Анна и волки

7. Семейные предания и страшные признания

Анна пришла в себя в ближайшей к большому залу гостевой комнате. Вокруг неё собрались, кроме отца и бабушки, Эдвард, лорд Реджинальд, Джейн с Уильямом и Фрэнсис со Стефаном. Только свои. Старая леди выглядела настолько расстроенной, что казалось — даже литые серебряные украшения на её чёрном бархатном платье осуждающе трепещут. Но когда она увидела, что Анна очнулась, то выдохнула и, кажется, обрадовалась.

— Скажи на милость, ты вообще ела сегодня? — сурово спросила она Анну.

— Да, — кивнула Анна. — Утром.

Потом было как-то не до того, а за праздничным столом кусок в горло не лез ну вот совсем.

— Значит, будет тебе урок, что не следует так делать, — буркнула бабушка.

— Анна, ты могла бы хотя бы намекнуть, что сама решила свои дела, — заявила Джейн. — И долго вы знакомы?

— Мы виделись несколько раз мельком, — пожала плечами Анна. — А разговаривали ровно три раза. До сегодняшнего вечера. Мне нечего было тебе сказать.

— Дело сладилось — это хорошо, — начал Уильям, — но расскажите же, что за ворох тайн и загадок вокруг него! Для чего ваша драгоценная чаша? Почему ваш сын, — он обернулся к лорду Реджинальду, — так разительно изменился после того, как выпил из неё? Теперь-то нет никаких сомнений, он сделался необыкновенно похож на вас!

— Мне уже кажется, что это не наша семья, а что-то совсем другое, — передёрнула плечами Фрэнсис. — Бабушка, расскажите, в чём дело, умоляю вас! Почему вы разрешили Анне пить из золотой чаши, к которой никогда никого не подпускали?

— Так ваши внучки ничего не знают? — удивился лорд Реджинальд.

— Нет, — покачала она головой. — Мне казалось — к чему? Думала, буду умирать — расскажу. Чтобы и дальше люди оставались людьми! — Анна видела, что бабушка была в отчаянии.

— Позвольте мне, миледи, рассказать то, что знаю я, — мягко сказал лорд Реджинальд.

— Расскажите, сделайте милость, — кивнул лорд Генри. — Я чувствую себя полным болваном, но, возможно, это не совсем так?

— Вы ведь тоже ничего не знали? — уточнил лорд Реджинальд.

— Ничего. Моя тёща хранит семейные тайны на совесть. Нет, она всё время твердила, что девочкам нужно найти приличных женихов, ну так это и без неё было понятно!

— Извольте. Никто не знает, почему, но издавна так повелось, и наши две семьи — это две стороны одной медали. Блэк-Рок и Ривертор — два замка, между ними — Волчий лес. Нам суждено жить бок о бок и время от времени родниться друг с другом. Раньше это происходило раз в три-четыре поколения — мужчина из моей семьи брал в жёны девушку из вашей. Золотая чаша, что хранится в этом замке, скрепляет союз перед высшими силами, кто бы они ни были. Её привезли издалека в те времена, когда латиняне пришли на острова, и никто не знает, где и когда она была изготовлена. Кровные союзы позволяли нашим семьям поддерживать баланс — у вас рождались не только дочери, но и сыновья, а наши дети обретали семейные способности.

— Так бабушка права и вы оборотень? — весело сверкнула глазами Анна.

Пожалуй, мысль получить в мужья оборотня ей нравилась.

— Слухи преувеличивают, миледи, в действительности всё скромнее. Да, мы умеем договариваться с волками из здешнего леса, и с некоторыми другими тварями тоже. Любой из нас сильнее обычного человека, мы видим в темноте, чувствуем кровь и страх. Но перестали ли мы быть людьми? Нет, не думаю. Мы носим крест и молимся, если нас ранить — идёт кровь, и мы умираем от ран, болезней и старости ровно так же, как другие.

— И вам для этого нужны женщины нашей семьи? — удивилась Джейн.

— Именно. Никакие другие не подходят. Никто не знает, отчего так. И никто не знает, почему ваша семья перестала исполнять свою часть этого негласного договора.

— Об этом могу рассказать я, — подняла голову бабушка, её глаза сурово сверкнули. — Моя прапрабабка Джоанна воспитывалась в строгости монастыря, и когда ей пришло время выходить замуж, к ней посватался тогдашний лорд Блэк-Рок. Накануне свадьбы он рассказал ей всё то, что сейчас рассказываете вы, милорд, и она отказала столь странному жениху. Её страшили его способности, его замок, его характер, сам он ей не нравился, и она предпочла менее обеспеченного и более праведного жениха с юга. Ваш отвергнутый предок явился на свадьбу и сообщил, что своим решением она наносит вред обеим семьям, но Джоанна была неумолима. Тогда он сказал, что будет добиваться своего не прямо, так скрытно, и что с любым из его потомства убежит любая девушка. Джоанна заявила, что не допустит ничего подобного, и с тех пор в семье очень тщательно следили за тем, чтобы дочери выходили замуж своей волей и не смотрели по сторонам. А сыновей с тех пор не рождалось. Но Джоанна сочла это невеликой платой за то, чтобы люди оставались людьми, как им на роду и написано.

— А дальше были довольно мрачные десятилетия — ни разу не удалось склонить к замужеству ни одну нужную девицу или даму, ни уговорами, ни очарованием, ни силой, — продолжил лорд Реджинальд. — Потомки леди Джоанны смотрели на жизнь и замужество так же, как она. У вас всего лишь рождались девочки во множестве, а моя семья постепенно вымирала. Более того, вы, миледи, напрасно ничего не говорите о проклятии вашей прародительницы — она мало того что не сделала должное, ещё и прокляла весь наш род.

— Вы о чём, милорд? — встревожилась бабушка. — Я ничего не знаю о проклятии.

— Если верить нашим семейным хроникам, леди Джоанне было угодно пожелать, чтобы мужчины нашего рода выглядели так уродливо, как только можно, чтобы ни одна девушка не увлеклась таким. Вернуть себе нормальный облик можно было только в том случае, если бы какая-нибудь всё же согласилась выйти замуж — за такого, каким его видела. И для этого не нужна была ваша кровь, было достаточно обычной влюблённой девушки. Мне в своё время повезло, и моя невеста вместо урода, с которым согласилась жить жизнь, получила в мужья прилично выглядящего человека. Я правильно понимаю, что моему сыну тоже повезло, так, леди Анна? — отец Эдварда глянул на неё испытующе.

— Я не понимаю, о чём вы, — честно ответила Анна. — Он таков, каким я его увидела с самого начала. Я не видела ни кривых ног, ни оттопыренных ушей, ничего такого, о чём вы все шептались. Я видела красивого мужчину, — пожала она плечами. — И клянусь, в нём ничего не изменилось.