Страница 30 из 72
— Точная опись камней была направлена в Сегилью отдельно.
— Невозможно представить, что сапфиры остались необработанными десять лет!
— Бывает. Некоторые торговцы придерживают подобные камни, разумеется, самые крупные.
— И теперь диадема не будет закончена в срок! — воскликнул бывший капер, обеспокоенный возможным разоблачением.
Это и герцога заботило куда больше, чем старая история, которую вряд ли удастся раскрыть, однако заставить ювелира молчать не сумел даже он.
— Сеньор Гонсалес был среди мастеров, которые должны были оценить камни. Теперь он предъявил копию описи дону Бернардо и попросил собрать комиссию, которая установит, действительно ли сапфиры — те, которые везла «Эспаньола».
— И что дальше? — дону Стефано стоило немалых усилий сдержать страх и гнев, но он сумел с видом непричастности пожать плечами. — Повторно выделять средства на покупку драгоценных камней для диадемы принцессы?
— Очень некстати и скверно, — герцог был раздосадован до такой степени, что оставил обычную в разговорах с доном Стефано фамильярность.
— Главное, ваша светлость, что последует за этим открытием? Что «Эспаньолу» уничтожил не шторм, а пираты? Какая теперь разница? Тех негодяев всё равно не поймать.
— Обычные пираты захватили бы не только камни, но и корабль с людьми, назначив выкуп за офицеров.
Никогда дону Стефано не требовалось столько выдержки. Он не мог позволить герцогу ни тени догадки.
— Значит, шторм!
— Или эспанцы.
— Этот ничтожный ювелир смеет обвинять…
— Нет, я передаю слова дона Бернардо.
— При всём уважении к коменданту, команда «Эспаньолы» могла отчаянно сопротивляться и разозлить нападавших.
— Допустим, вы правы… — герцогу понравилась версия собеседника. Cтарик просветлел. — Иначе придётся устроить разбирательство, под подозрение попадут… — губернатор вдруг уставился на дона Стефано, а тот собрал в кулак всю свою дерзость, благо понимал — его светлость жаждет под любым предлогом замять дело, и в данном случае их интересы совпадают.
— Я был в конвое, — холодно произнёс кабальеро. — Для охраны драгоценного груза привлекли не только военные корабли, но океан непредсказуем. Если сеньор… как там его… Гонсалес вздумал обвинить в пиратстве офицеров флота, его за клевету сотрут в порошок. Должен понять и дон Бернардо, что он рискует своим добрым именем и положением своей семьи.
— Отлично, дон Стефано! — одобрительно воскликнул его светлость. — Капитан «Эспаньолы», храбрый малый, конечно, сопротивлялся, но силы были неравны, и пираты уничтожили всех офицеров. Eсли кто из матросов попал в рабство, то за них стоящего выкупа не получить! Корабль получил пробоину, и пираты предпочли поскорее удрать, а не брать его на буксир.
— А сеньор Гонсалес из-за своих фантазий не справится с диадемой.
— Это лишнее, голубчик, — прищурился его светлость. — Если появлению сапфиров с «Эспаньолы» есть объяснение, то незачем обвинять ювелира в излишней внимательности. Напротив, его следует похвалить и дать ему новый заказ. Кстати, раз дело выяснилось, пусть не медлит с обработкой сапфиров — и диадему завершит в срок, и другого мастера не обеспокоит сходство камней со старыми описями.
Никогда раньше обращение «голубчик» не звучало для дона Стефано райской музыкой. Выкрутившийся преступник восхитился предусмотрительностью опытного в интригах губернатора, но гнев на зарвавшегося простолюдина требовал выхода.
Сразу после визита к герцогу дон Стефано вновь зашёл к сеньору Гонсалесу и надменно выговорил ему:
— Вы посмели лезть не в своё дело и оскорбили офицеров флота!
— Боже меня упаси, сеньор, — ювелир ответил почтительно, но твёрдо. — Я исполнил свой долг. Драгоценное украшение будущей королевы не должно быть запятнано подозрительным происхождением камней.
— Что вы понимаете! — кабальеро скрипнул зубами.
— Смею сказать, в драгоценностях я понимаю.
Осознав, что выведен из равновесия и может в гневе наговорить лишнего, дон Стефано вздёрнул подбородок, посмотрел на ювелира испепеляющим взглядом и вышел на улицу, крепко про себя выругавшись.
21. Лакомые кусочки
Уладив в Сегилье основные дела, сеньор дель Соль вновь собрался в Хетафе, чтобы поохотиться на серну. Главной добычей он наметил изящное человеческое существо.
Неожиданно удалось обзавестись попутчиком. B таверне, прикрывающей бордель с дорогими девками, дон Стефано встретил молодого человека, увязавшегося за Инес после её выступления на ипподроме Тагоны. Смазливый, щеголеватый, чуть выше среднего роста и стройный, дон Хуан де Теноро нравился женщинам и наверняка мог найти любовницу даром, но затесался в компанию таких же развратных юнцов. Ненадолго приехав в Сегилью после скандала в Тагоне, красавчик предпочёл тратить деньги, а не время. Богатый отец своему любимцу ни в чём не отказывал, хотя и пытался внушить правила чести.
Дону Стефано не составило труда отвлечь юношу от его приятелей.
— Дон Хуан! Бьюсь об заклад, вам есть с кем сравнить сегильских прелестниц!
— Конечно! — самодовольно ответил дворянчик. — Я всего несколько месяцев назад был в столице.
Кабальеро рассмеялся.
— Поверьте бывшему капитану каперского корабля, самые горячие штучки встречаются ближе к морю, а в провинциальных городках нужно искать самородки, требующие огранки.
— Да… — дон Хуан вдохнул и мечтательно прикрыл серые глаза длинными ресницами. — В провинции встречаются такие цветочки…
— Которые, — шепнул дон Стефано прямо на ухо юному кабальеро, — мечтают быть сорванными.
— В наших краях лучшие розы — дикие, с теми ещё шипами, — не без досады проворчал молодой человек.
— Кажется, я догадываюсь, — хмыкнул старший и гораздо более опытный обольститель. — Не та ли прелестная сеньорита, что гарцевала в Тагоне на великолепной белой кобыле?
— Вы её тоже видели? — оживился дон Хуан. — Да… хороша… только с ней не поразвлечься.
— Пробовали? — с небрежным видом обронил собеседник.
— Пытался подобраться к ней ближе — не вышло.
Сеньора дель Соль осенило:
— Не вы ли подстроили шутку с сопровождавшей сеньориту крестьянкой?
— Я, — простодушно ответил дон Хуан. — Думал, в переполохе сумею урвать поцелуй сеньориты Инес. Как я мог знать, что она ринется на защиту девчонки, как дикая кошка! А там и ротозей, которого к ней приставил отец, сгрёб нанятого мной мошенника.
— Вам повезло, что парень не проболтался.
— Иначе я бы легко не отделался. Идальго как отчитает, потом вся Тагона пальцем показывает, с месяц меня бы не принимали, а в домах, где красивые дочки — полгода. Отец дома бы запер…
— Сеньора Рамиреса уважают в ваших краях.
— Никогда не понимал почему. У него ни денег, ни титула, а скажет — и все повторяют. Моего приятеля прозвал пушистым баранчиком…
— За подобные шутки можно нарваться на поединок, — дон Стефано едва удержал серьёзное выражение лица.
— Отмахнётся, а разговоров будет потом ещё больше.
Чуть поразмыслив, сеньор дель Соль решил — с учётом разницы в возрасте идальго вправе позволить себе подобные выходки, а на поединок даже свидетелей не позвать — любой будет смеяться, затем шутливое прозвище приклеится ещё крепче.
— Всё-таки думаю, сеньор Рамирес считается с положением своих земляков.
— Ещё бы! Чем выше положение, тем затейливее ругает. Хотя вы правы, ему на язык попадают непросто, но если уж попадут…
— Простите за любопытство, баранчик как умудрился сподобиться своего прозвища?
— Ну… — юноша замялся. — Решил подшутить над нашим алькальдом — сеньором Энрикесом. Многие дворяне были недовольны, что во главе города поставили торговца, вот мой приятель и вздумал распустить слух, что тот рогоносец. Ночью со слугами пришёл, велел к двери оленьи рога приколотить, а их всех поймали. Алькальд был взбешён, грозил засудить за взлом своего дома, тут даже дворяне не спорили. Сеньора Рамиреса позвали в Тагону как помощника мирового судьи, а он возьми и скажи: «Вздумал молокосос с оленьими рогами играться, а самому впору бараньи рога, как есть пушистый баранчик!» Все засмеялись, даже сеньор Энрикес, ничего не смогли написать в протокол, выставили моего приятеля из суда чуть не пинками! Он потом от стыда на улицу выйти не мог, лучше бы штраф и тюрьма. А вы говорите — поединок!