Страница 23 из 63
— Нет. Я возьму его.
— Но эта модель стоит восемьсот долларов…
— Я возьму его. Это именно то, что мне нужно.
Той же ночью Перек отправился на автобусе в центр, сжимая под мышкой небольшую спортивную сумку. Он прохаживался туда-сюда мимо стрип-клубов и баров. Время от времени к нему приближалась какая-нибудь женщина и спрашивала, не желает ли он провести с ней время. Перек в ужасе отшатывался. Наконец он заприметил одну девицу, тоненькую белую девушку сантиметров на пять выше него. Правда, волосы у нее были темные, но в остальном она вполне годилась. Ему пришлось совершить над собой невероятное усилие, чтобы подойти к ней. Он еще ни разу ничего такого не делал. Девушка заметила, что он ее разглядывает. Она стояла и смотрела на Перека, пока наконец до него дошло, что девушка его ждет. Он направился к ней.
— Ну что, покупаешь, сладкий мой, или просто так разглядываешь? Хочешь провести со мной время?
— Думаю, да. Да.
Она окинула его с головы до ног оценивающим взглядом.
— Ты раньше хоть раз этим занимался?
— Нет.
— То есть занимался, но не с девушкой — ты это хочешь сказать?
— Нет, это не…
— Сладенький, да мне все равно. А что у тебя в сумке?
— Кое-какая одежда.
— Если хочешь принарядиться, я не возражаю, цена та же самая. Вот если ты захочешь, чтобы переоделась я, тогда получится дороже. А если захочешь, чтобы мы оба изображали гребаных Ромео и Джульетту, это обойдется еще дороже. Что ты выбираешь?
— Переоденешься только ты, — ответил Перек.
— Отлично, по рукам. Пойдем со мной. С тебя сотня плюс еще тридцатка за комнату. Ты даешь мне деньги, а я расплачиваюсь в гостинице.
— Это много. Я не думал…
— Сейчас все дорого, сладкий. Инфляция. Ты разве новости не смотришь? Не бойся, не прогадаешь. Я оседлаю тебя, как мустанга, малыш. Я всю твою жизнь переверну. Но если ты не при деньгах…
— Нет, деньги у меня есть…
Он потянулся было за кошельком, но девица его остановила.
— Да нет же, мать твою, не тряси им на улице! Заплатишь внутри. Пошли.
— Как тебя зовут? — спросил Перек.
— Шантарель.
— Как гриб[41]?
— Как что? — переспросила Шантарель. — Вообще-то это французское имя.
Они направились к указанной девицей гостинице мимо распахнутых дверей бара. Там Шантарель замешкалась, заглянула в зал и подала сидевшему у стойки чернокожему мужчине, который болтал с белым парнем, условный знак.
— Вот взять хоть эту Кири те Канаву[42] хренову, детка, — произнес Спец, обращаясь к Вито. Он проводил взглядом Шантарель, проплывшую мимо дверей в сопровождении тощего низкорослого кавалера. Парочка явно двигалась в сторону гостиницы. — Голосище у нее о-го-го!
Вито изобразил на лице притворный ужас.
— Да что какие-то там маори, мать их, эти любители трахнуть птицу киви, эти, пардон, гомосеки из джунглей могут знать об опере! Вот Мария Каллас — совсем другое, мать ее, дело. Эта сучка умела петь.
— Ага, ага, — согласился Спец, — она молодец. Поет с чувством и все такое, но вот диапазона у нее нет. Иногда звучит херово, плоско звучит. Правда, с душой, этого у нее не отнять.
— А если вспомнить гребаного Карузо… — начал было Вито.
— Стой-стой, — оборвал его Спец, — про этого сраного макаронника я вообще ничего слышать не желаю!
— Но это же мы, итальяшки, изобрели оперу, — запротестовал Вито.
— Ну, знаешь, у гребаных французов есть на этот счет совсем другое мнение. Или, может, это гребаные греки завели обычай приходить в своих гребаных масках в гости к какому-нибудь там гребаному Платону и петь.
Вито отхлебнул пива.
— Да ты ж ни хрена не знаешь. Мои предки весь известный к тому времени мир завоевали, а твои только и умели, что скакать, вырядившись гребаными львами, швырять друг в друга гребаные копья и высушивать друг другу отрезанные головы.
— Ну вот, опять. Вечно ты со своими расистскими нападками. Сначала загонишь свою белую жопу в угол, из которого тебе не выбраться, а потом начинаешь расистские разговорчики. Знаю я, как это происходит. В споре так не победишь.
— Да пошел ты, — огрызнулся Вито. — Лучше скажи: диск с Хосе Каррерасом, что ты у меня брал, тебе еще нужен?
— Он у меня в машине. Завтра отдам.
— Гребаная Кири те Канава! — продолжал кипятиться Вито. — Так ты чего доброго и до черножопых скоро дойдешь.
— Пожалуйста: Поль Робсон, — не остался в долгу Спец. — Леонтина Прайс. Кэтлин Бэттл[43].
— «Старик-река»[44], мать его, не считается!
— А вот хрен тебе.
— Ты дикарь, мать твою. Сам не знаю, зачем я с тобой разговариваю.
— Глядишь, узнаешь про оперу чего нового и полезного, — парировал Спец.
В глубине зала открылась дверь. Оттуда высунулся мужчина и жестами велел Вито подойти. Тот махом осушил свою кружку, дружески хлопнул Спеца по спине и исчез в дальней комнате. Спец в одно ухо вставил наушник от своего телефона, а в другое — наушник айпода. Он долго тыкал пальцем в плеер, пока не нашел подходящую музыку, а потом направился к бармену за следующей порцией пива.
Перек поднимался в номер следом за Шантарель. В вестибюле пахло чистящим средством вперемешку с блевотиной. Девушка отперла дверь, вошла и бросила сумочку на стул. Перек так и мялся в дверном проеме.
— Дверь-то прикрой, — попросила девица, — если, конечно, ты не планируешь смотаться.
Перек шагнул в номер и затворил за собой дверь, все так же крепко прижимая к телу спортивную сумку.
— Да что у тебя там, в сумке?
Перек расстегнул молнию и развел края сумки в стороны, позволив ей посмотреть. Она заглянула внутрь. Там лежало зеленое платье и парик медового оттенка.
— Что мне нужно будет сделать?
— Я хочу, чтобы ты это надела, — ответил Перек.
— Так, ясно, один из нас переодевается, — сказала она. — А дальше что?
Перек не нашелся что ответить.
— Если надумаешь подрочить, кончай в туалетную бумагу. Если хочешь, чтоб я тебе подрочила, цена будет такая же. Давать в киску или работать руками — мне все равно. Может, хочешь, чтобы я у тебя отсосала?
— Нет! — вскричал шокированный Перек.
— Не желаешь помочь мне переодеться?
Перек кивнул.
Шантарель улыбнулась и сказала:
— О да, тебе должно понравиться. У тебя такое лицо… Готова поспорить, ты кончишь еще до того, как я успею что-нибудь сделать.
Шантарель начала раздеваться, Перек стоял, держа сумку под мышкой, и глазел. Раздевалась она медленно, покачивая бедрами и словно бы танцуя. У нее было красивое тело, и она водила руками вдоль торса, неторопливо перебирая пальцами, как будто играла на флейте, только без звука. Она расстегнула застежку бюстгальтера и, извиваясь, выползла из трусиков, то и дело поглядывая на Перека и призывно облизывая губы. Иногда она прикрывала глаза и трогала свои груди и между ног, слегка постанывая. Потом посмотрела на его лицо и рассмеялась.
— Тебе ведь нравится, я же знаю. Тебе нравится то, что ты видишь. Ты смотришь на эти упругие маленькие грудки, на мою киску, да, вот так, тебе хочется прикоснуться к ней, это так приятно…
Она снова потрогала себя и улыбнулась.
— Дай-ка я посмотрю, как там твой малыш, — предложила она. — Спорим, он уже отвердел. Спорим, он весь налился и пульсирует, как будто живет собственной жизнью.
Перек помотал головой, хотя был заметно возбужден. Его лицо заливал румянец, губы пересохли. В животе снова зародилось это болезненное ощущение, То Дело было уже в самом разгаре, оно происходило Там Внизу, но он был слишком взволнован, чтобы стыдиться, он не предпринял ничего, чтобы скрыть или прекратить это.
— Ну же, — сказала девушка. — Давай займемся этим.
41
Chanterelle (иногда chantarelle) — гриб лисичка настоящая; квинта, скрипичная струна (англ., то же и фр.).
42
Кири Дженет те Канава (р. 1944) — оперная певица из Новой Зеландии, лирическое сопрано.
43
Поль Лерой Робсон (1898–1976) — чернокожий американский певец, актер, правозащитник. Неоднократно приезжал с гастролями в СССР. Леонтина Прайс (р. 1927) — чернокожая американская оперная певица, сопрано. Кэтлин Бэттл (р. 1948) — чернокожая оперная и камерная певица (лирико-колоратурное сопрано), пятикратный лауреат премии «Грэмми».
44
«Старик-река» (Ol' Man River), или «Песня о Миссисипи» — партия из мюзикла «Плавучий театр» (1929) американского композитора Джерома Керна (1885–1945). Песня портовых рабочих-негров, трудящихся на Миссисипи, повествует об их тяжелой доле. Одним из самых известных исполнителей этой песни был Поль Робсон.