Варрэн-Лин: Сердце Стаи

Но подойти было боязно. В тот раз он не захотел ее поцеловать. Потом она спросонья оттолкнула его. А после этого он снова уклонился от поцелуя, ограничившись поглаживанием по голове. А потом Динка ушла на ночь к Тирсваду вместо того, чтобы лечь с Даймом. И вот теперь надо как-то преодолеть неловкость… Динка тяжело вздохнула от этих мыслей. Вожак вызывал в ней бурю чувств, и это осложняло общение с ним. В его присутствии она робела, ощущая себя маленькой и глупой. Она восхищалась им, таким большим, сильным, решительным, она мечтала заслужить его похвалу, и ощущала, как будто у нее вырастают крылья от его одобрительного взгляда. А его прикосновения… Тягучая и сладкая, словно мед, близость с ним была непохожа ни на что другое. Но как же теперь с ним разговаривать?

Ведь он сказал, что она принадлежит ему. А потом сказал, что она вольна выбирать. И сейчас, после всего, что произошло ночью, он молчит и отводит глаза. Никак не демонстрируя своего к этому отношения. Как будто ему все равно, с кем она проводит ночи.

Динка подошла к Вожаку и остановилась в нерешительности в двух шагах от него.

Заметив ее, Дайм поманил ее рукой к себе и протянул ей только что вырезанную из ветки дерева рогатку.

— Умеешь пользоваться? — спросил он. — Тебе тоже нужно оружие, чтобы ты могла постоять за себя.

Динка повертела в руке рогатку, потянула за кожаный ремешок натянутый между рогами. Может когда-то и играла она чем-то подобным в детстве с соседскими мальчишками. Сейчас уже и не вспомнить.

— Если я Варрэн-Лин, как вы все говорите… — проговорила она задумчиво, присаживаясь у его ног, — то почему тогда я не могу управлять огнем, как это делаете вы?

— Не знаю, — Вожак пожал плечами. — Ты выросла среди людей, не было никого, кто мог научить тебя пользоваться силой.

— Как ты думаешь, рядом с вами я смогу это освоить?

— Если найдешь внутри себя силу, — проговорил Вожак. — Ты сама в себе ее закрыла. Может когда-то в детстве ты могла ее использовать. А потом спрятала, не сумев совладать с ней.

Динка прислушалась к себе, но никакой силы внутри себя не ощутила. Мысленно перебрала свое детство, но никаких похожих эпизодов не вспоминалось. Она немного помнила себя, пока живы были родители. Вроде бы была обычным ребенком, шалила немного, по хозяйству помогала, наказывали иногда за лень и капризы.

Как родители погибли она не помнила, рассказывали, что они сгорели во время пожара. А для маленькой Динки просто их не стало, и она стала жить со старшим братом и его женой Агнесс. А там даже и вспоминать нечего, каждый день такой же, как предыдущий. Скотину накорми, воды наноси, хлев вычисти, обед приготовь, избу прибери, посуду помой, белье перестирай… Даже и вспоминать не хотелось.

— А почему вы все перестали требовать с меня силу? Раньше, до тюрьмы, у вас только и разговоров было об этом. А сейчас я и не помню, когда последний раз вспоминали о силе, — спросила она то, что давно волновало ее.

Дайм улыбнулся и ласково провел тыльной стороной ладони по ее щеке.

— С тех пор, как мы ушли из тюрьмы, ты непрерывно наполняешь силой всех четверых. И для того, чтобы нам быть наполненными, теперь не нужен сосуд, и нет необходимости в каких-то особых действиях в твой адрес. Ты просто сама по себе поддерживаешь уровень нашей силы на самой высокой отметке, — ответил Дайм.

— Поэтому ты больше меня не хочешь? — прошептала Динка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Глупышка, — усмехнулся он, притягивая ее к себе и касаясь губами ее влажных век. — Я был тяжело ранен. Я же говорил тебе, что мне нужно немного времени, чтобы восстановиться.

Динка подняла на него счастливые, еще блестящие от слез глаза. Значит он избегает ее не потому, что она ему не нужна. И не потому, что сердится на ее неверность. Просто раны все еще дают о себе знать. Это Динка могла понять. Наверняка трудно заниматься любовью, когда внутри все болит.

Динка приподнялась повыше и порывисто прижалась губами к его губам, не спрашивая разрешения и не дожидаясь его ответа. Дайм на миг замер от неожиданности, но тут же жарко откликнулся на поцелуй. Он властно раздвинул ей губы языком, овладевая ее ртом и полностью подчиняя ее своей воле. Динка от его напора задрожала в его руках. Желание покоряться ему, принадлежать ему, быть в его власти захлестнуло ее. Она запрокинула голову, подставляя губы и лицо его поцелуям, и стала мягкой и податливой, позволяя ему делать с ней все, что он пожелает. Но в этот раз она это делала отнюдь не из страха или ожидания боли, а потому, что сама она хотела именно этого.

— Солнце садится, и нам пора собираться в дорогу, — хрипло проговорил Дайм, неохотно отрываясь от ее губ, но все еще сжимая ее в объятиях. И Динка остро пожалела, что не решилась подойти к нему раньше.

Перед выходом варрэны прибрались на стоянке, старательно уничтожая следы своего пребывания, и собрались у костра, чтобы плотно поужинать и собрать вещи в путь. Принесенная Динкой и Тирсвадом одежда была впору Тирсваду и Шторосу, на Хоегарде болталась, как на вешалке, а на Дайме не застегивалась. Но все равно это было лучше, чем те лохмотья, в которых они выбрались из тюрьмы. Динка поверх своей дорожной куртки натянула меховую безрукавку, а красивые женственные вещички бережно свернула в узелок, в надежде, что когда-нибудь их жизнь станет достаточно спокойной, чтобы она могла наряжаться.

После того, как на землю спустились сумерки, варрэны выдвинулись в сторону деревенских причалов. Они шли по лесу вдоль реки, растянувшись в цепочку. Первым шел Вожак, за ним Тирсвад, Динка шла в центре процессии. Позади нее шел Хоегард, периодически поддерживая ее, если она спотыкалась или не могла перебраться через бревно или овраг. Замыкал шествие Шторос. К мосткам, у которых были привязаны рыбацкие лодки, они подошли около полуночи. Сама деревня была чуть дальше. В ночном лесу царила сонная тишина.

Вдруг Вожак остановился. Тирсвад и Шторос, как по команде, бесшумно скользнули вперед и встали по обе стороны от него. Динка испуганно оглянулась на Хоегарда, но он только прижал палец к губам. В руках его появилась рогатка. Такая же, как Дайм дал Динке, только больше в два раза.

— Кто такие? — послышался чужой мужской голос. Динка осторожно выглянула из-за спин своих защитников и увидела крупного мужчину в деревенской одежде: толстых ватных штанах, широкой рубахе, подпоясанной вышитым красной нитью кушаком. Вот только на поясе у него было совсем не деревенское оружие — гвардейская шашка. И фигура… Выправка… Совсем не деревенская… Динка в ужасе зажала рот руками, чтобы не закричать.

Гвардейцы, переодевшись деревенскими мужиками, устроили им засаду. Вот почему столько раз варрэны ходили на разведку и ни разу не видели отрядов гвардейцев. Не потому, что их поблизости не было. А потому что гвардейцы расположились в деревне и тоже искали их, обрядившись деревенскими мужиками.

— Мы путники, идем своей дорогой, — отозвался Вожак. — Мы никого не трогаем, и вы нас не троньте.

— Мы не трогаем мирных путников. Мы ищем сбежавших демонов в этом лесу, — продолжал мужчина, внимательно вглядываясь в лица варрэнов. За его спиной Динка заметила спрятавшихся в чаще мужчин. Их было много, за каждым деревом и каждым кустом.

— Мы не встречали здесь демонов. Дайте нам пройти, — с нажимом проговорил Вожак.

— Вас четверо, — задумчиво проговорил переодетый гвардеец.

— Нас пятеро, — поправил его Вожак, и рукой отодвинул любопытно высунувшуюся Динку себе за спину.

— Девчонка помогла четверым демонам сбежать из тюрьмы, — продолжал мужчина.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к нам, — холодно парировал Вожак. — Или вы грабители, прикрывающиеся именем королевской гвардии? В таком случае пеняйте на себя!

— Я помню тебя, демон, — выдал мужчина, сощурив глаза. — Ты был с длинными черными волосами. Это я ранил тебя в живот.

Дайм распахнул куртку, которая не застегивалась на его могучей груди, демонстрируя идеально гладкую кожу живота без шрама и единой царапины.