Огонёк

Дела у Вильгельма Кнаубе шли хорошо до осени 1939 года. Гитлер оккупировал Польшу и экономика Швейцарии медленно, но верно поползла к отрицательному балансу. Швейцарское правительство начало вводить карточки на отдельные продукты питания. Но всерьёз угрозу второй мировой войны по-прежнему мало кто воспринимал. Франция собиралась дать отпор бошам вместе с экспедиционными силами Великобритании. Конфликт ожидался коротким, и французы отправлялись на маленькую войну, как на праздник. Весной 1940 года Кнаубе вынужденно закрыл больше половины сыроварен. Они попросту остались без работников. Швейцарцы взяли оружие, которое по закону о мобилизации хранилось у них дома и отправились в свои воинские части. Дедушка тоже отказался отсиживаться в тылу. Кнаубе попытался остановить его, нажимая на тот факт, что управляющий его лаборатории не является военнообязанным.

– Что ж, – парировал дедушка, – нельзя в швейцарскую армию, пойду к англичанам. Я должен быть в гуще событий. А лаборатория сейчас всё равно никому не нужна. Законсервируйте её, Вильгельм. Когда всё утихнет, я обязательно вернусь. И берегите микроскоп.

Вильгельм Кнаубе не стал спорить, хоть и не понимал своего русского друга. Зачем он подвергает собственную жизнь опасности, когда можно переждать войну в Эрленбахе, занимаясь любимым делом? Кнаубе не подозревал каким дискурсом руководствовался в своём решении Вилли Фрост. Правильность своего интуитивного решения дедушка, как всегда, проверил дискурсивным мышлением. Его тонкая особенность заключалась в стремлении к упрощению, а не к усложнению, как это делают многие. Вердикт не оставлял сомнений: путь к заветной цели Вилли Фроста не является прямой линией. И он направился во Францию. При нём был ремень с зашитыми золотыми швейцарскими монетами на приличную сумму, всё его жалование за год за вычетом расходов на еду.

Дедушка прилично поплутал по Франции, двигаясь с юга на северо-восток. Таким образом он обошёл оборонительную линию Мажино с тыла и девятого мая 1940 года оказался в городке Байель. Здесь располагались английские войска. Уже несколько месяцев они являлись участниками странной войны. Тут никто ни в кого, боже упаси, не стрелял. Артиллеристы в приплюснутых касках наблюдали за перемещениями немецкой техники по другую сторону огромного противотанкового рва и, казалось, не только не собирались стрелять по бошам, но даже боялись потревожить их каким-нибудь громким звуком. Каждое утро, как водится, начиналось с овсянки у дощатого сарайчика, на котором какой-то шутник написал «Даунинг стрит, 10». Дисциплина у англичан слегка расшаталась. Вилли Фрост относительно легко оказался в расположении части. Целых полчаса он прогуливался от полевой кухни до блиндажей, за которыми стояли орудия, пока, наконец, его не задержали. На допросе он подробно рассказал о себе и заявил, что хочет сражаться вместе с англичанами. Дедушке почти поверили, но до появления чувства полного доверия поместили на гауптвахту, устроенную в землянке. На рассвете началось немецкое наступление. Фрицы атаковали отнюдь не с востока, а с севера, просто обойдя все оборонительные сооружения. Можно спорить, какова разница между сильной спешкой и лёгкой паникой. В любом случае англичане начали спешно отступать. Поначалу отход походил на спасение бегством. Но продолжалось это совсем недолго. Все, кто мог держать оружие, встали под английские знамёна. Дедушку выпустили из-под ареста, и он принял участие в Дюнкеркском сражении на общих основаниях. Ему дали приплюснутую каску и винтовку Ли-Энфилд. Теперь он сходил за своего. В его полку кроме англичан было много примкнувших французов, бельгийцев, голландцев, евреев и поляков. Полк воевал почти до конца мая и несколько раз задал жару немцам. Но фрицы пёрли без устали и прижали британцев к морю в районе Дюнкерка. Ситуация выглядела безнадёжной, и все уже мысленно попрощались с жизнью. Однако случилось чудо. Гитлер остановил танки, решив, видимо, их поберечь. Он приказал добить англичан с воздуха. Но с другой стороны Ла-Манша на помощь к окружённым уже устремились сотни гражданских лодок и катеров. Из Дюнкерка дедушка отплыл на рыбацкой шхуне. С собой он вынес из-под бомбёжки богатые впечатления, знамя 42-го пехотного полка британского экспедиционного корпуса и контуженого лейтенанта Сайруса Уоррена, который командовал его взводом. Британская империя не осталась в долгу и сделала дедушке небывалый по щедрости подарок в виде паспорта.

Спустя полтора месяца верноподданный его Величества Георга VI Вилли Фрост уже поднимался на борт транспортного судна в порту Ливерпуля. В составе конвоя из двадцати четырёх грузовых кораблей и четырёх эсминцев охранения он направлялся в Нью-Йорк. Путешествие стало возможным благодаря лейтенанту Уоррену, который в знак благодарности за своё чудесное спасение похлопотал, чтобы дедушку устроили на один из кораблей матросом. Для Вилли Фроста это была единственная возможность оказаться в Нью-Йорке и встретиться там с вирусологом Эшли О’Нилом, снискавшим скандальную славу своей статьёй о возможности существования крупных вирусов, которые всего в четыре раза меньше бактерий. Гипотеза не имела никакого подтверждения и казалась коллегам О’Нила чушью. Только дедушка придерживался иного мнения. Он ясно видел удивительные перспективы, которые появлялись с этим открытием. Подобные вирусы могли содержать в себе довольно большие массивы генетической информации. В будущем это обстоятельство обещало стать весьма ценным для практического использования.

На корабле многие из тех, кому он сообщил о причине, по которой оказался на борту, сочли его идиотом, но не подали виду. Дедушку устроили наблюдателем, так как ничего иного он делать не умел.

Поначалу команда выглядела спокойной и беззаботной. Причина такой безмятежности открылась дедушке на второй день плаванья. Вперёдсмотрящий, рыжий парень по имени Боб, не мог остаться равнодушным к мучениям русского, который с утра до вечера таращился слезящимися глазами на океан, силясь рассмотреть вражеские подлодки. Во время смены он похлопал дедушку по плечу и объяснил, что здесь бошей нет. Скоро конвой подойдёт к зоне смерти, вот тогда и надо будет смотреть в оба. Зоной смерти назывался участок Атлантического океана южнее Гренландии посредине между Америкой и Британией. Туда не могли долететь ни американские, ни английские самолёты, которых немецкие подлодки боялись пуще огня.

Через несколько дней охранявшие их самолёты исчезли, и они оказались в зоне действия вражеских субмарин. Все надеялись, что конвою удастся проскользнуть незамеченными. Однако на следующий день, ближе к обеду, Боб вдруг закричал: «Вижу субмарину на десять часов!». Это означало, что чуть левее по курсу он заметил торчащий из воды перископ. Дедушка изо всех сил старался что-то разглядеть в серо-зелёных волнах, там, куда указывал Боб, но тщетно. Затем Боб снова закричал, и тогда дедушка, наконец, увидел вдалеке тонкую иглу немецкого командирского перископа. Игла двигалась и оставляла за собой небольшой след. Через десять секунд она исчезла, а спустя минуту вновь появилась гораздо ближе. Затем дедушка сначала увидел, как Боб молится, а потом торпеду, стремительно нагонявшую транспорт впереди них. Всё, что можно сделать, увидев торпеду, так это крикнуть «Торпеда!» и помолиться. Больше – ровным счётом ничего.

Оглушительный взрыв расколол передний транспорт пополам. Повалил дым, взметнулось пламя, гибнущее судно тотчас окуталось облаком пара. Скрежет металла перемешался с криками и воплями тонущих. Через несколько минут немецкий перископ был замечен в центре конвоя. Тремя торпедами подлодка потопила ещё два транспорта. Она действовала смело и решительно, копируя тактику волка, который бросается в середину овечьего стада и быстро режет овцу за овцой. По-видимому, торпеды у наглеца закончились, он ушёл на глубину, а вскоре всплыл впереди конвоя на приличном расстоянии от переднего эсминца. Субмарина в надводном положении шла быстро и догнать её не представлялось возможным. Стало ясно, она сопровождает конвой в ожидании подкрепления. Через несколько часов подоспела «волчья стая» из трёх субмарин. Они потопили ещё три транспорта. Одну подлодку удалось уничтожить глубинными бомбами, остальные получив незначительные повреждения отстали от конвоя. Судно, на котором находился Вилли Фрост не получило ни единой царапины. Командир конвоя дал команду «Полный вперёд», стремясь выбраться из опасной зоны до того, как подоспеют другие немецкие подлодки. Дальше им сопутствовала удача.