Страница 10 из 17
Ее исповедь не только не оттолкнула влюбленного мужчину, а наоборот. Мысленно причислив Полю за ее страдания к лику святых, он предложил ей заботу, внимание, руку и сердце и крышу над головой. Впервые за много лет Полина спала, как влюбленная улыбающаяся нимфа, забыв о клиентах и о жизни, – погоне за рублем и счастьем.
У Родиона была однокомнатная квартира в центре города, которую его деятельная мать перед смертью пыталась превратить за счет площади чердака в двухэтажные апартаменты, сняв балки перекрытия. Все было раскурочено и не завершено, не оформлено официально. У Рода не было ни энергии, ни денег довести начатое матерью до логического конца. По квартире гуляли сквозняки, полупустое пространство под крышей ухало филином, зимой здесь было холодно, летом – знойно.
Может, он и женщину выбрал себе в жены старше и опытнее, чтобы передать ей ответственность за себя и свою жизнь? Но тогда он этого не осознавал и об этом не думал. Родион был влюблен. Он то таял, как воск, то жарко воспламенялся от чувства к Поле, которое полностью захватило его в плен. От страстного желания близости, обладания ее ладным телом с пьянящим запахом, от ласк, поцелуев и прикосновений он терял голову и готов был отдать жизнь за каждый миг с возлюбленной.
Но Полина боялась проиграть. Доводя его до экстаза умелыми ласками опытной жрицы, она отстранялась в последний момент, нежно щекоча его ухо горячим шепотом: «Нет, милый, я не могу так. Только после нашей свадьбы». Они вскоре расписались, и Родион сразу прописал жену в своей квартире.
В ту же ночь Поля смогла по-настоящему расслабиться и отдаться влюбленному юноше. Родион был девственником. Полечка – жена, его первая и единственная женщина, его возлюбленная – млела в его руках, то и дело позволяя его необузданному коню врываться в свою сладкую, сочную, набухшую спелым соком райскую преисподнюю.
Любовником он был неутомимым. Засыпал на мгновение, просыпался и снова был готов к бою. Еще одним незабываемым моментом в эйфории его первой брачной ночи был умопомрачительный аромат, аппетитный вид и божественный вкус поджаристых блинчиков с мясом и сметаной. «Счастье есть!» – закатывая от удовольствия глаза, думал Родион.
Несколько месяцев они жили в состоянии экзальтированной радости от ночных утех. Родион работал менеджером в крупном магазине бытовой техники. Зарабатывал хорошо, но этого было недостаточно, чтобы платить за обучение Ирины, дочери Полины. Полине приходилось, как и раньше, подрабатывать массажем и уколами.
Река жизни, вспененная страстью, стала входить в свои берега. Нехватка денег, невозможность завершить ремонт охлаждали пыл страсти. Время шло, и «любовная лодка разбилась о быт». Секс в таком количестве, как хотелось Родиону, был для Полины излишним. Она все чаще сказывалась больной и «съезжала с базара».
Сблизила их вновь беременность и роды Ирины. Поля узнала, что дочь хочет сделать аборт, потому что «ребенок не от того, с его отцом все не так, и вообще ей всего девятнадцать лет, и она не собирается портить свою жизнь». Она уговорила девушку оставить ребенка, обещала помогать. Малыш – рыженький, солнечный мальчик – с первых дней беспокоился и истерил при виде мамы и блаженно засыпал, успокаиваясь с бабушкой.
Юная, взбалмошная, избалованная и залюбленная бабушкой Ира какое-то время пыталась жить с «не тем» парнем, но он был «отвратительным»: не покупал вторую «клевую» пару сапог, не отпускал на дискотеки, требовал, чтобы она кормила ребенка и иногда убирала разбросанные по квартире вещи.
– Беспредел! Я тебе не рабыня Изаура! – огрызалась Ира, хватала ребенка и бежала к маме просить убежища.
Полина полюбила Костика – как огненный осколочек блеснувшего последний раз в ее жизни солнца материнства. Ведь, по сути, ее дочь была вечным подкидышем, ее воспитывала не Полина. Поэтому Поля кидалась к ним обоим с жаром нерастраченной материнской любви. Она кормила, одевала, баловала, задаривала подарками. Она не осознавала, не хотела понимать, что ее любовь была слепой, эгоистичной, одурманивающей. Она разрушала молодую семью, не давая молодым привыкнуть, притереться, притерпеться друг к другу. Полина не поддерживала дочь в ее силе, а развращала ее, потакая слабостям. Бывает брак стабильный, бывает – гостевой. У Иры был «челночный». Она моталась туда-сюда с ребенком, манипулировала всеми и жила, где удобно.
Оставив «бедненькую Ирочку» «втыкать» в компьютер, Полина зацеловывала внука, одевала, и они с Родионом шли его выгуливать. Родион мечтал стать отцом, он тоже полюбил симпатичного солнечного мальчика и горделиво катил коляску, второй рукой держа за руку любимую жену. Это была подмена реальной жизни чужой. Некая компенсация, игра. Ему словно бросили кость, а он, как молодой щенок, гонялся за ней, никак не желая понять, что кость – искусственная.
Каждый раз, отвергая его как мужчину, Поля на первых порах ласково, а потом все более раздраженно, громким шепотом шипела: «Масик, ты что, Ира еще не спит! Отстань, потом, Костика разбудишь! У тебя только одно на уме, на мне вся семья! Я так устала!» Род знал: настаивать бесполезно. Если что-то было не по ней, Поля надувала губки и молчала сутками.
Родион понимал, помогал жене, как мог, но все больше чувствовал себя как в детстве: никому не нужным и отверженным. Мало того, в его собственной квартире ему не было места. В комнате целыми днями у «компа» сидела полуголая, нечесаная Ира, на кухне одновременно готовила еду, стирала или гладила жена. По коридору ползал или катался на велосипеде Костик.
Главным счастьем Полины было своевременное возвращение мужа домой. Она сильно ревновала его к молодым девочкам на работе. Когда он задерживался, она впадала в панику, рисуя себе «ужастики», как муж разбился по дороге или целуется с какой-нибудь молодой девкой. Но чаще всего она представляла Родиона возвращающимся с работы пьяным. Она принюхивалась к нему, упрекала за «мутный взгляд». Муж не пил. Вообще. Но страхи детства и замужества скользкими горгонами просачивались в ее воображение. И она дождалась. Он пришел однажды, еле волоча ноги, дыхнул на нее перегаром. С криком «Я так и знала!» Поля накинулась на пьяненько и ласково улыбающегося мужа с кулаками и вытолкала за дверь: «Пошел вон, пьяница несчастный!»
Родион домой не вернулся. Протрезвев через час на скамейке в парке, он понял, что домой ему возвращаться не хочется. Там жили чужие люди. То счастье, огромное, радостное, щемящее, которым была напоена каждая клеточка его тела, незаметно, на цыпочках ушло из его тела и из его дома. Род нащупал в кармане мандарин. Он стащил его в подарок любимой с корпоратива, куда его затащили буквально силой. Там он выпил буквально наперсток чего-то спиртного, ну не смог отвертеться! Род чистил мандарин, предвкушая сладкую влагу в своем пересохшем рту, но оранжевые душистые капли брызнули ему прямо в глаза. Зажмурившись от рези и неожиданности, мужчина разрыдался. Сотрясаясь всем телом, раздираемый душевной болью, он пытался взять себя в руки и не мог. Начался дождь, редкие прохожие спешили укрыться от холодных, льющихся, как из брандспойта, потоков воды. Никому не было дела до молодого мужчины, судорожно закрывающего лицо мокрыми ладонями и сквозь горькие всхлипывания выталкивающего из измученной груди только одну фразу: «Господи, мама… Я не могу так больше!»
Полина, вечером в сердцах указав мужу на дверь, к утру запаниковала. Ей не перед кем было теперь разыгрывать спектакль обиженной девочки, поджимать губы и, демонстративно отворачиваясь, молчать. Дочь спала без задних ног, разбросав расплывшееся тело в крошках от печенья на смятых простынях. Костик храпел, как маленький мужичок, у ее ног. Где его искать? Куда идти? Что делать? Память услужливо подсовывала слова Родиона, сказанные с тоской: «Я не могу так больше жить!» – и старую поговорку: «В такую погоду хороший хозяин и собаку из дому не выгонит». Она металась по квартире, как переполошенная наседка, и не знала, что делать. В какой-то момент она осознала, что у нее на свете никого нет, кроме Родиона. Есть сестра, живущая в России, у которой от белой горячки умер первый муж и безбожно пьет второй. Она никогда не слушает Полю, а с места в карьер выливает на ее голову ушат негатива. И дочь, которая будет смотреть на нее осоловевшими от вечного сидения в интернете и недосыпа глазами.