидает помощи от близких.

– Сириус разорвал отношения с нашей семьей. Не думаю, что он рассчитывал на нашу помощь.

– Ах, Марс, может, и была какая-то ссора, разногласия, но он не считал, что разорвал с семьей отношения. Так часто о вас говорил и надеялся, что вы приедете навестить его. Возможно, если прочтете его дневники, вы поразитесь тому, как сильно он вас любил и как мог надеяться на вашу доброту и отзывчивость.

«Она врет», пронеслась мысль в голове. Лакей бесшумно и незаметно подлил в стакан еще вина. Хотя это скорее было похоже на разновидность глинтвейна, слегка разогретого, с привкусом неизвестных мне специй. И горький, и сладкий одновременно.

Лана спряталась за бокалом вина, сделав глоток и не отводя с меня своих почти черных глаз. «Она точно врет», но зачем ей это? Не думаю, что Сириус стал бы называть отъезд из дома «разногласиями с семьей». Он ни разу не написал почти за целый год – что он мог писать про меня в своем дневнике и почему леди Лана уже два раза упомянула о нем и о том, что мне нужно его прочитать?

– Вам не понравилось наше медовое вино?

– В столице обычно варят что-то подобное на зимние праздники – не очень понимаю, как пить его летом в такую теплую ночь.

– Тогда я вас научу. Предлагаю прогуляться в аллеях, на улице такая прекрасная погода.

Я согласился, и мы прошли по засыпанной мелкой гранитной крошкой тропинке в подобие лабиринта из изгородей и кустов. В центре, в окружении кленов, стоял массивный каменный стол. Слуги суетились, украшая свечами и подушками лавочки возле него. Фрукты и сладости на столе. Звездное небо. Леди Лана или готовилась заранее к моему возможному визиту, или была весьма искушена в подобных мероприятиях. Менее всего это было похоже на спонтанную прогулку в сад. Лакей развел костер в углублении стола, и вдруг леди Лана щелкнула пальчиками в атласной перчатке, и все слуги, словно в завершении мрачного танца, удалились.

– Не стоило вам так утруждать себя ради моего визита.

– Стоило, конечно, тем более что мне очень хотелось бы склонить вас на свою сторону.

– Что же такое на вашей стороне, что есть необходимость на нее склонять?