Ошибка разбойника

Дон Стефано чувствовал, что сам чуть не стал таким человеком, но урон, нанесённый его здравомыслию, оказался не настолько силён. Пока кабальеро тихонько наблюдал за потенциальными соперниками, прикидывая, кто из них лишь мимолётно отвлёкся от своего предмета серьёзных ухаживаний, а кто увлечён и перейдёт к действиям — честным или же нет.

Идальго разрешил дочери посмотреть ярмарочные представления в компании той же старухи, разряженной на крестьянский манер пышногрудой девчонки, а за ними, неуклюже поклонившись отставному лейтенанту, отправился деревенский детина, простоватый, зато здоровенный.

Один из молодых кабальеро, смазливый и хорошо одетый, увязался за девушками на некотором отдалении, но куда больше дона Стефано обеспокоил другой, решивший представиться отцу сеньориты Инес и напомнить о давнем знакомстве с ним собственного отца. Идальго приветливо поговорил с возможным поклонником дочери, просил передать отцу почтение, затем юноша, всего-навсего прапорщик, удалился, а пожилые сеньоры отправились посмотреть других лошадей дона Фадрике.

В голове дона Стефано уже созрел план избавления от всех наметившихся поклонников сеньориты Инес разом. В Тагоне он, готовясь к налёту, затем желая проследить за аферой со льном, оставил своих соглядатаев, а теперь решил привлечь их к личным делам. Самому расторопному велел разыскать хозяйку местного борделя, вручить ей несколько золотых и устроить встречу с ней в храме таким образом, чтобы женщина не увидела дона Стефано. Понимающую ухмылку негодяя пришлось оставить без внимания.

Отдав распоряжения, кабальеро присоединился к своим почтенным знакомым, благо у него имелся благовидный предлог по-прежнему держаться их общества — лошади. Подойдя ближе, разбойник услышал, что разговор перешёл на тагонский лён. Дон Бернардо спросил, что об этом думает его друг, а идальго ответил:

— Я уже не в том возрасте, когда играют мыльными пузырями.

— Вот как? — почтенный комендант огорчился. — Я радовался, что субсидии от казны направлены на благое дело.

— Вспомните историю ландрийских тюльпанов. Вся страна в те годы сходила с ума, сколько людей последнее отдали за цветочные луковицы, а потом пошли по миру!

— Идальго, тюльпаны всяко ведь блажь. А тут — лён!

— Тюльпаны в Ландрии, по крайней мере, растут, а лён в Эспании — не поверю, пока не увижу.

Дон Бернардо задумался.

— Пожалуй, это можно устроить.

Чертыхнувшийся про себя дон Стефано счёл нужным вмешаться в беседу:

— Разве участки и прядильни не проверяют королевские инспекторы, как обычно при выделении средств из казны?

— Хотел бы надеяться, что инспекторы не профаны, — буркнул идальго. — Я ещё мог бы представить пробное выращивание льна, но не в таком количестве, под которое выписывают бумаги на долю в доходах.

— Вы не советуете их покупать? — мимоходом осведомился капитан Фадрике Морено.

— Отчего же? Если у вас есть деньги, которые не жаль потерять, то рискните — вдруг успеете продать документы прежде, чем пузырь лопнет.

— Умеете вы воодушевить, идальго, — слабо усмехнулся меланхоличный капитан.

— Надеюсь, вы, дон Стефано, не впутались в эту затею, и вас в Тагону привели другие дела, — разговор о льне, похоже, надоел сеньору Рамиресу.

— Я имел честь выполнить поручение губернатора и проводил бывшего следователя инквизиции Сегильи от границ нашей провинции почти до столицы. В Tагону завернул на обратном пути посмотреть тяжеловозов.

— Вы уже знаете, кого назначили новым следователем? — оживился дон Бернардо. — Дона Себастьяна де Суэда, младшего сына барона.

— Неужели? — идальго казался очень удивлённым. — Не думал, что кто-либо из де Суэда пойдёт на службу в инквизицию.

— Едва ли кто посмеет сказать, что служба в святом суде порочит честь дворянина, — колко ввернул дон Стефано.

— Трудно представить, что из этого выйдет, — честная, будто вырубленная топором, физиономия дона Бернардо застыла. — Надеюсь, сын дона Эстебана будет более осторожен с обвинениями в колдовстве, чем его предшественник. Я уверен, что две сожжённые полгода назад женщины были ни в чём не повинны.

— Помню, — угрюмо откликнулся идальго. — В то же время моя тёща получила известие о гибели сына в колониях. Я хотел отправить Инес в Сегилью, побыть с бабушкой хотя бы несколько месяцев, но тёща решительно воспротивилась.

— Его светлость был очень расположен к сеньору Франсиско и огорчён его отъездом, хотя принципы святого суда неизменны и едва ли дон Себастьян преподнесёт сюрпризы, — разбойник состроил самое благонамеренное выражение лица.

Ответом ему стал беззаботный смех идальго и улыбка дона Бернардо. Кажется, улыбнулся даже витающий в облаках или мыслях о своих лошадях дон Фадрике.

— Де Суэда на всю Эспанию славятся эскападами, так что озабоченность губернатора неудивительна. Бьюсь об заклад, дон Себастьян, как сын своего отца, устроит что-нибудь, чего никто не будет от него ожидать.

Разбойник насторожился:

— Какие выходки могут быть при расследовании колдовства?

Идальго ответил с той же беспечностью:

— Колдовства, ереси и измены. История тагонского льна — сущая ересь, может, дон Себастьян ею займётся?

— Вы серьёзно? — позабыв подобающие высокородному дворянину манеры, дон Стефано вытаращил глаза.

— Почему бы и нет? Боюсь, людей здесь облапошивают похлеще, чем с поддельными реликвиями на ярмарках…

При всей несуразности слова сеньора Рамиреса сильно обеспокоили разбойника. Он уже чувствовал — пора сворачивать дело, ограничившись полученными доходами, но трудно остановиться, когда золотые горы мнились всё выше и выше. Шутливые слова пожилого дворянина дон Стефано решил счесть знаком судьбы и ликвидировать предприятие как можно скорее, поэтому мысленно поблагодарил собеседника.

А тот продолжал:

— …Мы должны засветло вернуться в Хетафе, нам скоро пора прощаться.

— Так жаль! — воскликнул искренне огорчённый дон Бернардо. — Быть может, вы с дочерью хоть на день задержитесь в Тагоне?

— Я не могу оставить односельчан, тем более после недавних нападений. У нас несколько ружей, но слаженности у крестьян никакой.

— Вы будете сопротивляться разбойникам? Но ведь с вами сеньорита Инес! — был поражён дон Стефано.

— Тем более буду, — твёрдо ответил идальго. — В прошлый раз грабители вели себя сдержанно, а в следующий могут от безнаказанности распоясаться. Впрочем… — отставной лейтенант улыбнулся: — у них в Тагоне наверняка есть соглядатаи, и они выбирали самые богатые и хуже защищённые группы. А мы выручку почти всю потратили на инструменты и новые семена. Попробуем выращивать полбу, она устойчивей к засухе, но уж, конечно, не лён.

— Я сегодня отправлю с вашими крестьянами двух стражников, а завтра сам со своими людьми провожу вас с дочерью. Не возражайте, идальго, прошу вас. Мы не виделись столько лет, я всё равно хотел навестить вас. Поужинаем вместе, поговорим.

Сеньор Рамирес заколебался.

— Моя родственница будет рада, если мы у неё побудем немного подольше. Всё-таки…

— Вот и отлично! — просиял комендант. — Не желаю слушать ни слова против!

— А я, — встрял дон Стефано, — охотно угощу всех вас, сеньоры, в таверне, как младший в нашей компании.

— Что ж… я как чувствовал, что нужно придержать бочонок молодого вина из Хетафе.

Дон Бернардо успел рассказать своему другу, что дон Стефано ухаживает за его дочерью, поэтому идальго перестал беспокоиться из-за возможных нечестных намерений кабальеро в отношении Инес и не отменил заранее условленное с доном Фадрике выступление девушки на ипподроме. Сейчас отец Инес не видел ничего дурного в любезности сына своего давно умершего сослуживца. Сеньоры договорились встретиться через два часа в таверне и разошлись каждый по своему делу.

***

Главной заботой дона Стефано стала встреча с местной сводней, заправлявшей борделем. По его распоряжению слуга усадил женщину на дальней скамейке в храме и велел ей не оборачиваться. В суматохе ярмарки непотребной женщине было возможно остаться неузнанной, одевшись вдовой и набросив на лицо покрывало.