Страница 25 из 72
— Нет… Пусть она мне только ребёнка родит. Я не стану её обижать.
Дон Стефано был счастлив выбраться из этого дома. За воротами он дёрнул себя за ухо, пощипал усы, потёр подбородок, сдвинул шляпу слегка набекрень и пробормотал:
— Милое местечко это Хетафе.
17. Первый шаг
Вновь кабальеро навестил скромный дом сослуживца своего отца. После посещения дона Хосе жилище отставного лейтенанта казалось полным воздуха, света и радости. Зайдя во двор, дон Стефано услышал голоса старых друзей, за шахматами обсуждавших былое. Сеньорита сидела рядом, поглядывая то на доску, то в лежащую на коленях книгу. Пожилые офицеры приветствовали гостя, привстав, а Инес вновь позволила полюбоваться её поклоном. Кланяясь в ответ, дон Стефано надеялся скрыть, как заблестели его глаза, и обратился к почтенным сеньорам:
— Как ваша игра?
— Потихоньку. Больше вспоминаем прежние годы. Вы, дон Стефано, любите шахматы? — ответил хозяин.
— Весьма и, смею сказать, играю неплохо.
Дон Бернардо благодушно подтвердил:
— Губернатор часто приглашает кабальеро к себе поиграть, а его светлость не меньший ценитель шахмат, чем драгоценных безделушек.
— Даже в Тагоне наслышаны об увлечении герцога ювелирными изделиями, — усмехнулся сеньор Рамирес. — Столичным модницам до него далеко.
Прозвучало не слишком почтительно, и дон Стефано поспешил вернуть разговор к шахматам.
— Вы, идальго, поклонник благородной игры?
— Был когда-то, сейчас случай представляется редко. Вы меня очень обяжете, если сыграете со мной.
— Охотно.
Вскоре стало понятно — отставной лейтенант помнит шахматное искусство, но без длительной практики только третью партию с опытным игроком сумел свести к ничьей, а четвёртую выиграл и улыбнулся:
— Благодарю, дон Стефано, хотя подозреваю, напоследок вы поддались.
— Что вы, сеньор! — с честными глазами соврал ему гость.
Вся компания засмеялась. Дон Стефано боялся, что выдаст перед желаемым тестем подлинные намерения касательно сеньориты Инес. С другой стороны, если получится обмануть дона Бернардо, то комендант преисполнится уверенности: мужчина, устоявший перед очарованием юной красавицы, станет надёжным мужем для всего-навсего милой сеньориты Лусии. Кажется, задуманное получалось — отец прекрасной девицы выглядел беззаботным, отец недурнушки со связями и приданым — довольным. Дон Стефано не был бы сам собой, если бы не повысил ставки в игре, решив первый шаг к соблазнению Инес сделать на глазах и её отца, и отца намеченной супруги.
Воспользовавшись дружеской атмосферой в доме сеньора Рамиреса, кабальеро непринуждённо обратился к девушке:
— Сеньорита, позвольте узнать, что вы читаете?
— Сборник баллад, — спокойно ответила Инес и положила открытую книгу на стол.
Дон Стефано посмотрел и про себя усмехнулся — сюжет был довольно скользким, чем грех не воспользоваться. Он приподнял брови:
— «Ла Кава»? Не припомню, чтобы в Сегилье была популярна эта баллада.
В Эспании любому ребёнку была известна история короля Родриго, обесчестившего дочь знатнейшего графа, который из мести сюзерену сдал моврам крепость. Мало кто счёл бы подобное чтение подходящим для благородной девицы. Инес, однако, смущаться не думала:
— Мода на чтение, наверное, так же изменчива, как мода на платья.
— И кого вы считаете виновным в постигших страну несчастьях? — дон Стефано умел придавать голосу оттенки, которые принято называть бархатными.
Сеньорита взяла книгу, перелистнула страницу и прочла последнюю строфу:
— «Женщины винят Родриго, а мужчины все — Ла Каву».
Разбойник улыбнулся одним уголком рта, приподняв ус, неспешно посмотрел на девушку, наполовину прикрыв глаза веками — он знал, как такая манера нравится женщинам, — и при этом не перешёл границы благопристойности.
— Значит вы, сеньорита, вините Его величество?
— Перед своей женой он точно был виноват! — Инес посмотрела в лицо кабальеро так же прямо, как обычно делал её отец.
Об этой детали старинной истории дон Стефано никогда не задумывался, и, чуть замешкавшись, продолжил:
— Значит, Ла Кава — всего-навсего жертва? А её предложение королю стать судьёй состязания в изяществе женских ног — не кокетство?
Сеньорита не отвела взгляда, но смотреть стала не на дона Стефано, а сквозь него:
— Свою жизнь она погубила, теперь уже всё равно — неосторожностью или кокетством.
Кабальеро почувствовал досаду — девица его чарам не поддавалась, но он только начал интригу. Следующий шаг не позволил сделать идальго, шутливым тоном промолвивший:
— Мне, видимо, нужно сказать за графа Хулиана, — пожилой дворянин посерьёзнел. — Предатель он предатель и есть, из мести или по другой причине — неважно. Дочь не спас, страну, сына и жену погубил. Вы, может, читали, хотя этого нет в балладе — его семью мовры сбросили со стены крепости.
— Вы считаете, граф должен был стерпеть позор? — не удержался от каверзного вопроса кабальеро, хотя тут же пожалел о своих словах — задевать сеньора Рамиреса он не хотел.
Однако идальго ответил без колебаний:
— Граф должен был собрать грандов и добиваться от короля отречения.
Потеряв дар речи, кабальеро отвернулся от девушки и широко открытыми глазами посмотрел на её отца.
— Это же… бунт!
— Нет, право вассалов потребовать ответа от нарушившего обязательства сюзерена.
Разговор зашёл в дебри, из которых дон Стефано предпочёл поскорее убраться. Он только пробормотал, скорее предостерегая, чем споря:
— Подданные должны подчиняться Его величеству даже в мыслях.
— Конечно! — кивнул отставной лейтенант. — Нынешний наш дон Луис — превосходный король, кому-кому, а мне грех жаловаться, как вы знаете.
— Но, — тоскливо протянул кабальеро, — король в любых обстоятельствах остаётся неприкосновенной персоной, обсуждать его смещение крайне… — дон Стефано запнулся, к тому же подумал: ещё немного, и он будет выглядеть жалко.
— Если не обсуждать грехи, то как похвалить? — заплясали весёлые бесенята в глазах отставного лейтенанта. — А если не позволяются нелестные слова даже об умерших сотни лет назад венценосных особах, искренняя похвала окажется обесцененной.
Гость почувствовал, что ему душно, хотя тень под навесом и лёгкий ветерок создавали приятную для беседы прохладу. Сумев взять себя в руки и растянуть губы в улыбке, дон Стефано успел заметить, как тепло, с лёгкой грустью и без удивления не принявший в беседе участия дон Бернардо посмотрел на своего друга и покачал головой.
Идальго, впрочем, предпочёл свернуть опасную тему, тем более что его гость чувствовал себя неуютно.
— Вчера на ярмарке вы могли заметить, что в наших краях есть чем заинтересоваться и кроме мифического тагонского льна.
— Лошади дона Фадрике Морено прекрасны, как и ваше вино! — с воодушевлением подхватил кабальеро, подумав про себя: «Не говоря уж о вашей дочери, сеньор вольнодумец!»
— У капитана и псарня отличная. Моего Бандито подарил мне щенком — во всей округе не сыщешь второго такого сторожа.
Дон Стефано, обрадовавшись безопасности нового разговора, заговорил о собаках, потом о лошадях, был готов болтать хоть о попугайчиках, только не о королях и балладах. Разбойник — даром что грабил, обманывал, порой убивал подданных короля — считал себя человеком благонамеренным, решаясь на лёгкое недовольство лишь в случаях, когда милость короны к простолюдинам простиралась чересчур далеко.
Напоследок идальго, не пытаясь изображать доброе отношение к соседу, бесстрастно спросил гостя о здоровье дона Хосе. Дону Стефано пришлось подбирать слова, но пожилой дворянин перебил:
— Он был пьян?
— Да, — на этом разговор о чудище был закончен.
Сгустились сумерки. Дон Бернардо остался на ночь у друга, а сеньор дель Соль отправился в таверну. Спешить было некуда, спать не хотелось, и дон Стефано остановился в тени огромной старой оливы, размышляя о минувшем дне и строя планы на будущее. Неожиданно открылась калитка ворот дома Рамиресов. На улицу вышла Инес, сделала несколько шагов и певучим голосом позвала: