Стервы исчезают в полночь

— Какого…? Я же предупреждала тебя!

Упс. Предупреждала. И я хорошо все помню. Уже ухожу, миледи. Я побежала в сторону оврага, совсем забыв, что вернуться могу, никуда не убегая.

— Фас! — раздалось сзади.

Еще раз упс. Эту команду я знаю, и она мне не нравится. А еще я знаю, что собаки бегают гораздо быстрее людей. И это мне не нравится еще больше. Зато впереди есть шанс на спасение — вороной конь. Вот тут уговаривать меня дважды не нужно, с детства я днями и ночами проводила на конюшне. С разбегу вскочив на коня, я пришпорила его и понеслась. Никакие собаки догнать меня не могли. Дело я сделала, теперь можно и возвращаться.

Вспомнив о кулоне на руке, я на скаку повернула части шарика, яркая вспышка, и меня выбросило в реальный мир. И не меня одну.

Эрик

На крыльце рядом со мной стояла Элиза, нервно вцепившись в руку Рольфа. Брат так и не смог увезти ее в дом, пришлось рассказать, где сейчас Кайт. Ему категорически не нравились девичьи слезы, а тем более заламывание рук и истерики. Но ее тоже можно было понять, сестра снова ушла по ту сторону жизни ради ее спасения. У них с Рольфом никогда не было такого единения, желания поддержать друг друга, заботы. Все эти слезы не для мальчишек. Эрик, как старший, не имел права на слезы, но все постигал самостоятельно, зарабатывая шишки своим опытом. Рольфа же он старался научить избегать ошибок, но никогда не сюсюкался. Наверное, от этого между братьями пролегла непреодолимая черта показного равнодушия. В мире Грейроков каждый сам за себя. От этого ждать возвращения Кайт было еще интереснее, как она отреагирует на слезы сестры? Один раз он видел ее слезы, но тогда Элиза была без сознания. Сможет ли она показать свои чувства на публике?

На траве появилось мерцание, блестки разрастались и превратились в широкий круг. Сейчас покажется Кайт, и Элиза, наконец, перестанет реветь. Но то, что он увидел, поразило всех.

Из портала на огромной скорости выскочил черный конь, хрипя и фыркая черным дымом. На его спине сидела Кайт, довольная и улыбающаяся.

— Что это? — Эрик подошел к ней, подхватил коня под уздцы.

— Не что, а кто, — Кайт соскочила с коня и выхватила у него поводья. — Это конь, познакомься.

Рольф не удержал Элизу, и та бросилась к сестре, обхватила ее руками и зарыдала.

— Лизка, ты чего? — Кайт удивленно смотрела на сестру, потом перевела взгляд на Эрика. У него похолодело внутри, знал он такие взгляды, скандала было не избежать. — Ты не отвел ее в комнату.

Констатировала она, пригвоздив его фразой. Да, не отвел, не хотел заниматься объяснением и уходить тоже не хотел. Все время, пока ждал, не отрываясь смотрел на поляну, откуда должна была вернуться Кайт. Какой бы наглой она ни была, вернуться должна была. Вместо этого он ответил, небрежно сложив руки на груди:

— Ты добыла информацию?

— Потом и кровью, — ехидно ответила она, и только тут Эрик заметил испачканный в крови рукав.

Перехватил ее руку и убрал липкую ткань. Кайт сморщилась от боли, но выдергивать руку не стала. Вместо этого вернула поводья и спросила:

— Где мать девушки?

Эрик взглянул на нее. Только что вернувшаяся с того света, укравшая коня у Ночной охотницы, прижимая сестру к себе, она была полна решимости. Спорить он не стал. Не говоря больше ни слова, он провел ее в дом, свернул к комнатам слуг и толкнул дверь кухни. За столом сидели трое женщин, одна упала на руки, сотрясаясь в рыданиях.

— Мия, я привел к тебе Кайт Ши. Она хочет поговорить с тобой.

Женщина встрепенулась, вытерла руками слезы с раскрасневшихся щек. Две другие, не открываясь, смотрели на Кайт, с опаской, не встречаясь с ней глазами.

— Ваша дочь, — начала Кайт, но осеклась, будто у нее не хватило воздуха. Снова собралась с силами, но голос все равно предательски дрожал. — Ваша дочь просила передать вам, что прощает вас.

Женщина охнула и закрыла рот руками, сдерживая всхлипы.

— Не знаю, что между вами произошло, — продолжала Кайт дрожащим голосом, — но она очень вас любила. До последнего говорила только о вас.

Дальше женщину было не сдержать. Она сползла со стула на пол, закрыла голову руками и принялась выть в голос, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Бедная моя Лайза, девочка моя.

Кайт вся сжалась и мне потребовалось усилие, чтобы вытолкать ее из кухни. Остановившись в коридоре, она облокотилась на стену и закрыла глаза, тяжело дыша.

— Ты справишься, — Эрик сам поразился грубости, с которой произнес эти слова.

Вроде, хотел подбодрить, утешить, но получилось, как всегда. Не создан он для нежностей, нечего и учиться. Кайт резко подняла голову, зло посмотрела на него.

— Естественно, справлюсь.

Мотнув головой, она пошла по коридору к центральной лестнице. Эрик замер, глядя, как призывно качаются ее бедра. Нет, нельзя ему думать об этой взбалмошной девчонке. Не настоящая она жена ему, не покладистая, не послушная, не чтит мужа. Но до чего же притягательная. Он сжал кулаки до боли в костяшках и последовал за женой. Первым вошел в комнату, усадил ее на кровать. Из ванной комнаты принес воду, бинты, провел мокрой тканью по ее окровавленной руке.

Кайт чуть вздрогнула, но руки не убрала. Эрик чувствовал ее теплоту, запах душистого мыла от ее тела, нежные пальцы не были похожи на руки работящего человека, но манили своей беззащитностью. Он открыл принесенную им баночку, поддел пальцем едко пахнущую мазь и осторожно нанес на раны.

— Потерпи, — тихо, почти неслышно произнес он, сам испугавшись своего голоса, — немного щиплет, но к утру раны практически заживут.

— Не привыкать, — бросила она дерзко, но в ее голосе он уловил толику нерешительности.

— Хорошо. До утра можешь отдыхать. За твоей сестрой присмотрит Рольф.

Он сложил лекарства и поднялся.

— Я остаюсь здесь? — впервые после разговора с матерью кухарки она посмотрела на него.

— Мы договорились, что ты ночуешь в своей комнате.

— А если мне страшно?

В ее голосе он не уловил издевки, но нахмурил брови.

— Тебе? Это вряд ли. Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. В груди колыхались волны сомнения: правильно ли он поступил? Нужно ли было так грубо отвечать, или стоило успокоить? Она смелая и решительная, а наглости и дерзости столько, что и с этим она справится, — решил он для себя.

Утро встретило его первыми лучами. Он открыл глаза и осмотрелся. С первого взгляда все было как прежде: та же комната, обстановка та же. Но что-то кардинально изменилось. Он прислушался к себе. Голоса, доносившиеся из-за окна, точно были непривычны. Встав, он с любопытством выглянул в окно. Кого угодно он ожидал увидеть на заре, но только не нее.

Восседая на вороном коне, Кайт скакала по манежу, а молодой конюх придерживал корду. Грация и стать были в каждом ее движении, будто она была рождена для езды в седле. Конь слушался ее беспрекословно. Эрик знал, что конь Миллт-и-Нос подчинялся только ей, и никто не мог сесть на него при жизни. Сейчас же, глядя, как легко управляет им Кайт, он восхищался. Ему даже показалось, что он гордится, что у него такая жена.

— Вы великолепно справляетесь, — конюх расточал комплименты, — ваша посадка, вы будто рождены для верховой езды. А как он вас слушается! Сама охотница так браво им не управляла!

В душе Эрика тихо поднималось недовольство. Этот мальчишка смотрел на его жену с таким нескрываемым обожанием, что он невольно почувствовал укол ревности. То, что принадлежит сыну графа должно принадлежать только ему! Он понимал, что конюх не говорит ничего того, что бы он сам не видел. Но как же ему не нравилось, что кто-то восхищается его женой!

Его? Эрик задумался. Он проявил чувство собственничества. Или это ревность? Нет, конечно, это чистый эгоизм. Его жена, какая бы ни была, должна принадлежать только ему.

— Дорогой, ты долго еще будешь соблазнять меня своим оголенным торсом?

Не поднимая взгляда, выкрикнула Кайт. Эрик не ожидал, что его заметят, но сдержал порыв отойти от окна. Лишь приосанился и небрежно облокотился на подоконник.