Страница 54 из 83
А во-вторых, если нагрянут его сослуживцы и увидят окровавленный труп, то сразу поднимут тревогу. Она может не успеть вывести демонов. В то время как спокойно спящий товарищ не вызовет у них опасений. Поэтому Динка, ожидая пока снадобье подействует, приготовилась терпеть.
Резкая боль рассекла ее промежность и низ живота. Динка сдавленно охнула, но тут же прикусила губу. Даже в таких обстоятельствах, ей не хотелось, чтобы ва́ррэны слышали ее крики и догадывались о том, что здесь происходит. Член Ряха грубо врывался в ее сухое, неподготовленное лоно, обдирая, словно наждачкой, нежную ткань внутри и силой растягивая сжавшиеся стенки.
Мягкая и податливая… Динка растеклась по столу, стараясь как можно лучше расслабить мышцы. Это было нелегко, так как боль пронзала ее тело с каждым толчком и естественной реакцией было бы сжаться, закрыться, кричать. В попытке отвлечься от грубого вторжения, терзающего ее нутро, Динка закрыла глаза и думала о ва́ррэнах.
Еще немного потерпеть, уже совсем близко, они рядом, осталось только руку протянуть и коснуться… Жестких, как грива лошади, черных волос. Утонуть в омуте изумрудных глаз. Услышать ласковый успокаивающий голос. Прижаться к широкой груди, вдохнуть знакомый запах и ощутить себя в безопасности. Динка сморгнула с глаз выступившие слезы.
Когда же он кончит? Казалось, что это длится и длится.
Ряху надоело трахать ее сзади. Он ненадолго вышел из нее и, тяжело дыша и обдавая ее смрадным дыханием, развернул Динку к себе лицом.
— Милый, — промурлыкала Динка, пытаясь изобразить горячую страсть. — Ты такой неутомимый! Давай выпьем по бокальчику и продолжим…
— Напоить меня пытаешься? — ухмыльнулся Рях, сверкнув желтыми зубами. — Не выйдет, красотка! Или ты чего-то задумала, а? — тут же подозрительно сощурился он.
— О чем ты? — притворно захлопала глазами Динка и, соблазнительно проведя языком по губам, потянулась рукой к его члену. Шторосу бы такое понравилось… Но Рях перехватил ее руку за запястье и, завернув ее за спину, притянул Динку к себе. Его выпученные глаза лихорадочно блестели в свете факелов, а на скулах играли желваки.
— Я же знаю, что у тебя нет золота, — процедил он. — Тебе что-то надо в тюрьме и демоны лишь предлог. Ведь так?
Динка испуганно замотала головой. Сердце билось в груди, как у пойманного зайчонка. Нет, только не сейчас. Он не может догадаться обо всем сейчас, когда она так близка к цели. Нужно что-то сказать, как-то развеять его подозрения.
— Что ты, милый! — промурлыкала Динка как можно беспечнее, вглядываясь в его глаза. — Нельзя же быть таким подозрительным! Давай я помогу тебе расслабиться.
— Мне? Расслабиться? — захохотал Рях, обдавая лицо Динки смрадным дыханием. — Да я таких, как ты… Видала? — он взмахом руки указал на прибитые к стене кандалы. — Это для таких гадких девок, как ты: преступниц, воровок и обманщиц.
У Динки все внутри заледенело от ужаса. Если он сейчас прикует ее к стене, то даже снотворное, которое скоро должно подействовать на Ряха, ее не спасет. Мысли лихорадочно метались в голове. Где она прокололась? Чем выдала себя? Была недостаточно страстной? Слишком часто предлагала выпить? Что теперь делать? Уже пора достать нож и попытаться прирезать эту мерзкую свинью? Или еще можно попробовать потянуть время в надежде, что он скоро уснет?
Испуг был настолько сильный, что в этот раз не удалось скрыть его. Сердце скакало в груди, в горле пересохло и все тело била дрожь. Динка широко распахнутыми глазами смотрела на Ряха, пытаясь угадать его следующий ход.
А Рях, явно довольный произведенным эффектом, выпустил ее руку, плеснул себе остатки вина в бокал и жадно осушил его, продолжая прижимать Динку к столу бедрами.
Динка вздохнула с облегчением — ей удалось споить Ряху всю бутылку. Осталось только потянуть время и надеяться, что старая аптекарша не обманула.
— Боишься? То-то же! — проворчал он, вытирая рукавом рот и слегка отстраняясь, чтобы увидеть ее целиком.
Рях критически осмотрел ее, сдернул с плеч платье, обнажая грудь, и, удовлетворенно хрюкнув, опрокинул ее на стол на спину. Подхватив за щиколотки, задрал ей ноги к самой голове, сложив Динку почти пополам. А после этого продолжил насиловать ее.
От каждого толчка Динка болезненно ударялась затылком о стол, но, сжимая до хруста в челюсти зубы, она ни на секунду не забывала, зачем она терпит все это. Боль потихоньку отступала. Лоно запоздало увлажнялось и растягивалось под грубым напором. Оставалось лишь легкое саднящее ощущение внутри да отвращение от вида и запаха нависшего над ней тела.
Но Ряху и этого было мало. Он сгреб ее в охапку и потащил на кровать, застеленную периной.
— Я предупреждал, что ты отработаешь аванс по полной программе, — ухмыльнулся он, бросая ее на кровать, разводя ноги и наваливаясь сверху. Глаза его смотрели на Динку совершенно трезво. А времени оставалось все меньше и меньше. Динка, вздрагивая от каждого удара, с тоской смотрела в уходящий вдаль коридор. Но, наконец, в его движениях что-то переменилось. Он сначала ускорил толчки, затем мелко затрясся, словно в конвульсиях, а после навалился на Динку всей тяжестью и замер. Динка лежала неподвижно, отсчитав десять ударов сердца. Но ничего не происходило.
— Эй, Рях, — она завозилась под ним и, ухватившись за плечо, потрясла его. Рука Ряха безвольно упала с кровати на пол. Динка, затаив дыхание, принялась выползать из-под тяжелого тела, стараясь его не потревожить. Когда она покинула постель, Рях протяжно всхрапнул и перевернулся на спину. Спит!
Она, не дыша, потянулась к поясу его спущенных до колен штанов и, стараясь, чтобы ключи не звякнули, осторожно отцепила их от шлицы.
Динка одернула смятое платье, выдернула из держателя в стене факел и, сжимая заветную связку ключей в руке, бросилась вон из камеры.
В другой ситуации она бы испугалась бежать одна в вязкой темноте, лениво расползающейся по углам от неверного света факела. Но не сейчас.
По правую руку подземелья шли зарешеченные камеры. Динка заглядывала в каждую, но они все были пустые. Это были камеры смертников. Их обитатели надолго здесь не задерживались, отправляясь прямиком на плаху. Но вот в одной из камер ей привиделось движение.
Она поднесла факел ближе, вглядываясь в темные силуэты вдоль стен. Как вдруг из камеры донеслась хриплая нецензурная брань. Голос показался знакомым. Динка уже смелее подошла и просунула факел сквозь решетку. Прикованный к стене за руки и за ноги узник, ослепленный ярким светом факела, ругался все более злобно и витиевато, болезненно щуря глаза. Динка увидела, как полыхнула в свете факела огненно-рыжая шевелюра. И поспешно начала действовать.
Воткнула факел в держатель на стене и дрожащими руками стала подбирать ключ к тяжелому ржавому замку. Больше в камере никто не подавал признаков жизни, возможно это был последний из ва́ррэнов, оставшийся в живых. Но Динка изо всех сил гнала из головы мысли, которые могли помешать ей, и, пыхтя, проворачивала в скважине один ключ за другим. Наконец, замок щелкнул и раскрылся. От неожиданности Динка выронила его, и он с грохотом упал наземь.
Из камеры донесся страдальческий стон. Динка распахнула дверь и влетела в камеру, с размаху утыкаясь в грудь распятого у стены рыжего.
— Шторос, — всхлипнула она, обвивая руками его торс и вцепляясь пальцами в лохмотья на его теле. Все перенесенные страдания отступили на второй план. Динка чувствовала, как счастье горячей волной захлестывает ее до самой макушки. Она снова прильнула к груди одного из ва́ррэнов, снова была нужной, снова была собой.
Шторос прекратил ругаться и замер, будто окаменев. Он сильно исхудал за прошедшие дни, под пальцами ощущались выпирающие ребра. От него пахло кровью и болью. Но это был он. Тот самый рыжий наглец, который был с ней груб на словах и невероятно нежен, когда дело доходило до прикосновений. Динка прижималась щекой к его груди и слышала, как лихорадочно колотится его сердце у самого уха.