Страница 41 из 90
— Ваше величество! — жалобно воскликнул Сафронов. — Он же мне всех студенток пере… К тому же сам видишь, мне бы с Ефимовым справиться, а если еще и Афросьев на шее висеть будет!
— Ладно, — отмахнулся от него император и уже в который раз за день начал раскладывать перед собой какие-то бумаги. — Не к спеху это сейчас. Но ты, Андрей, подумай! Талантами Савелий не обделен, надо будет, я тебе финансирование увеличу…
— Искуситель ты, Святослав, — недовольно буркнул ректор и, вздохнув, приготовился слушать.
— Итак. Повторим, что мы имеем, — произнес государь, разглядывая документы, а затем отодвинул несколько листов в сторону. — Не будем сейчас о том, что уже сто раз обсуждали, так что инцидент с комой и обнаружением в Кузьме симбиопаразитического духа пока что оставим. Вернемся, если будет нужно, а так пока можно только гадать, как Жора провернул нечто подобное…
— Эксгумацию, кстати, сделали? — встрепенулся вдруг старик. — Лежит милок?
— Сделали, — кивнул император, — и у меня уже был очень неприятный разговор с Патриархом на эту тему. В частности, какого хрена неврожденного одаренного, до самой смерти бывшего воином седьмого ранга, не кремировали, а похоронили в гробу, пусть и с соблюдением ритуала. Тут, кстати, очень много возникает вопросов конкретно к твоему сыну, Иван Пахомыч. Именно он как батюшка проследить должен был.
— Васька… — поморщился пенсионер. — Дурной он совсем стал, как в мракобесие ударился. Но знаешь, Слава, не верю я, что он обязанностями своими пренебрег. Это церковники мутят что-то непонятное. Да и вообще, я тебе уже говорил! Странное все это дело, с чего это вдруг Варяжка, которого все давно мертвым считали, попом самозваным в той глуши заделался? Да еще так удачно все сложилось, что сместить его послали именно сынка моего непутевого? А он семью туда потащил!
— Работаем мы над этим, Иван Пахомыч, — скривился в свою очередь его величество, — но сам понимаешь, даже из-за Кузьмы с церковью ссориться нам не с руки. В любом случае что-нибудь наковыряем! Даже они не могли все так почистить, чтобы хвостов не осталось, а моим волчарам главное хоть какой заусенец найти, уж тогда потянем, и я так на Мефодия наеду, что он живо мне все выложит.
— А что, сейчас мало, что ли? — недовольно буркнул старик. — Вот Коба бы…
— Я тебе не Сталин! — отрезал император и, видя что пенсионер встрепенулся, поспешил перебить его, не дав завести свою любимую шарманку: — И я, Иван Пахомыч, уже говорил тебе, что действовать его методами — не намерен! У него была своя война, у меня своя! И голова у меня тоже своя! Всё! Закрыли этот вопрос. А по поводу Патриарха так ты сам подумай! Вызову я его с этим вопросом, и что он мне скажет? «На все Божья воля!», «Неисповедимы пути…» или «Непостижимы нам смертным помыслы Его!» И всё, хрен придерешься! Совпадение, мать его, и точка!
Ненадолго в кабинете повисла тишина. Наконец Сафронов, бросив мельком взгляд на часы, произнес:
— Может быть, продолжим? Роль церкви пока что не шибко понятна… А, кстати! Ты, твое величество, как-то обходишь этот вопрос, но что там старший Касимов нарыл про самого Варяга, когда тот исчез? Документы-то — под грифом, даже меня к ним не пустили.
Император какое-то время помолчал, а затем, тяжело вздохнув, качнул головой.
— Нераспространение позже у ординарца подпишете. Оба. — Он умолк, словно бы погрузившись в прошлое, а затем встрепенулся и продолжил: — Сорвался Жора. Не выдержал той ноши, что сам на себя возложил. Помните… был такой инцидент, «Бойня у Трубецких»? Тогда еще их родовой городок практически вырезали. Так вот, это была целиком и полностью его работа.
— А казнили тогда какого-то паренька, — задумчиво произнес пенсионер.
— Ну… казнили-то заслуженно. — Его величество посмотрел на окно. — Этот «паренек» двенадцать девчонок извел. Какой-то там заклин у него в голове произошел, когда аспект свой нащупал, вот он и решил, что он «крутой некромант». Все «баньши» хотел сделать и так прославиться. Долго следаков за нос водил, а девочки все гибли и гибли. Вот Варяг и не выдержал. Решил, что коли он — палач, то никто ему не нужен и он сам со всем справится. Уверовал в свою непогрешимость и исходил из принципа — что если не ловят, значит, не хотят. Начал копать, и не помню точно уж как, вышел на Павла Трубецкого, одного из самых старших сыновей рода, в те времена — майора полиции. И осудил — сразу весь род, а на следующий день новый труп на наспех сделанном некротическом капище нашли! Жора, как понял, что совершил, крыша у него и поехала. Собрался, написал прощальную записку с покаянием и исчез. Из нее-то мы и узнали, что он «отправился нести закон в земли беззакония!» А по факту — просто сбежал в Украинскую Зону. И с концами.
— М-да… — крякнул Сафронов. — Теперь понятно. А я-то все гадал, что это за экспедиция к Киеву, что сопровождать ее послали Варяга со своей командой, и почему должность имперского палача так быстро отменили, как она пропала в девяносто четвертом. Прикрыли, значит, побег самого Жоры и до кучи остальных, кого под шумок уконтрапупили. Разумно.
— Ладно, вернемся к нашим баранам… — произнес император, а затем криво улыбнулся. — Хе, тот еще каламбурчик. Итак, явные изменения в Кузьме произошли после того, как во время личной аудиенции Астра Гогенцоллерн, его бабушка, попыталась использовать на нем один из видов гипноза. Доподлинно неизвестно, что там произошло дальше, но после того как молодой человек вышел из кабинета, вся группа, включая тебя, Андрей, беспрепятственно покинула Земли Германских Наций. И по твоим словам, Кузьма вел себя в тот момент вполне нормально и умолчал о произошедшем.
Сафронов кивнул.
— А через неделю Стальной канцлер слегла от непонятной болезни, истощающей ее силы, — продолжил его величество. — Немцы сделали все, чтобы об этом никто не узнал, думаю, что здесь в первую очередь постарался Максимилиан, точнее его окружение. И тем не менее четыре дня назад по спецканалу мы получили «покаянное письмо», записанное со слов Астры, которая, по словам посланника, очень плоха. Узнав о пропаже Кузьмы, она вдруг решила покаяться, но рассказала только о том, что попыталась воздействовать на внука. Иван Пахомыч, ну тут у нас на тебя только надежда. Максимка без поводка нам сейчас как кость в горле будет!
— Да знаю я, что он с ней сотворил, ирод, — раздраженно прошамкал старик. — Сказал же — лечу! Чай, не чужая!
— Точно поставишь на ноги?