Страница 14 из 16
Глава 8. Где героиня сталкивается с тем, что глупые решения могут оказаться единственно верными
Я приоткрыла глаза и сонно огляделась. Похоже на комнату в гостинице или, скорее на постоялом дворе, если судить по средневековому интерьеру.
Деревянная кровать с высокими столбиками по углам и полотняным балдахином сверху. Возле двери на столике с зеркалом стоит латунный таз и кувшин. На стенах недорогие гобелены и какие-то картины с пейзажами. Стрельчатое окно без штор, через которое бьют солнечные лучи, заливая комнату теплым светом.
Странно, но я совсем не помнила, как здесь очутилась. В голове мелькали смутные картинки, как уже по темноте меня снимали с лошади и куда-то несли. Потом были мужские голоса и все, полный провал в сознании.
Рядом со мной что-то пошевелилось и знакомый голос спросил:
— Проснулась?
Не веря своим ушам, я повернула голову и наткнулась на сонно глядящие на меня карие глаза.
Я ойкнула и попыталась сесть. И снова ойкнула — под одеялом я была абсолютно голой. Мысли задергались, как припадочные — кто и когда меня раздел? И почему я вообще ничего не почувствовала — ну не могла же я так крепко спать!
Я занырнула поглубже под одеяло, так что снаружи остались только глаза, и зашипела:
— Родерик, что ты здесь делаешь?
Вместо ответа он сел и потер ладонями лицо. А я выдохнула — на нем был полный комплект одежды, за исключением доспехов, и лежал он поверх одеяла.
— Что ты забыл в моей постели, я спрашиваю?
По-прежнему не отвечая, он встал и подошел к столику с тазом и кувшином. Налил воды и неспешно умылся. Только после этого повернулся и глядя в мои торчащие из-под края одеяла круглые глаза, ответил:
— На этом постоялом дворе всего одна приличная комната. Не спать же мне на сеновале.
Повернулся и пошел к двери. Взявшись за ручку, повернулся и безразлично произнес:
— Можешь спать спокойно, наемница. Твои чумазые прелести меня не интересуют. — и преспокойно вышел.
— Да чтоб тебя за твой высокомерный язык пчела укусила! — крикнула ему вдогонку, и откинулась на подушку, подумав, что этот тип точно доведет меня до смертоубийства.
Не знаю, сколько я так лежала, варясь в своем праведном возмущении, но в конце концов раздражение схлынуло, и я решила, что пора вернуться к своим баранам. То есть, проблемам.
Снова подскочила, и судорожно зашарила по сторонам в поисках одежды. Выдохнула с облегчением, лишь когда увидела, что мои костюм, футболка и даже нижнее белье аккуратной стопкой лежат на стуле в углу. А рядом — о небо! — мой рюкзачок. От счастья я подпрыгнула, и как была в чем мама родила, кинулась к своим вещам.
Их явно кто-то выстирал и даже как будто выгладил — во всяком случае всё выглядело так, словно только что вышло из хорошей химчистки. Рядом лежало какое-то одеяние, похожее на плотную ночную сорочку.
Я торопливо натянула ее, решив пока не светить своим неместным костюмом и подошла к зеркалу.
Ну что же, вчерашняя грязь никуда не делась, и существо в зеркале на меня было мало похоже — скорее на какую-то тяжело больную панду. Моя стильная стрижка превратилась во всклокоченный кошмар, по шее шли царапины и грязные разводы, а в глазах…
Мама родная, это что!?
Медленно приблизила лицо к зеркалу, с ужасом разглядывая свои, почему-то ставшие вертикальными, зрачки.
Это как вообще?
Я отступила к кровати, села и потрясла головой, в надежде, что сейчас наваждение уйдет и все станет так, как должно быть.
Не знаю, сколько я просидела, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Когда показалось, что уже могу адекватно воспринимать окружающую действительность, встала и медленно пошла к зеркалу. Стараясь пока не глядеть на свое отражение, приблизила лицо к стеклу. А когда все-таки набралась смелости посмотреть, зрачки у меня были совершенно обычными.
Фу-ух. Похоже, вчера мне все-таки прилетело по голове, и у меня сотрясение мозга. Отсюда и видится черти что, и провалы в памяти. От облегчения я рассмеялась и принялась старательно умываться водой, что нашлась в кувшине на столике. И вскоре из зеркала на меня смотрела… опять не я! Потому что, на висках у меня ярко проступали изящные красно-золотые чешуйки.
— Да что же это такое?! — я уже чуть не плакала от непонимания происходящего.
Потрогала чешуйки руками, в надежде, что это опять галлюцинация. Но подушечки пальцев явственно чувствовали шероховатость в тех местах, где глаза видели выпуклые красно-золотые пластинки.
Я опять попятилась от зеркала и тяжело плюхнулась на кровать — ноги категорически отказывались держать.
Неожиданно в дверь забарабанили, и молодой женский голос прокричал:
— Госпожа, вы проснулись? Могу я войти?
— Нет! — завопила я истерично, и принялась метаться по комнате в поисках чем бы прикрыть чешую на висках. Глаза наткнулись на аккуратно сложенную толстовку, и я поспешно натянула ее, напялив на голову капюшон.
— Заходи. — крикнула с облегчением.
В комнату протиснулась необъятных размеров румяная девушка с толстой светлой косой. Увидев меня в пятнистой толстовке и ночнушке она на миг застыла, но быстро опомнилась и присела в неуклюжем книксене:
— Госпожа, мне велели вас разбудить на завтрак — а вы и сами уже встали. Сейчас я натаскаю вам воды помыться, а опосля еду принесу. Меня Тания зовут, я здесь в подавальщицах.
— Кто тебе велел меня разбудить, Тания? — я улыбнулась девушке как можно дружелюбнее.
— Так господин, который вас раненую привез и велел. — толстушка смотрела на меня во все глаза, даже рот слегка приоткрыла. — Я ваши вещи отдала в магическую стирку, и сорочку вам приготовила — вдруг вы пока не захотите свое надевать.
— А кто меня раздел, Тания? — я решила прояснить смущающий меня момент.
— Так я и раздела. — она приподняла бровки домиком. — Вас лекарь сначала осмотрел, дал мазь, чтобы синяки мазать, а потом я вас раздела и в постель уложила.
Она помялась, а потом смущенно спросила:
— А вы наемница, да, госпожа?
— Почему ты так решила, Тания? — я по-прежнему изо всех сил улыбалась и источала благодушие.
Девушка, видя, что я не сержусь за ее вопрос, приободрилась и зачастила:
— Так господин, который вас привез, к вам так обращался. Хотя вы и без памяти были, но он все равно вам говорил «наемница». И синяки у вас такие на ребрах, будто вы бились с кем-то. Ну и волосы… — девушка замялась, смутившись еще больше. — И одежда странная…
— Ох, Тания, ты такая наблюдательная — смотрю, от тебя ничего не укроется. — похвалила я служанку. Та радостно зарделась, и принялась болтать, а я слушать:
— Ваша правда, госпожа. От меня ничего не утаить — все вижу, и все подмечаю. А господин ваш, он ведь тоже не простой, я быстро догадалась.