Женевьева

Женя. Глава 1

Итак, давайте знакомиться. Меня зовут Женевьева Маруани, можно просто Женя или Женька. Я магиня Земли. Дар так себе, зато не слабенький. Именно поэтому я и подалась на боевой факультет. Была ещё одна причина для такого выбора, но об этом позже. Стихия Земли своеобразная. Как правило, волшебники, владеющие ею, сильные, но спокойные и миролюбивые. Они редко вступают в конфликты. Встретить земного мага-боевика ещё надо постараться… Наверное, поэтому окружающие всегда недооценивали нас, считая увальнями и трусами. Я давно поняла, что выбирая между огневиком и мной, выберут первого. Даже воздушники ценились на порядок выше, чем мы! Обидно, конечно, но я привыкла и научилась пользоваться этим ошибочным стереотипом.

До определённого момента я жила тихой, мирной жизнью и даже была счастлива, несмотря на сиротство. Моя мама погибла одиннадцать лет назад. Она была магом-наёмником и однажды не вернулась с задания. Отец прекрасно справлялся с родительскими обязанностями, и я никогда не чувствовала себя обделённой. Меня любили, в меру баловали, а за дело наказывали. Но мамы всё равно не хватало. Я часто вспоминала её — всегда спокойную, уравновешенную, с ласковой улыбкой на губах. Не припомню ни одного случая, чтобы мама на кого-то накричала или повысила голос. В её присутствии замолкали даже самые ярые скандалисты и спорщики. А ещё запомнилось, как она смотрела на меня. Пока я играла или читала, мама оставляла все домашние дела и наблюдала за мной. В её взгляде было столько обожания и восхищения! Я буквально купалась в материнской любви! До сих пор помню те ощущения! Когда мамы не стало… К этому нельзя привыкнуть. С этим просто надо научиться жить. И мы с папой научились. Сначала разговаривали и вели себя так, как будто она жива и просто ушла выполнять очередное задание. Ругая за плохую отметку в школе, папа укорял:

— Жень, и что на это сказала бы мама?

— Что вырастила трутня, — смеялась я и шла учить энлайский язык, чтобы на следующем занятии пересдать его на высший балл.

Со временем таких шуток становилось всё меньше. Средняя школа сменилась старшей, а старшая — Академией магии. В моей жизни случилось много других событий, появились новые воспоминания. Но маму мы не забыли. Папа так и не привёл другую женщину в наш дом, хотя он у меня, несмотря на солидный возраст, мужчина видный и многие дамочки с интересом поглядывали в его сторону. Но в родительской спальне по-прежнему стоял мамин магоснимок, и я часто видела, как отец сидел и смотрел на него.

Конечно, я жалела, что так случилось с мамой. И себя было жалко, и папу. Но я утешалась тем, что родители меня любили, занимались мной, уделяли своё время. Поверьте, многих детей можно назвать сиротами при живых отцах и матерях.

Как-то раз от нашего преподавателя я услышала фразу о том, что родительская любовь абсолютна. Она не требует отдачи и подтверждения. Мать и отец любят нас за то, что мы есть. И я не собираюсь с этим спорить. Я хочу сказать о другом: если любовь родителей абсолютна, то дети так же безгранично верят им. Для нас всё, что скажет отец или мать, — непреложная истина, закон. Мы не сомневаемся, не требуем доказательств. Мы просто верим! И лишь, взрослея, понимаем, что наши родители — такие же люди. Они могут ошибаться, сомневаться и бояться, как все.

Но до двадцати пяти лет отец был моим богом. Я слепо верила каждому слову Саина Маруани, полагалась на его советы и искала его одобрения. Я была счастлива, когда видела гордость в глазах отца. Он был моим идеалом мужчины, родителя, мага и просто человека… Но однажды всё изменилось. Я даже не предполагала, что так бывает. К тому времени я отучилась четыре года в Линахенгской Академии магии и считалась одной из лучших на потоке. Поэтому, когда в конце учебного года меня вызвали к ректору, не ждала ничего плохого. Провинностей за мной не числилось, а зачёты и экзамены были успешно сданы. Одним словом, я приготовилась к добрым новостям.

— Лорд Савар, разрешите войти?

— Проходи, Женевьева!

Я вошла в кабинет, но, сделав пару шагов, неуверенно остановилась, потому что ректор был не один. В одном из кресел спиной ко мне развалился какой-то мужчина и лениво перелистывал бумаги. Рядом с ним услужливой тенью замер лорд Савар, что наводило на мысль о высоком чине гостя. А в кресле напротив неожиданно сидел мой отец, мрачный как грозовая туча. Когда я подошла, он крепко сжал мою ладонь. И это тоже было необычно: Саин Маруани редко проявлял чувства при посторонних. Я всерьёз заволновалась.

— Привет, пап! Всё хорошо?

Он, вперив в магов тяжёлый взгляд, поджал губы и вцепился в свою трость.

«Не хорошо», — поняла я, но сделать ничего не успела. Тот самый мужчина попросил ректора:

— Будьте добры, лорд Савар, оставьте нас! — и, когда хозяин кабинета послушно выскользнул за двери, повернулся к нам. — Здравствуй, Женевьева! Думаю, мне нет необходимости представляться?

Я не поверила собственным глазам: передо мной сидел король Линахенга! У меня даже мысли не возникло, что это игра, обман или иллюзия! И только один вопрос в голове: что ему нужно от меня, от нас с папой? Я скользнула взглядом по сторонам и нашла «тени» — охрану его величества. По спине пробежал холодок. И вообще стало не по себе от пристального внимания. Запоздало вспомнив о манерах, я сделала корявый реверанс.

— Вы — Эжен Скема, наш король!

Его величество довольно улыбнулся и чуть-чуть расслабился.

— Я не просто король, девочка. Я твой отец.

— Что?! — ахнула я.

— Не смей! — вскочил Саин Маруани и тут же застыл, обездвиженный «тенями».

Король даже не взглянул в его сторону. Он смотрел на меня.

— Да-да! Именно в мою честь мать назвала тебя Женевьевой.

Я нахмурилась, пытаясь переварить информацию. Моё имя — это моя боль, потому что я не встречала других девочек, которых звали бы так же. И новые знакомые всегда набрасывались с расспросами, что значит моё имя и кто его придумал. Отец всегда говорил, что это была прихоть мамы. Оказывается, не прихоть, а память?!

— Ты, должно быть, удивлена? — посочувствовал король, оценив мой растерянный вид.

— Это даже в малой степени не отражает того, что я сейчас чувствую.

Эжен Скема поднялся и подошёл ко мне. Я вздрогнула, только не из-за него, а из-за движения рядом: мой отец попытался взять мою руку, но его остановили. А король начал свой рассказ.

— Твоя мать была моей «тенью». Лучшей! Ведь её учил сам Казказини — Мастер теней.