Фекалии смерти (ЛП)

Оказавшись там, он свободной рукой - той, что не закрывала глаза, - развязал узел на халате и стянул нижнее бельё. А потом он сел.

Не открывая глаз, он наклонился вперёд, приподнявшись, с руками на подбородке, локтями упираясь в колени. Он вполне мог заснуть прямо здесь. Чтобы удержать себя от этого, он пытался думать о разных вещах, например, о том, как белый свет светодиодов сквозь его веки казался фиолетовым, и о том, что линолеумный пол, вероятно, был бы теплее, и о том, как самому съесть целую лепёшку наан, вероятно, не было самой мудрой идеей, которая у него когда-либо была.

Его желудок застонал, когда шлаки внутри него начали перемещаться, его толстая кишка извивалась, как скользкий угорь, петля затягивалась вокруг неё. Именно тогда у него случилась первая схватка. Да, это почти наверняка было сравнимо с родами.

Он просидел так, по ощущениям, около часа, в его кишках нарастало жжение. Ему приходилось напрягать каждую мышцу своего тела, чтобы попытаться подавить постоянно усиливающуюся боль.

Наверняка это было не то, на что он подписывался. Никогда больше он не будет заказывать виндалу.

На самом деле, он никогда больше не будет заказывать именно эту еду на вынос. Насколько он знал, не само карри вызвало этот внезапный и неожиданный приступ тяжёлого расстройства желудка/кишечника, а их дерьмовая стряпня и полное игнорирование стандартов пищевой гигиены.

Несмотря на всё это, у Джона всё ещё была работа. Он надавил, его сфинктер в конце концов раскрылся, чтобы позволить пройти чему-то вроде кирпича дома.

Это было хуже, чем роды, сто процентов. Боль была почти невыносимой, но облегчение, которое он испытал, когда твёрдая масса фекалий шлёпнулась в воду на дне унитаза, было почти оргазмическим. Джон сидел так несколько мгновений, глубоко дыша и размышляя, смеяться ему или плакать.

Именно тогда он почувствовал, как что-то холодное и влажное коснулось сморщенного отверстия его прямой кишки.

Он быстро открыл глаза в первый раз, его радужка привыкла к резкому свету. Неожиданное - и крайне неприятное - ощущение заставило его взгляд опуститься между бёдер. Он ожидал увидеть там свою громадную какашку, такую ​​большую, что она торчала из воды, рухнула под собственной массивной тяжестью и обрызгала водой его анус.

Но это было не то, что он видел.

По крайней мере, это было не единственное, что он видел. Там было что-то ещё, что-то живое, что-то движущееся. Оно выглядело чёрным и мокрым...

Конечно, оно было мокрым! Оно было под проклятой водой!

Это была чёртова крыса!

Должно быть, это была крыса, которую он видел там раньше, когда туалет был засорён. Он знал, что видел это тогда, и был чертовски уверен, что видит это сейчас. Она была там, извиваясь на дне унитаза, обвиваясь вокруг массивного бревна Джона.

Мозг Джона обработал все эти мысли менее чем за полсекунды. Тем не менее, это было слишком долго для него, чтобы по-настоящему осознать то, что он видел. Он не был достаточно быстр, чтобы осознать опасность, в которой он находился, недостаточно быстр, чтобы встать с туалета, чтобы уйти от надвигающейся угрозы.

Существо внизу в туалете выпрыгнуло из воды и вошло в Джона, протискиваясь в его задний проход.

Джон ахнул, схватившись за угол туалетного столика рядом с ним. Страшное жжение вырвалось из прямой кишки, как будто ему только что поставили бензиновую клизму, а в сфинктер воткнули зажжённую спичку. Тварь в унитазе продолжала заполнять его толстую кишку, расширяясь до такой степени, что он чувствовал, как его внутренние ткани начинают расщепляться. Он чувствовал, как из него вытекает тепло его крови.

Именно тогда он обнаружил способность кричать.

- Джон? - раздался пронзительный и охваченный паникой голос Бев откуда-то с лестничной площадки - или, может быть, за миллион миль отсюда. - ДЖОН?!

Джон не мог ответить. Что-то шевелилось внутри него, что-то мягкое и податливое, протягивающееся из унитаза, из канализации, проникающее в него, насилующее его, впивающееся зубами в его плоть.

Зубы?

Какого хрена?

Но именно это чувствовал Джон. Как будто кто-то воткнул в него кусок колючей проволоки и скручивал её, острые когти разрывали его внутренности, постоянно расширяясь, выталкиваясь наружу, уничтожая мочевой пузырь. Его кожа продолжала трескаться, мошонка разрывалась, изувеченные яички выпадали.

- Джон! Джон? Что происходит?

Джон всё ещё кричал, кровь хлестала между его ног, заливая его бёдра, стекая вниз по голеням, спутывая волосы на ногах. Но Джон не мог пошевелиться, не мог освободиться от хватки того, что ползло внутри него.

Бев ворвалась в ванную, завернувшись в собственный халат вокруг тела, как раз вовремя, чтобы увидеть, как внутренности Джона вырываются из его тела, их всасывает в унитаз, его кишки ускользают, как клубок червей, кровь и грязная вода вытекают из туалета, затопляют кафельный пол.

Тогда она тоже закричала.

Джон встал с унитаза. Всё, что было между его ногами, исчезло. Между его бёдрами теперь существовала зияющая дыра, пещеристая пустота пробурила его пах, бóльшая часть его грудной клетки была выдолблена. Он шагнул, его лодыжки были связаны боксерами, затем он рухнул на пол и умер лицом вниз в луже крови.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Женской работе нет конца

Мартин завёл будильник на шесть часов утра. Для него это означало ещё немного поваляться в постели. А Эмили поставила собственный будильник на 05:30. На самом деле она не была жаворонком, никогда не была, и сегодня у неё был выходной, но она хотела встать пораньше, чтобы побыть с Мартином перед тем, как он уйдёт на работу. Как только будильник запищал, она схватила телефон и выключила его, чтобы не разбудить Мартина.

К счастью, он даже не пошевелился. Должно быть, это было вино, которое они выпили прошлой ночью.

Вслепую схватив одну из огромных футболок Мартина, она осторожно вылезла из кровати и натянула её через голову. Она была низкой девушкой, поэтому рубашка почти доходила ей до колен. Она посмотрела на себя в зеркало и обнаружила, что на футболке, которую она сейчас носила, была изображена гротескная картина двух гниющих трупов, которые, казалось бы, ублажают друг друга, а слова Сa

Тихо Эмили спустилась вниз на кухню. Она поставила чайник кипятиться, потом принялась жарить две сосиски и яйцо. Как только они были приготовлены, она собрала их в бутерброд. Вскипятив чайник, она заварила кружку чая и отнесла всё наверх, в спальню.

- Проснись, проснись, сонная голова, - сказала она, присаживаясь на край матраса. Она поставила кружку на тумбочку, держась за тарелку, на которой лежал бутерброд.

- Хм? - сказал Мартин, глядя на неё прищуренными глазами. - Который сейчас час?

- Время завтракать.

Мартин улыбнулся, приподнимаясь на локтях. Он быстро моргнул, восстанавливая зрение.

- Это моя футболка?

- О, да, - рассмеялась Эмили. Она поставила тарелку на кровать и повернулась, сев на колени. - Это было самое близкое, что было под рукой. Думаешь, мне это идёт?

Она провела руками по телу, разглаживая материал, намеренно прижимая его к груди. Мартин поднял брови, закусив губу.

- На тебе она смотрится лучше, чем на мне.

- Ты думаешь?

Мартин кивнул. Улыбаясь, он сел и обнял Эмили за талию, потянув её вперёд, так что теперь она оседлала его. Скользя руками вверх, под ткань, он позволил кончикам пальцев проследить путь вдоль её позвоночника. Эмили наклонилась, держась обеими руками за лицо Мартина. Она поцеловала его, позволяя моменту задержаться. Она любила Мартина, а он любил её.

Мартин поднял футболку через голову Эмили и отбросил её в сторону. Обнажённая, она снова поцеловала его. Мартин потянул её на себя, затем откатился в сторону, заставив её лечь на спину и переместив свой вес на неё. Эмили нравилось ощущение Мартина на ней; тепло его тела каким-то образом заставляло её чувствовать себя в безопасности.