(не)моё чудовище

Вот она - хваленная забота.

Ненароком вспомнилась услышанная или прочитанная где-то фраза: “Мужская учтивость и внимание стали такой редкостью, что воспринимаются как домогательство”.

Определенно, я могла бы подумать об этом. Особенно случайно посмотрев прямо в металлически ртутные глаза бородача, опушенные густыми и недлинными ресницами. Только я плохо читаю выражение глаз. При все желании я не увидела там ни похоти, ни сексуального желания. Только теплоту и мягкость, которая резко контрастировали с суровым бородатым лицом.

- Спасибо, - поблагодарила я мужчину, кивнув.

Машинально пригладила волосы. Поморщилась от очередной порции пульсации и на секунду зажмурилась.

Это все нервозность. И неблизкий путь, разумеется. Прогулка в компании крепкого мужчины да поездка верхом - самое то в данной ситуации. Развеяться, прийти в себя - что может быть лучше?

Мягко подхватив меня под локоток, бородач повел меня вперед - в сторону манежа. Около изгороди мы остановились, и я, увидев лошадей, вспомнила давно забытое ощущение - восторг и ужас от размера этих благородных животных. Один конь (а это был конь, без сомнений), даже с любопытством подошел поближе и дернулся в мою сторону длинный широкой мордой. Фыркнул, будто здороваясь и тем самым обнажая нереально большую челюсть с крупными зубами. Холеная шкура бугрилась от мощных мускулов и блестела, а длинные ноги четко взрывали и взбивали почву из-под копыт, разбрасывая комья во все стороны.

- Не бойся, деточка, не обидит, - заявил подоспевший к нам ранее замеченный мной старичок, - Но пальчики все-таки не суй.

Я торопливо отдернула протянутую уже ладонь и даже отшатнулся. Недалеко, правда, потому что натолкнулась на могучую грудь стоящего немного позади меня Льва Марковича.

- Ну что? Седлаем? - спросил старичок у мужчины и, видимо, получив от него подтверждающий кивок, заковылял в сторону.

- Хорошо, что ты не в туфлях, - хмыкнул бородач надо мной, заставив вздрогнуть, - Боюсь, на твою маленькую ножку тут бы вряд ли нашли подходящую обувь.

Я оскорбленно прыснула. Я не полная дура и понимала, куда еду. А если бы и ошиблась, в кроссовках куда сподручней бежать от маньяка, чем на шпильках.

- А где хозяин? - спросила я больше для проформы, чем если бы действительно чувствовала искреннее любопытство.

- Какой хозяин? - недоуменно переспросил бородач.

- Ну… владелец этих красавчиков, - я неопределенно махнула на манеж, - И этих просторов.

- А ты разве не знаешь? - вроде бы как искренне удивился Лев Маркович.

- Примерно, конечно, знаю. Слышала от бабы Шуры. Вроде бы какой-то столичный олигарх. У вас не будет проблем, что я здесь?

- Почему у меня должны быть проблемы?

- Вы разве не должны сейчас работать? А вместо этого приводите гостей, собираетесь просто кататься на лошадях.

- Нет, - мужчина раскатисто рассмеялся, будто сказанное мной было чем-то невероятно смешным, - У меня не будет проблем, не беспокойся, девочка.

- Хватит называть меня девочкой, - попросила я рассеянно, - У меня имя есть. Вероника. Можно просто Ника.

- Ага. Знаю, - хмыкнул уж как-то близко голос мужчина, наверное, наклонившись. Его слишком уж горячее дыхание опалило кожу на моей обнаженной шее и заставил покрыться мурашками.

Неправильно. Слишком близко.

Неприятно.

Или же… Все-таки нет?

Приятный запах его туалетной воды обволакивал. Прозрачной пеленой витал в воздухе, забираясь в легкие и под кожу. И неужели немного, но кружил голову?

Знаю я этот подход. Не просто так он стоит так близко. Приручает. Заставляет привыкнуть.

Но я еще помню его вчерашний напор. Прощупал, так сказать, почву. А сейчас пытается подобраться поближе уже не только в физическом плане.

И ведь я понимаю, зачем! Его намерения прозаичны и просты, как тапок! Засунуть меня в свою постель, да вволю порезвиться! Я - что-то свеженькое в этих краях. Не потасканная и не старая. С хорошими зубами, кожей и волосами. Ухоженная дорогая штучка, от которой пахнет, замечу, ничуть не хуже, чем от него самого!

Вот только он наверняка привык к безотказности и покорности местных женщин! Я же не собираюсь отдаваться первому поперечному! И особенно - такому перкаченному и лохматому мужику!

Надо больно!

Я не такая уж и изголодавшая по мужским ласкам женщина, чтобы млеть от внимания перекаченного и лохматого здоровяка! Да я его и не знаю совсем! А с возрастом я стала еще и разборчивой, между прочим! Проще, спокойнее, но определенно разборчивей.

Так что не на ту напал, дядька! Вот что я тебе скажу!

23. Лев

Ладная и маленькая девчонка в поношенной и удобной одежде, с жадным любопытством оглядывающая округу, дрожащая от моей близости, - трудно удержаться от соблазна.

Я, черт возьми, нервничал. Бессмысленно, глупо и совершенно по-детски. Пока стоял на покосившемся крыльце. Пока ехал в этой чертовой дребезжащей колымаге с нулевой подвеской. Дурея от аромата не то духов, не то шампуня, не то просто тела Самойловой. Утекал в каком-то дурмане, злился на себя, на дорогу, на вредную городскую девочку, которая явно страдал от дикой головной боли.

Но стоило ей оказаться около манежа - дикий восторг осветил ее лицо лучше всякой косметики и драгоценностей. А глупые вопросы ошарашили не хуже льющейся сверху воды.

Притворяется? Или до сих пор не догадалась?

Или не может сопоставить образ “столичного олигарха” с деревенским мужиком, которым она меня воспринимает?

Не пойму - радует это меня или разочаровывает…

Изменит ли Ника свое отношение, узнав, кто я? И сменится ли ее неприязнь на лживую угодливую маску?

Хотя какая там неприязнь…

Я же вижу, не слепой. В ее страхе проскальзывает и типичное женское - инстинктивное уважение к мужественности и силе. Иногда мне кажется, она даже принюхивается. Ей нравится мой запах? Мой парфюм? Она не морщится, не отшатывается, значит да, нравится.

Ее иногда потряхивает. Можно сослаться на похмелье. Или усталость от непростой дороги. Но это все равно возбуждает.

Не меньше, чем взлетающая в седло фигура, после вытягивающая и гордо вскидывающая подбородок. Ника даже специальной подставкой не воспользовалась - несмотря на рост, задрала ножку, сунула в стремя и поднялась, с легкостью поднимая вес своего тела. А потом еще и привычным движением взялась за поводья, подергала, примеряясь, поцокала и расплылась в удовлетворенной улыбке, будто век мечтала посидеть верхом.

Но я все-таки спросил:

- Кататься умеешь? Не упадешь?

Ох, и сколько возмущения в ясном взоре! Прям прожечь готова! Дернулась, будто ладонью ее хлестнул.

- Умеешь, - огрызнулась она негромко, но очень выразительно - краснея щеками и блестя глазами.

И сходу несильно поддала пятками и одновременно - вожжами, пуская лошадку в шаг. Степаныч, кстати, подобрал коняху ей что надо - умную, смирную и ласковую. Со светлой, в неравномерных подпалинах шкурой и огромными, почему-то вечно грустными глазами. Очень подходящая под Самойлову. Она прекрасно знала и голосовые команды, но души не чаяла в Степаныче - ходила как собачонка за ним, причем без поводка.

Видно, что Самойловой все же непривычно сидеть верхом, но она старательно это скрывает. Стройная спина молодой женщины немного напряжена, да и плечи кажутся скованными, как и ладони, слишком крепко держащие поводья.

Но ей понадобилось всего немного времени, чтобы приноровиться и привыкнуть. Постепенно ее мышцы расслабились, а таз уже не долбится о седло, подстроившись под ход лошади.

Мы делаем неторопливый и вальяжный круг по манежу - Вероника впереди, я немного позади, откровенно любуясь подпрыгивающей попкой, когда девушка пускает свою лошадку в легкий галоп. Но потом равняюсь с ней и не могу не ухмыльнуться, оглянувшись на откровенно довольное и улыбающееся лицо.

- Нравится? - спрашиваю я у нее в, как мне кажется, подходящий момент.