Страница 12 из 21
Ломаться я не стала, достала вторую полочку, приложила их друг к другу, и тогда купчина понял, что это заготовка под блузку, возрадовался сильнее, вместе они стоили не менее червонца. Но мне пока и этого было достаточно, более продавать я ничего не собиралась, мне хватит, а привлекать лишнего внимания не хотела. Выйдя из этой лавки, махнула рукой ближайшему извозчику, ноги уже отказывались бродить в тонких ботиночках по брусчатке, и мы поехали в нумера. Там я сняла апартаменты с ванной аж за целый рубль. Но никакого ресторана или кабака там не было, а есть хотелось. Но там, оказывается, был сервис — доставка еды из приличного трактира с посыльным и даже меню с прейскурантом прилагалось. Заказав себе ужин, под сердитое шипение Федьки — «Мяса, мяса побольше"!— принялась устраиваться на ужин, мытьё и ночлег.
Поужинав и в самом деле вкусными блюдами, я приступила к принятию ванны. Хорошо-то как! Я вытянулась в ванне, закрыв глаза от расслабляющего тепла. Не мылась полтора века! Фиодор от ванны отказался, сказал, что и лапой помоется, сейчас ещё продолжал трапезничать оставшимся мясом в подливке. И эта тварь дома, в Москве, закатывала мне истерики, отказываясь есть, если в домашнем мясном фарше присутствовала хоть крошка лука, я уж не говорю про чеснок или перец! А сейчас уплетает перченое изрядно мясо и хоть бы хны! Воистину, голод — не тетка, а мать родная!
Вымывшись и простирнув свое бельишко, замоталась в большую мягкую простынь, выданную мне вместо полотенца, выставила за двери пустую посуду, завалилась спать. Лежала в мягкой и чистой постели, в печи слабо, едва заметно тлели угли, в спальне разливалось умиротворяющее тепло и тишина. Я уже начала дремать, когда тишину нарушил Фиодор, который устроился у меня в ногах и приступил к помывке на свой лад. То есть вначале поднес к морде лапу, растопырив пальцы и внимательно ее изучая. Затем, вытянув заднюю ногу пистолетом, начал намывать ее языком. Потом, оторвавшись от своего увлекательного занятия и замерев в такой же позе, проговорил:
-Интересно, а что нас ждёт в Курске? Понятно, что папаша померли, но что-то же он нам оставил? И сколько там наследников? Судя по всему, там имение должно быть, у тебя же написано в подорожной, что ты едешь до Курского уезда, имения Арсентьево. И вот хвостом чую, что именьице-то не самое богатое, раз папаша не оплатил весь год учебы твоей. Вряд ли нам на голову богатство упадет. Где уж, с нашим-то еврейским счастьем…
-Федька, ты антисемит — сонно пробормотала я — все люди равны!
-Ага — поддакнул этот философ с хвостом — но некоторые равнее.
Так, лениво переругиваясь, мы и заснули. Спали утром долго, всласть, что называется. Неторопливо позавтракали, Фиодор снизошёл до сырников со сметаной, заранее заказали обед и сразу же снедь с собою в дорогу, чтобы хватило до Курска. Что нисколько не вызвало удивления у посыльного, видимо, это часто практиковалось. Заверив, что все будет упаковано и доставлено в наилучшем виде, посыльный удалился, а мы с Федькой уселись у окна, зевая и разглядывая улицу. Вдруг я увидела вчерашнего лавочника, которому продала рукоделие, нервно мечущегося по улице, заглядывающего то в магазины, то, в подобные моим, номера. Выходил расстроенным. Наконец зашёл и в дом, в котором я временно остановилась. Через несколько минут в дверь постучали, и голос портье вежливо произнес:
-Мадмуазель, тут вас спрашивают. Вы спуститесь или ваш гость может зайти сюда?
Я разрешила гостю зайти, ведь я уже знала, кто меня ищет, только не знала, зачем. Купчина влетел в комнату сразу, как только портье открыл дверь, и пока я поворачивалась к нему, рухнул на колени и взвыл:
-Барышня, не погуби! Только на тебя вся надёжа! Выручи, матушка — благодетельница!
Я, в полном очумлении от такого экспрессивного начала, вытаращила глаза и только проблеяла:
-А в чем, собственно, дело? И чем я вам могу помочь, уважаемый?
Купец, торопясь и захлебываясь словами, поспешил донести до меня следующую историю.
-Так вчера же я продал этот воротничок и вышивку на блузочку графине Невиной. А сегодня, прямо с утра, в лавку явилась ее заклятая подруга, княгиня Татищева! Невина ей вчера похвастались покупкой, а Татищевой всегда ведь надо иметь лучше, чем у подруги. Вот она явилась ко мне и велела ей продать такое же, только лучше, чем у Невиной! А где ж я возьму-то! Только она меня не стала слушать, сказала, не продашь, так она так ославит меня по Москве, никто из приличных дам ко мне не заглянет! Я ж разорюсь тогда! Не погуби, барышня! Я и так едва нашел вас! Может, у вас хоть что-то ещё есть, на мое счастье!
Хоть и хотелось мне наказать лавочника за вчерашнюю жадность, но уж больно вид у него был жалкий. Видно, эта Татищева и впрямь имела такую власть в светском обществе Москвы. Я сходила в спальню, достала оставшиеся пару воротничков и вышивку, принесла, положила на стол.
-Вот, выбирайте! Но больше у меня ничего нет, только это.
Глаза у купца разгорелись, он схватил оба воротничка и вышивку, прижал к груди. И тут же полез за кошельком.
-Постойте, вам что, оба воротника нужны? — купец истово закивал головой — Но, извините, это я покупала для себя, поэтому по вчерашней цене я вам не отдам. Воротники по четыре рубля, а вышивку не меньше, чем за девять.
Купец скривился, но потом махнул рукой, видно, маржа была больше, достал кошелек. Так я ещё добавила к своим капиталам немного денег.
Ушел купец, прибежал посыльный с нашим обедом и заказом в корзинке. Расплатившись с посыльным, я оставила ему на "чай" целых десять копеек, парень расплылся в счастливой улыбке.
Пообедав, стали понемногу собираться в путь. Котофей опять залез в сумку, я спустилась вниз, вызвала извозчика и прибыли мы на вокзал в три часа. Получила свои вещи в целости и сохранности, взяла носильщика, который и доставил их к моему составу, уже стоящему у дебаркадера и густо пыхтящим паром из высокой паровозной трубы. Расположилась в купе, мне опять повезло, ехала одна. Видимо, первый класс дороговато, а пока ещё на этом направлении мало было путешествующих людей поездом.
Итак, мы ехали в Курск. Что ждёт меня впереди? Поживем-увидим!