Бич Нергала

– А я бы, – чуть не сорвался на визг Тахем, – на твоем месте не плел гнусных интриг в мире живых. Хоть бы в зеркало на себя глянул! Что б тебе не закопаться обратно в могилу, урод? Только богов своих перед людьми позоришь.

Совет стигийца задел призрака за живое (если слова «задеть за живое» применимы к гостю из мира мертвых). Ну-Ги поднес к лицу обруч, и тот вдруг затянулся блестящей бронзовой мембраной. Несколько мгновений призрак рассматривал себя в импровизированном волшебном зеркале, затем удовлетворенно кивнул и сказал Тахему:

– Уж не знаю, чем тебе не приглянулась моя внешность. На том свете все красотки от меня без ума.

– Могу себе представить, – брезгливо вымолвил Тахем, – этих красоток.

На черепе, обтянутом сухой кожей, мелькнул насмешливый интерес.

– В самом деле? И как они, по-твоему, выглядят?

– Уродины! – выпалил Тахем, не задумываясь. – Мертвечина ходячая под стать тебе.

Улыбки на лице призрака будто и не бывало.

– Осмелюсь не согласиться, – произнес он чуть ли не по слогам.

Тахем громко фыркнул.

– Трудно судить справедливо о том, чего никогда не видел, – гораздо мягче сказал оборванец. – Тахем, пока ты не увидишь наших красавиц, спорить с тобой – только время зря терять. А время в мире живых – самый ценный товар. Его у нас остались крохи. Ступай, Тахем, взгляни на моих богинь собственными глазами. Попрощайся с этими храбрыми воинами. Ты уже никогда с ними не встретишься.

Тахем открыл рот для гневной отповеди, но в этот миг его внимание привлек бронзовый обруч. Он спрыгнул с колен старика на дорогу и обернулся капканом на крупного зверя. Клацая и скрежеща зубцами, грозная снасть в хищном нетерпении заерзала на месте.

– Ап! – скомандовал призрак и хлопнул в ладоши.

Капкан прыгнул в сторону Тахема и одолел добрых два локтя. Стигиец взмок от ужаса.

– Ап!

Еще один прыжок. Перепуганного Тахема словно ветром сдуло с коня.

– Ап! Ап! Кхи-кхи-хи.

– А, Кром! – Конан схватился за меч. Старец, хихикая, замахал на него руками, и киммериец поперхнулся храпом.

– Ату его! Ату!

Тахем сломя голову убегал по деревенской улице, а следом огромными скачками несся кровожадный капкан. Оглушительно бренчала, удлиняясь, зеленая от патины цепь.

– Прыг-скок! Прыг-скок! – провожали беглеца дурашливые возгласы.

Раздался душераздирающий вопль. В тот же миг с Конана спало оцепенение, но ему на смену хлынула обморочная слабость. Беспомощно повисла рука с мечом.

Под глумливый полусмех-полукашель старика вернулся обруч, сжимая в зубах, клок черной тахемовой мантии.

– У меня тоже есть цепной песик, – похвастался оборванец, выдергивая кровавую тряпку и нежно поглаживая обруч. – Хоро-ошая собачка.

Цепь завиляла – точь-в-точь собачий хвост.

– Ладно, вернемся к делу. – Старик небрежно спрятал за пазуху «охотничий трофей». – Тебя, мой друг, ожидает нелегкий поход.

– Клянусь ледяным взглядом Крома, – твердо произнес Конан, к которому уже почти вернулись силы, – я расколю твой гнилой череп задолго до того, как ты науськаешь на меня эту побрякушку.

– Знаю, киммериец, – невозмутимо произнес гость с того света: – Потому-то я и выбрал тебя. Кто еще может похвастаться редкой привычкой, нажитой с юных лет, – привычкой крушить черепа злым волшебникам? Кто, как не ты, удавит зверя в его логове? Выслушай меня, Конан. За моей спиной долгий и трудный век, я ошибался и прозревал, я давал себе клятвы и нарушал их. В сумрачном Куре, царстве спящего Нергала, я увидел истину, которую здесь, на земле, не хочет видеть никто. Богам вполне хватает собственных забот, им не нужны смертные, покуда смертным не нужны боги. В потустороннем мире все взаимосвязано, все уравновешено. Порядок создается за тысячелетия, а разрушить его, увы, можно в одночасье. Иногда для этого хватает сущего пустяка, прихоти какого-нибудь смертного болвана с непомерными амбициями.

Представь, что болвану сопутствует удача и он становится царем или полководцем. Чтобы утолить жажду власти, человек призывает на помощь божество. Находятся боги, которые откликаются на зов смертных, дарят могущество, везение, – но только тем, кто, на их взгляд, этого заслуживает. С неудачниками, тюфяками они предпочитают не связываться, зато у сильного, целеустремленного и умного властителя иногда бывает шанс. Боги тоже падки на лесть, Конан. Охочи до поклонения. Чем горячее, истовее молитва, тем больше вероятности, что она будет услышана. Зов из Агадеи звучит все громче, и Нергал уже беспокойно ворочается во сне. Я не позавидую человечеству, если он проснется. Надо остановить Абакомо, пока его молитвы и призывы ее разбудили Нергала.

Конан поразмыслил над словами старика. И вообще над происходящим. Далеко не все казалось понятным. Последние недели его швыряло в водовороте событий, точно щепку в бушующем море. Любая ситуация переламывалась задолго до того, как он успевал к ней привыкнуть. Сумбур в его душе, похоже, не был для старика тайной за семью печатями. Чудище с того света было убеждено, что его железные доводы разобьют упрямство Конана. Должно быть, не ведал старик, что Конан чаще доверял сердцу и интуиции, чем здравому смыслу.

Киммерийцу сразу не понравился незваный гость из мира покойников.

– Уходи, колдун, – глухо проговорил он. – Возвращайся, откуда пришел. Может, у тебя и благие намерения, но все равно, не пристало мертвецу лезть в дела живых. Насчет этого Тахем был прав. На земле как-нибудь обойдутся без тебя.

– Что за детский лепет, Конан?! – осерчал старик. – Хватит чиниться! Время не ждет, в Агадее король собирает жрецов, чтобы воззвать к Нергалу. Всех жрецов обоих храмов! Ты представляешь, какая это силища? Без тебя мне с ними не справиться.

Сказать по правде, я свалял дурака, слишком долго носился со своими обетами – не проливать крови, не лезть в дела смертных и тому подобное. Я упустил время. Хищник вырос на моих глазах и наточил когти. Скоро он растерзает в клочья весь мир, пытаясь его осчастливить, а потом, как и я когда-то, будет скитаться в слезах по безлюдным пустошам и замаливать грехи. Я не могу просто взять и прикончить Абакомо, как эту стигийскую вшу, – он указал вдоль дороги, туда, где смерть настигла Тахема. – Нергал, когда продерет глаза, не простит вульгарной расправы над его одаренным приверженцем. Другое дело, если обнаглевшему петушку свернет шею рука смертного. В этом случае моя честь и репутация останутся незапятнанными, и Нергал не посмеет дать волю гневу, а если и посмеет, за меня вступятся другие боги. И за тебя, да-да, Конан, не криви рот, мы тебя в обиду не дадим. Спасти землю от агадейского нашествия – дело нешуточное, самый настоящий подвиг, и на вашем свете, клянусь, тебе воздастся по заслугам.

К Конану подъехали Сонго и Юйсары. Бросив опасливый взгляд на призрака, молодой когирец сказал командиру:

– Мы принесли с поля боя наших ребят. На них живого места нет, рана на ране. Рубились, пока не побежали вендийцы, а потом кто где стоял, там и умер.

– Я отпустил моих верных слуг на серые равнины, – пояснил призрак. – В них больше нет нужды. Но если хочешь, Конан, я тебе скажу заклинание, и ты сможешь в любой момент позвать их на подмогу. Они вселятся в твоих воинов, и даже агадейцы не устоят под их натиском.

Конан наклонился и сплюнул в истоптанную копытами пыль.

– А может, ты сначала спросишь у верных слуг, по душе ли им это занятие? Ты сам говорил: из целой армии на твой зов откликнулась дюжина. Видно, остальные не пришли в восторг, когда ты предложил тряхнуть стариной. – Окинув старца, точно кусок смердящей падали, брезгливым взглядом, Конан сказал: – Ступай восвояси, мертвец. А я пойду своей дорогой. Если она приведет меня в Агадею, значит, на то воля Крома. Не вздумай встать на моем пути, иначе тебя не спасут ни верные слуги, ни цепные псы, ни красотки из твоего мира. – Он повернулся к отряду и прокричал: – В походную колонну! Идем в Собутан.